вина
Определил, что меня здесь до сих пор не перестает приятно удивлять. Как в культуре человеческих отношений, так и в профессиональной, так и в административной нет места бесконечным "а чем ты думал", "и откуда растут у тебя руки", "в следующий раз подумай", "и не стыдно тебе/вам" и т.п.
"Русский" стиль общения во многом зиждется на вызывании и нагнетании чувства вины-неполноценности, едва появляется пространство, в котором это чувство можно зародить. Ещё ребёнком сжимаешься в комочек от "не трожь, не лезь, помолчи", а при повторном "тебе говорили же, и в кого такой непонятливый, всё теперь насмарку..." По мере взросления масштабы меняются. Начальник отчитывает подчинённого не по существу, а лишь чтобы тот чувствовал себя последней тварью. "Плохо улучшаете, просрали!" Вся русская литература, в конечном счете, была и есть выяснением того, кто виноват и кто виноватее других. (В этом, разумеется, предпосылки и сущность её великости.)
Когда я совершал что-то некрасивое или непоправимое здесь, у меня никогда не пытались вызвать чувство вины. Даже напротив - пытались загладить. Самые твердолобые чиновники при предъявлении неверно заполненой бумажки не говорили о моей тупости, не предполагали наличия каких-либо телесных или психических недугов. Мои коллеги, когда работа из-за меня шла коту под хвост, просто отмечали, что это далеко не самое плохое, что может случиться.
Я задумался об этом, когда своими первыми впечатлениями о Европе делилась сестра, - у неё длинные каникулы с малобюджетными, но очень обширными вылазками по Германии и окрестным странам. Как и многих других, первый культурный шок вызвало: "Здесь как будто тебя все любят". Чуть-чуть угрюмый и простоватый спутник сестры добавил просто: "И никто не хочет замочить..."
Став небольшим начальником, я постоянно ловлю себя на желании развивать и углублять тему ошибок подчиненных. Не говоря о том азарте, который невольно пробуждается во время расследования: кто навредил, и не с умыслом ли?! Видимо, это сидит глубоко (и в моей) природе. И бороться с этим надо будет всегда. С другой стороны, и местный штамм вируса человечности, судя по всему, угнездился во мне. Вряд ли я когда-нибудь смогу работать в российской структуре.
Наверняка про вину, несправедливость (вот - и особую русскую любовь говорить о "справедливости" не проработал!) много написано Эриком Берном и другими умными людьми. Поэтому поставлю точку, развивать нечего.
"Русский" стиль общения во многом зиждется на вызывании и нагнетании чувства вины-неполноценности, едва появляется пространство, в котором это чувство можно зародить. Ещё ребёнком сжимаешься в комочек от "не трожь, не лезь, помолчи", а при повторном "тебе говорили же, и в кого такой непонятливый, всё теперь насмарку..." По мере взросления масштабы меняются. Начальник отчитывает подчинённого не по существу, а лишь чтобы тот чувствовал себя последней тварью. "Плохо улучшаете, просрали!" Вся русская литература, в конечном счете, была и есть выяснением того, кто виноват и кто виноватее других. (В этом, разумеется, предпосылки и сущность её великости.)
Когда я совершал что-то некрасивое или непоправимое здесь, у меня никогда не пытались вызвать чувство вины. Даже напротив - пытались загладить. Самые твердолобые чиновники при предъявлении неверно заполненой бумажки не говорили о моей тупости, не предполагали наличия каких-либо телесных или психических недугов. Мои коллеги, когда работа из-за меня шла коту под хвост, просто отмечали, что это далеко не самое плохое, что может случиться.
Я задумался об этом, когда своими первыми впечатлениями о Европе делилась сестра, - у неё длинные каникулы с малобюджетными, но очень обширными вылазками по Германии и окрестным странам. Как и многих других, первый культурный шок вызвало: "Здесь как будто тебя все любят". Чуть-чуть угрюмый и простоватый спутник сестры добавил просто: "И никто не хочет замочить..."
Став небольшим начальником, я постоянно ловлю себя на желании развивать и углублять тему ошибок подчиненных. Не говоря о том азарте, который невольно пробуждается во время расследования: кто навредил, и не с умыслом ли?! Видимо, это сидит глубоко (и в моей) природе. И бороться с этим надо будет всегда. С другой стороны, и местный штамм вируса человечности, судя по всему, угнездился во мне. Вряд ли я когда-нибудь смогу работать в российской структуре.
Наверняка про вину, несправедливость (вот - и особую русскую любовь говорить о "справедливости" не проработал!) много написано Эриком Берном и другими умными людьми. Поэтому поставлю точку, развивать нечего.