Несколько слов о порочности телевидения
Часто говорят о вреде телевидения, имея в виду, что в последние годы оно превратилось в канал для пропаганды разврата и распространения искушений. Всё же, если предположить невероятное, что эта практика была прекращена какой-то силой по каким-то причинам, и в дальнейшем к трансляции стали допускаться только материалы ("передачи"), прошедшие строжайший отбор, то и этом случае телевидение порочно. Критическому разбору содержания и тенденций современного телевидения посвящают достаточно усилий, так что здесь повторять эту известную аргументацию будет излишним.
Лишь вскользь затрону здесь тот очевидный момент, что устройство, называемое "телевизор", и вся аппаратная часть телевидения, производит задуманное только в том случае, если вызван соответстсвующий демон (бес электричества), и, следовательно, в присутствии Святых или Святого, от которых демон, будучи распознан, бежит, и телевизор и подобные устройства просто работать не будут.
Существующая телевизионная аппаратура передаёт отнюдь не целостный образ. Принцип и система формирования и передачи телевизионного сигнала построены для передачи разрозненных точек, вспыхивающих попеременно и разновременно на поле экрана. И если изначально, до призывания демона, человек видит глазами именно разрозненные вспыхивающие точки, отнюдь не складывающиеся в картину, то для того, чтобы увидеть сколько-нибудь целостное изображение, человек вносит себе в зрение определённый изъян, именно для того, чтобы быть не в состоянии различить вопиющие искажения, вносимые этой телевизионной системой. Впрочем придуманы и другие способы "обработки" изображения, пофрагментно заменяющие точное изображение его преднамеренно примитивизированной машинной имитацией. Таким образом, потребление телевизионных программ связано также и с призыванием демонов, растлевающих зрение. К слову сказать подобный демон вызывается человеком и в случае традиционного кинематографа: последовательность довольно точных и целостных, по сравнению с традиционным телевидением, но при этом неподвижных картинок ("фаз") призванный демон заставляет видеть как непрерывное движение.
Не будет ошибкой интерпретировать это как вставление себе в глаз нескольких бревен с очень специфическими свойствами.
Регулярное или даже постоянное, непрерывное или почти непрерывное употребление телевизионного продукта формирует у человека привыкание к тому, что этот внешний источник предоставляет приготовленный образ и, стало быть, человек избавлен от необходимости работы по самостоятельному созданию и преобразованию образа в своих мыслях. То есть, за ненадобностью, такая способность как бы отмирает, атрофируется у такого потребителя, и это происходит тем скорее, чем больше и чем чаще человек смотрит телевизор.
Само собой разумеется, что эту выработанную зависимость вовсю эксплуатируют производители телевизионного продукта и, поскольку эта деятельность непременно связана с демонами, то свойства и мера употребения последних остаётся на усмотрение этих "профессионалов". Со слов людей, наблюдающих эту деятельность, можно вывести, что сейчас демоны, искушающие начала, привлекаются в этой области просто безудержно и без всякой меры.
Но даже если ввести строгую цензуру в отношении этих искушений и пропаганды разврата, то всё равно, телевидение по самой своей природе неизбежно приводит к деградации способности человека самостоятельно создавать образ и свободно оперировать, мысленно работать с ним. Каковая деградация - один из главных путей отупления современного человека, потери им творческих способностей, именно образного мышления, не говоря об утрате способности распознавания соблазна. Особенно пагубно эта техника действует на малых детей, буквально забивая их образное мышение и сызмальстства формируя из них зависимый придаток к разнообразным "гаджетам", первый по вредоносности из которых - конечно телевизор.
Живое общение людей это обмен, обоюдонаправленный поток сообщений и образов. Обыкновенно считается, что обмен этот языковой - и для сообществ языческих это в значительной степени так. (К слову, термин "языческий", "язычник" прямо подсказывает о преимущественно языковом способе общения.) Тем не менее, в таком обмене всегда , или почти всегда присутствует, в той или иной степени, неязыковая, неязыческая, незвуковая, немимическая компонента. Нужна лишь минимальная наблюдательность и опыт, чтобы отметить, что нередки случаи взаимопонимания "с полуслова", когда произносимый словесный поток утрирован, редуцирован , его номинальное содержание далёко от исчерпывающего описания, и тем не менее уровень взаимопонимания достаточен даже для координации сложной деятельности довольно больших сообществ: семей, артелей, общин и т.п.
В христианской традиции этот неязыковой, незвуковой канал общения называется пророческим, и Завет прямо призывает ревновать о даре пророческом, среди других даров духовных от Бога (1Кор. 14) (И, таким образом, этимология слова "язычник" в русском языке даёт, что это антоним слова "пророк". Древние, будучи людьми весьма наблюдательными, неспроста уловили связь между поклонением ложным богам и преобладающем способом общения.) Достаточно многочисленны свидетельства из Предания, житийной литературы, из которых можно вывести предположение, что в лучшие времена христианства невербальный образный обмен был. вероятно, даже и господствующим способом общения, что разумеется способствовало минимизации моды вербальной, разговорной, и голосовой инструмент освобождался для музицирования, песни.
В этом контексте небесполезным может быть рассмотрение библейского эпизода о строительстве вавилонской башни. Там сказано Богом "смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого" (Быт. 11, 1-9). В последующем люди многократно пытались заниматься подобным, монументальными делами с целью "сделать себе имя", и с неизбежностью за тем следует деградация человеческого взаимопонимания среди строителей. Действующая причина может быть в том, что реальный, исторически существующий язык с его индивидуальными вариациями понимания слов обыкновенно бывает "подпёрт" общим образным фоном, каковой фон и позволяет без лишних слов и усилий нивелировать эти индивидуальные смысловые различия и оттенки. Без хотя бы минимальных пророческих способностей доступ к этому фону практически прекращается, остаётся только словесное общение, и присущее этому способу смысловое рассогласование приводит к потере достаточного взаимопонимания, подобно тому, как было это установлено Богом в библейском рассказе о строителях вавилонской башни. И тем самым исполняется в последующих подобных ситуациях, уже как бы сама собой, воля Божья о строительстве и строителях, подобных вавилонским. Без лишних объяснений понятно, что человеческое самовозвеличивание, как движущая сила подобных затей, является той причиной, что заставляет перестать прислушиваться к другим и что касается словесного, и тем более неречевого способа общения, требующего душевной тонкости, вплоть даже до "обрезанности сердца".
Телевизор, впрочем это относится и к радиоприёмнику, может использоваться и восприниматься как рассказчик (и "показчик"), но характер описанного обмена в этом случае изменяется. Если в случае двух живых собеседников один может противиться, возражать, даже и невербально, а достаточно чуткий его оппонент чувствует такое неприятие и как-то корректирует исходящий от себя поток, то в случае телевидения или радио ситуация противоположная: пусть хотя бы миллиону слушателей категорически не нравится, неприемлемо произносимое, но всё равно сам способ доставки этого потока исключает это обратное влияние слушателя. Например при личном непосредственном общении откровенная ложь может инициировать сильное неприятие отторжение у собеседника, и это неприятие само по себе, доводимое до лгущего хотя бы невербальному каналу, и раскрывает его ложь, и делает её произнесение затруднительным. С случае же, когда сама эта реакция зрителя и слушателя (недоверие, отторжение, вплоть до гнева) отсекается самим принципом работы и организации этого коммуникации (телевидение, радио), то это у такого лгуна создаёт иллюзию лёгкости лжи, а у потребителей отбирает саму возможность показать своё отношение хотя бы тяжелым, но красноречивым молчанием, то есть невербально выражаемым неприятием.
Итак само устройство, сама конфигурация демона, чьей силой действует устройство, делают невозможным передачу того, что в живом общении передаётся способом пророческим. Со стороны зрителя это означает, что его пророческие усилия, обыкновенно непроизвольные и нисколько не сознаваемые, не воспринимаются адресатом. И при этом не имеет ни малейшего смысла стараться их усилить: всё равно не будут услышаны. При регулярном и обильном потреблении вещательной продукции постепенно вырабатывается привычка, опять же, не осознанная, что в данном псевдообщении (с телевизором, радиоприёмником) совершенно не стоит, не имеет смысла напрягать остатки врождённой пророческой потенции: опыт говорит, что никакое напряжение этой способности не даёт результата. И, раньше или позже, по причине этой безрезультатности, то немногое от её задатков, что имеется почти у каждого человека, отмирает уж почти полностью. То есть, в данном аспекте деятельности демона телевидения, он ровно противостоит призыву Апостола ревновать о даре пророческом, забивая задатки этого дара в человеке, и происходит это вне зависимости от того, желает ли того телезритель и радиослушатель, или нет.
Таким образом, эти вещательные средства не только убивают способность мыслить сколько-нибудь целостными образами, но также и пророчески передавать и принимать таковые образы и речь.