зарисовки нашей жизни...
Город
Владимирский пр. Душно, грязно. Навстречу протопал бомж.
Стоит здание с открытыми как глазницы окнами, обшарпанное, красное. Пустой лоток, где днем продавали фукты, напоминает прилавок из книги Зюскинда «Парфюмер». Нависла тишина. К телу ползет что-то липкое. Хочется дождя и помыться. Навстречу непрекрытый, обнаженный мусор. Невские мосты как чудища, как монстры тянут свои лапы с растопыренными пальцами. Полутемно, полусветло. Сверху надета светло-фиолетовая шапка неба, но дождя так и нет. Город ждет зарева заката. Звучат короткие треньканья домофона, открывается дверь доходного дома. Широкая каменная лестница с дырами и провалами и кривыми перилами раскрывает свои объятья. 1885 год, так написано у старушки в напольном паспорте. Где-то прозвенел, задрожал и проехал красный трамвай. Пахло городом, пахло пылью, забивающейся в нос. Недалеко от Невского из мусорки вывалилось содержимое, а рядом примостились пустые стеклянные бытылки. Через пять шагов Рэдиссон сквозь стекло демонстрировал аккуратно накрытые столы и расставленные бокалы. Было ощущение хрупкости мироздания, вот-вот все разлетится вдребезги и сияющие осколки полетят прямо в глаза. Город вдруг вздрогнул, а потом тяжело вздохнул. Охнул… и ..Заплакал…
Владимирский пр. Душно, грязно. Навстречу протопал бомж.
Стоит здание с открытыми как глазницы окнами, обшарпанное, красное. Пустой лоток, где днем продавали фукты, напоминает прилавок из книги Зюскинда «Парфюмер». Нависла тишина. К телу ползет что-то липкое. Хочется дождя и помыться. Навстречу непрекрытый, обнаженный мусор. Невские мосты как чудища, как монстры тянут свои лапы с растопыренными пальцами. Полутемно, полусветло. Сверху надета светло-фиолетовая шапка неба, но дождя так и нет. Город ждет зарева заката. Звучат короткие треньканья домофона, открывается дверь доходного дома. Широкая каменная лестница с дырами и провалами и кривыми перилами раскрывает свои объятья. 1885 год, так написано у старушки в напольном паспорте. Где-то прозвенел, задрожал и проехал красный трамвай. Пахло городом, пахло пылью, забивающейся в нос. Недалеко от Невского из мусорки вывалилось содержимое, а рядом примостились пустые стеклянные бытылки. Через пять шагов Рэдиссон сквозь стекло демонстрировал аккуратно накрытые столы и расставленные бокалы. Было ощущение хрупкости мироздания, вот-вот все разлетится вдребезги и сияющие осколки полетят прямо в глаза. Город вдруг вздрогнул, а потом тяжело вздохнул. Охнул… и ..Заплакал…