Частная жизнь русской женщины. (Х-начало Х1Х в)
Оригинал взят у nedorazvmenie в Частная жизнь русской женщины. (Х-начало Х1Х в)
Под катом выдержки из монографии доктора исторических наук, профессора Н. Л. Пушкаревой,- "Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница. (Х-начало Х1Х в), в частности отрывки о брачном возрасте на Руси , разнице в возрасте вступающих в брак и сословных различиях.
Что касается возраста невест, то в начале ХУШ в. была сделана попытка отойти от старой традиции низкого брачного возраста невест: Указ о единонаследии 1714 г. определял 17 лет как возрастной ценз девушек при вступлении в брак. Однако обычай выдавать замуж рано, в 12 лет, когда девочки были не-самостоятельными и зависимыми не только от воли, но и от житейского опыта родителей, продолжал сохраняться, несмотря ни на какие указы. Церковные правила по-прежнему обязывали «сродичей» женить девочек и вообще детей без задержки, едва те «войдут в возраст»: «Всякому родителю подобает сына своего женить, егда скончается возрасту его 15 лет, а дочери 12 лет». Таким образом, указ о повышении брачного возраста невест до 17 лет нарушал не только традицию, но и церковную (византийскую) норму права. Как и в XVII в., в петровское время законодательные установления о брачном возрасте невест мало кем соблюдались.
В середине, а особенно в конце ХVIIIв несовпадение живучей традиции и законодательства стало особенно явным. Указ Синода 1774 г. вернулся к старой практике, понизив -брачный возраст девушек до 13 лет. Петровское новшество оказалось нежизнеспособным: большинство дворян, не говоря о других сословиях, выбирало себе в ХVIII в. 12-13-летних жен. Известный мемуарист Андрей Болотов сообщил, что он сватался к 12-летней невесте и сыграл свадьбу через год после сватовства. Князь Юрий Долгорукий женился на одиннадцатилетней девочке. Датский посол Юст Юль отметил в своих записках, что жене воеводы, у которого он гостил, не было и 12-ти. Аналогичные сообщения можно найти в письмах секретаря английского посольства Л.Вейсброда, Даже сам ПетрI объявил о совершеннолетии своей дочери Елизаветы (будущей правительницы России), когда ей исполнилось 12 лет. Что и говорить о «простых» подданных! В «нежном» возрасте-12-ти лет- вышла замуж за известного ученого А.М.Кармышева А.Е.Лабзина, бабушка Е.П.Яньковой-княжна Мещерская, преподавательница Смольного института г-жа Лафон. Примеры могут быть легко умножены: 26-летний дворянин Г.С.Винский женился на 15-летней девочке; его современница Е.Р.Дашкова писала, что «в 15 лет полюбила и вышла замуж», родив в положенный срок первого ребенка, в 16 лет-второго. В 22 года она уже овдовела (мать Екатерины Романовны тоже, кстати, выходила замуж за кн. Дашкова 15-летней).
Тем не менее в начале XIX в. в дворянской среде обнаружилась тенденция к повышению брачного возраста. Родители известного мемуариста Г.С.Винского обвенчались, когда им было, соответственно, матери-16 лет, а отцу-21 год. Повышение брачного возраста отметили также П.Г. Березина(вышла замуж в 19 лет); В. Н. Головина (стала невестой в 20 лет), сестра М. В. Данилова Анна. В начале XIX в. представительницы привилегированного сословия выходили замуж, как правило, в возрасте от 17 до 23 лет, хотя бывали исключения. Примечательно, однако, что при упоминании возраста юной незамужней девушки в мемуарах стало употребляться словосочетание «ей было уже 17 лет» - если речь шла о возрасте совершеннолетия. Кстати сказать, мемуары купеческих девушек тоже позволяют отметить повышение брачного возраста в начале XIX в. Девушки в крестьянских семьях XVIII - начала XIX в. выдавались замуж, как правило, не позднее 18-20 лет. Пословица «Мука - не тесто, пока не перемесится, девка - не невеста, пока не перебесится»свидетельствовала о том, что одна из ранее существовавших причин ранних замужеств (стремление сохранить «девство») стала не столь определяющей.
О разнице в возрасте:
Разница в возрасте между невестами и их будущими супругами составляла, как правило, от одного до трех лет (старше оказывался мужчина). В то же время брачные партнеры дворянок и купеческих дочек могли быть им совсем не парой по возрасту - пожилыми, а то и просто старыми (как то отразилось на известной картине В. В. Пукирева «Неравный брак»-1849 г.)Ф.В.Берхгольц еще в 20-е гг. XVIII в. упомянул о свадьбе пожившего и много повидавшего князя Ю.Ю.Трубецкого («имеющего внучат восьми и девяти лет») и 20-летней барышни. Один из
«птенцов гнезда Петрова» фельдмаршал Б.П.Шереметев женился на 25-летней вдове с двумя детьми-А.П. Нарышкиной (урожд. Салтыковой), когда ему испрлнился 61 год и его старшая дочь от первого брака была 40-летней матерью нескольких детей. О таком же несоответствии возрастов жениха (ему исполнился 51 год) и невесты (едва достигшей 17-летия) написала в своих записках и Н.Н.Мордвинова (правда, немолодой возраст супруга не помешал этой паре иметь 11 детей, из которых 8 дожили до совершейнолетия, создали собственные семьи). Знаменитый государственный деятель екатерининской эпохи И. И. Бецкой «перед заходом солнца» (ему было 75 лет) всерьез увлекся юной выпускницей созданного по его же инициативе Смольного института-18-летней Глашей Алымовой (Г.И Ржевской), надеялся на брак с нею, а когда узнал, что она влюблена в А.А.Ржевского, просил «хотя бы на два года» отложить свадьбу, но жить в его доме. И таких примеров много.
Любопытно, однако, что, несмотря на распространенность браков пожилых мужчин с молоденькими барышнями, общественное мнение все-таки полагало их «неравными». «Серьезные» брачные намерения, а тем более любовные интриги между «юницами» и теми, кто «по возрасту годился в отцы не только» им, но и их «старшим сестрам», - одинаково считались предосудительными:«При неравенстве лет может ли быть взаимное чувств услаждение?». Такое отношение к бракам молодых с пожилыми было общераспространенным, кроме исключительных случаев, когда болезнь или физический недостаток одного из супругов требовал заботы и содержания со стороны другого . В то же время в законах XVHI в. был зафиксирован (на основе Кормчей книги) и максимальный возраст для вступления в брак - 60 лет. Крестьяне считали «уместным» брак мужчин «не старее» 50 лет, женщин - 45 .
Описанная тенденция - брачности пожилых мужчин и молодых, а порою даже юных женщин - сохранялась и позднее. Например, Д.А.Дьякова вышла в 1795 г. замуж за 52-летнего Г.Р.Державина, когда ей не исполнилось 30-ти («соединение долженствовало основываться более на дружбе и благопристойной жизни, нежели на нежном, страстном сопряжении», - полагал поэт и признавался, что он «совокупил судьбу не пламенною романтическою любовью, но благоразумием, уважением и крепким союзом дружбы»). «Хорошенькая собой, с большими карими глазами и чудными густыми ресницами девица Кудрявцева», «едва вышедшая из пансиона» (следовательно, ей было не более 16-17 лет), выйдя замуж за кн. А.А.Трощинского, «казалась скорее дочерью его, чем женой», и «странно было видеть, как она прибегала - истинно как дитя - и спрашивала у него позволения идти гулять или надеть платье». Спустя десятилетие 17-летняя дворянка А.П.Полторацкая была выдана отцом замуж за 52-летнего генерала Керна, который, по ее словам, был ей «так противен», что она «не могла даже говорить с ним»
Иначе сложились отношения в семье Ф.П.Львова, двоюродного брата архитектора Н.А.Львова: несмотря на то, что юная жена была моложе вдовца с несколькими детьми на 22 года, она сумела заменить им мать. Аналогично: счастливый брак ожидал «немолодого, некрасивого и ничем не примечательного князя Щербатова» с Е. Нарышкиной- «замечательно красивой, кокетливой и весьма легкомысленной» девочкой-девушкой, бывшей моложе его более чем вдвое. В те же годы 18-летняя купеческая дочь Татьяна Полилова была выдана замуж за квартирмейстера Павловского полка Ф. И. Григорьева, которому шел 38-й год, и была счастлива.
Обратная ситуация - брачности немолодых женщин с молодыми мужчинами - практически не просматривается в дворянском сословии. Единственный пример несоответствия в возрасте подобного рода - замужество 34-летней С. В.Капнист(причем замужество первое!)с 28-летним преподавателем Полтавского кадетского корпуса В.А. Скалоном. Любопытно, что, несмотря на подробное изложение мельчайших деталей чужих биографий в своих воспоминаниях, С.В. Капнист-Скалон обошла вниманием и этот факт, и само описание позднего замужества, ограничившись лишь будничным: «устроилась и моя судьба». Наверное, вопрос о замужестве долго был мучительным для мемуаристки (ведь в то время 20-22-летние дворянки считались уже перестарками, привередницами, а в крестьянском быту их звали прокисшими невестами, однокосками, вековушами).
Отношение к брачному возрасту в непривилегированных сословиях также претерпело существенные изменения за рассматриваемое столетие. Уже к 1711 г.(когда проводилась одна из переписей населения) ранние браки в деревне становились все более нечастыми. Крестьяне, выдавая дочек замуж, руководствовались больше хозяйственными мотивами, нежели эмоциями: управиться с тяжелыми полевыми работами, уходом за скотиной, многими домашними промыслами могли лишь те, кто был достаточно зрел и обладал физической силой. Иной вопрос
- о праве родственников или родителей (а тем более помещика) выдавать девушек замуж за кого угодно и в каком угодно возрасте. В 1761г. М.В.Ломоносов с негодованием писал о том, что «в обычай вошло малых ребят, к супружеской должности неспособных», женить «на девках взрослых», так что «часто жена по летам могла бы быть матерью своего мужа». Русские юристы XIX в. полагали, что в ХУШ в. подобные ситуации были рядовыми. В свое время они вызвали гневное возмущение А.Н.Радищева. Но в быту они были рядовыми. Не случайно появление в фольклоре сюжета о жене, которая носила своего мужа в переднике, отбивала от уличных мальчишек, а также присловий типа «Вспмге, бабушка, наука, не ходи замуж по внука!» или «Не ходи сорок за двадцать!».
О сословных различиях:
Не менее строго, чем в допетровское время, соблюдался в России ХVIII - начала XIX в. и сословный характер брака. После введения в действие Табели о рангах (1722 г.) социальный статус женщины стал определяться чином ее отца (если она была не замужем) или мужа. Поэтому в документах ХVIII - начала XIX в. появились слова «полковница», «бригадирша», «статская советница», «тайная советница». Женщины, находившиеся в придворной службе (число их было очень незначительно), стали обладательницами придворных званий (рангов) и даже получили возможность надеяться на «служебный» рост, вплоть до высшего женского придворного чина- обер-гофмейстерины, бывшей в ранге фельдмаршала.
Несмотря на то, что сам Петр I женился на неразведенной жене шведского солдата, да еще с сомнительным прошлым, все его указы 1702 - 1723 гг. ставили целью привязать подданных к своим сословиям. Требование ненарушения сословных границ обеспечивало одновременно поддержание традиции имущественного равенства будущих супругов. Одной принадлежности обоих потенциальных брачных партнеров к «аристократическим фамилиям» было, как правило, недостаточно, так как и их родители, и они сами мечтали «устроить дела так, чтобы нужда не отравила обоюднаго счастия». Поэтому избранник юной дворянки, как правило, принадлежал к той же социальной страте, что и она сама, и был обеспечен примерно так же, как и ее родня (юношам рекомендовалось искать «себе равныя или паче низше себя»). «...Неравные браки не были... часты, - вспоминала в конце XVIII в. Е. П. Янькова, - каждый жил в своем кругу, имел общение с людьми равными себе по рождению и по воспитанию и не братался со встречным и с поперечным...»
Муж, как и в допетровские времена, «сообщал» жене свое состояние: лишь в 1815 г. был отменен порядок, по которому свободная женщина, вышедшая замуж за крепостного, не утрачивала свою свободу и сохраняла высокий социальный статус. Неравные браки приобретали законную силу лишь в исключительных случаях. Современники Петра разделяли точку зрения государя на принципиальную недопустимость браков «подлых» людей с «благородными», да и в отношении людей своего же социального ранга рассуждали с известной осторожностью: «Не ищи честнее (знатнее)себя, наипаче же богатой беги». «Несовпадение» сословных статусов жениха и невесты приводило, как правило, к тому, что «кратковременные любовные шашни на том и кончались» (Г.Р.Державин). Женщина низкого происхождения, рассуждал дворянин М.В.Данилов, «которая в любовницах хотя кажется и приятна, в женах быть не годится за низостью своего рода» . Тем не менее по закону жена-недворянка, выйдя замуж за дворянина, могла в принципе стать ею. Неизвестно, правда, насколько частыми были браки, подобные браку гр. Шереметева со своей крепостной (актрисой Прасковьей Ковалевой-Жемчуговой). Между тем портрет ее - кисти И. П. Аргунова- запечатлел измученное лицо крестьянки, ставшей графиней, носящей наследника шереметевских миллионов и тем не менее несчастной.
Обратная ситуация была редка в еще большей степени. Дворянин, «будучи небольшого чина и небогат», не мог рассчитывать на брак с обладательницей большого состояния, а если она к тому же была красавицей- и подавно. Тем более не могла ничем кончиться любовная связь дворянки и простолюдина. Выйдя за него замуж, дворянка должна была потерять свой высокий социальный статус. Екатерина II отменила это правило: дворянка в любом случае могла сохранить за собой свое дворянское происхождение, но не могла «передать» его ни мужу, ни ребенку, который не мог наследовать матери в недвижимости(рожденный от крепостного, он оставался крепостным. Исключения случались, но крайне редко. Напротив, бастарды, рожденные от отца-дворянина и матери-простолюдинки, могли получить в жизни многое - от имущественных пожаловании до дворянского титула.
Разумеется, жизнь постоянно рождала личные драмы, связанные с различием социального, сословного и имущественного положений. Мемуарная литература ХVIII в. позволяет утверждать, что в основе традиции сословного равенства в браке лежал принцип «немалой пользы» социального и материального «баланса» двух породнившихся фамилий, облегчавшего адаптацию невесты в новой семье. В противном же случае отношение к невесте и ее родственникам «из подлых» было в лучшем случае пренебрежительным («родственники за подлость неприятны и зазрение или поношение приносят»).Брак дворянина-аристократа с представительницей купеческого сословия, хотя бы и очень богатой, почитался мезальянсом. В 1742г. был издан даже специальный указ, запрещавший «женам купеческим», «похотевшим» замуж «за иных чинов людей», законно венчаться с ними. Е. Р. Дашкова «чуть не упала в обморок», когда получила известие о том, что сын женился - к тому же, не спросясь ее совета, совета матери! - на некой А.С.Алферовой, «не отличавшейся ни красотой, ни умом, ни воспитанием». Сын президента двух Российских академий, родовитой княгини, женился на какой-то безвестной дочке купца, вышедшего из приказчиков! Брак Алферовой и Дашкова состоялся «на одной из отрядных стоянок» (М. И. Дашков служил), о чем, к сожалению княгини, «знал весь Петербург». Правда, мемуаристка признавалась, что ее пытались успокоить «на сей предмет» многие влиятельные знакомые, в том числе граф П.А.Румянцев-Задунайский, «который толковал о предрассудках, касающихся происхождения, о непрочности богатства, о его недостаточности для счастья...». В 1804 г. заезжая англичанка резюмировала: «Как и во Франции перед революцией, дворяне ломают все кастовые барьеры и женятся на купеческих дочерях...».
Значимость и важность для дворянского брака не только богатства (богатыми могли быть и купцы), но и «родовитости», знатности, фамильной поддержки в случае брака с «ровней» (по социальному статусу) выразила с резковатой прямотой образованнейшая женщина своего времени княгиня Мария Кантемир - духовная наставница своего младшего брата Матвея и сестра поэта Антиоха Кантемира. Она практично советовала воспитаннику жениться на женщине «пожилой и даже бедной», но со связями, чтобы «всегда иметь покровителя». Именно так удалось жениться Г.Р.Державину: первый брак с Е. Бастидоновой, которую он звал Миленой, не принес ему богатого приданого, но зато обеспечил влиятельными знакомыми через тещу - кормилицу наследника престола Павла Петровича. Дед С. Т. Аксакова женился на «небогатой девице», но «из старинного дворянского рода», так как «ставил свое семисотлетнее дворянство выше всякого богатства и чинов». Однако о том, что думали женщины, дававшие согласие на замужество (или, точнее, которых выдавали замуж) с учетом информации о знатности претендентов, судить трудно: в «женских» мемуарах это почти не отразилось.
Крестьянские девушки также, как правило, выдавались замуж за женихов из семей, равных по достатку и статусу. На бедных женились от безысходности, понимая, что соседи этому не позавидуют («Из холопства взять -будут пересмехать»), но и мезальянс с богатой невестой таил в себе опасность будущих несогласий («Знатную взять - не сумеет к работе пристать», «Богатую взять - будет попрекать»). Требование замужества на «ровне» отразилось во множестве поговорок, пословиц и присловий, сводимых к меткому наблюдению: «Равныя обычаи - крепкая любовь».
С 10-х гг. XVIII в. каждый вступающий в брак- и «мужскаго полу, и женскаго» - по закону обязан был получить мало-мальское образование: «Нельзя желать быть родителями детей и в ту же пору не знать, в чем их следует наставлять». Отсюда требование знания обязательного «церковного минимума» для прихожан и прихожанок: главнейших молитв («Верую во единаго», «Отче наш», «Богородица дева») и десяти заповедей. По указу 1722 г. запрещалось выдавать девушек замуж «за дураков - то бишь тех, кто ни в науку, ни на службу не годится». Кроме того, специальным добавлением к указу Петр предписал: тех неграмотных дворянок, которые не могут подписать своей фамилии, «замуж итит[ь] не допускать».
В «эпистолиях» к Екатерине Петр, признаваясь в любви к ней, расспрашивал и размышлял главным образом о детях. Способность женщины к деторождению волновала отцов, назидавших сыновьям, что жениться надобно на «здоровых» («первое узаконение-умножить род свой», полагал В.Н.Татищев). Ту же мысль А.В.Суворов облек в форму афоризма: «Меня родил отец, и я должен родить. Богу не угодно, что не множатся люди» . Мемуаристы, которым довелось в течение долгой жизни быть женатыми не один раз, с равной теплотой вспоминали всех своих жен, очень часто - в связи с детьми. Что касается крестьян, то у них при выборе невесты тем более обращалось внимание на те внешние характеристики девушки, которые свидетельствовали о том, что она сможет родить здоровое потомство («Муж любит жену здоровую, а брат сестру богатую», «На что корова- была бы жена здорова»). В сговорных и иных брачных документах середины XIX в. отразились традиционные крестьянские представления о здоровой невесте: ее высокий рост («есть на что посмотреть») дородность (ассоциировавшаяся с красотой: «большая да толстая»), чистота (белизна, здоровость) кожи («кровь с молоком»), подвижность. По словам других корреспондентов РГО, даже «нравственные качества» ценились в невесте все же «после» таких характеристик, как здоровье (сила), способность к работе и приданое.
Скачать книгу Н.Л. Пушкаревой "Частная жизнь русской женщины": http://www.onlinedisk.ru/file/320364/
Книга Н.Л. Пушкаревой "Женщины древней Руси"- http://www.onlinedisk.ru/file/320430/
Об авторе- http://www.iea.ras.ru/cntnt/levoe_meny/struktura/fotogalere/pushkareva.html
Страница Пушкаревой "Заменитые россиянки"- http://pushkareva.narod.ru/zr/
Пушкарева Н.Л.Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом- http://ricolor.org/history/re/24/
Под катом выдержки из монографии доктора исторических наук, профессора Н. Л. Пушкаревой,- "Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница. (Х-начало Х1Х в), в частности отрывки о брачном возрасте на Руси , разнице в возрасте вступающих в брак и сословных различиях.
Что касается возраста невест, то в начале ХУШ в. была сделана попытка отойти от старой традиции низкого брачного возраста невест: Указ о единонаследии 1714 г. определял 17 лет как возрастной ценз девушек при вступлении в брак. Однако обычай выдавать замуж рано, в 12 лет, когда девочки были не-самостоятельными и зависимыми не только от воли, но и от житейского опыта родителей, продолжал сохраняться, несмотря ни на какие указы. Церковные правила по-прежнему обязывали «сродичей» женить девочек и вообще детей без задержки, едва те «войдут в возраст»: «Всякому родителю подобает сына своего женить, егда скончается возрасту его 15 лет, а дочери 12 лет». Таким образом, указ о повышении брачного возраста невест до 17 лет нарушал не только традицию, но и церковную (византийскую) норму права. Как и в XVII в., в петровское время законодательные установления о брачном возрасте невест мало кем соблюдались.
В середине, а особенно в конце ХVIIIв несовпадение живучей традиции и законодательства стало особенно явным. Указ Синода 1774 г. вернулся к старой практике, понизив -брачный возраст девушек до 13 лет. Петровское новшество оказалось нежизнеспособным: большинство дворян, не говоря о других сословиях, выбирало себе в ХVIII в. 12-13-летних жен. Известный мемуарист Андрей Болотов сообщил, что он сватался к 12-летней невесте и сыграл свадьбу через год после сватовства. Князь Юрий Долгорукий женился на одиннадцатилетней девочке. Датский посол Юст Юль отметил в своих записках, что жене воеводы, у которого он гостил, не было и 12-ти. Аналогичные сообщения можно найти в письмах секретаря английского посольства Л.Вейсброда, Даже сам ПетрI объявил о совершеннолетии своей дочери Елизаветы (будущей правительницы России), когда ей исполнилось 12 лет. Что и говорить о «простых» подданных! В «нежном» возрасте-12-ти лет- вышла замуж за известного ученого А.М.Кармышева А.Е.Лабзина, бабушка Е.П.Яньковой-княжна Мещерская, преподавательница Смольного института г-жа Лафон. Примеры могут быть легко умножены: 26-летний дворянин Г.С.Винский женился на 15-летней девочке; его современница Е.Р.Дашкова писала, что «в 15 лет полюбила и вышла замуж», родив в положенный срок первого ребенка, в 16 лет-второго. В 22 года она уже овдовела (мать Екатерины Романовны тоже, кстати, выходила замуж за кн. Дашкова 15-летней).
Тем не менее в начале XIX в. в дворянской среде обнаружилась тенденция к повышению брачного возраста. Родители известного мемуариста Г.С.Винского обвенчались, когда им было, соответственно, матери-16 лет, а отцу-21 год. Повышение брачного возраста отметили также П.Г. Березина(вышла замуж в 19 лет); В. Н. Головина (стала невестой в 20 лет), сестра М. В. Данилова Анна. В начале XIX в. представительницы привилегированного сословия выходили замуж, как правило, в возрасте от 17 до 23 лет, хотя бывали исключения. Примечательно, однако, что при упоминании возраста юной незамужней девушки в мемуарах стало употребляться словосочетание «ей было уже 17 лет» - если речь шла о возрасте совершеннолетия. Кстати сказать, мемуары купеческих девушек тоже позволяют отметить повышение брачного возраста в начале XIX в. Девушки в крестьянских семьях XVIII - начала XIX в. выдавались замуж, как правило, не позднее 18-20 лет. Пословица «Мука - не тесто, пока не перемесится, девка - не невеста, пока не перебесится»свидетельствовала о том, что одна из ранее существовавших причин ранних замужеств (стремление сохранить «девство») стала не столь определяющей.
О разнице в возрасте:
Разница в возрасте между невестами и их будущими супругами составляла, как правило, от одного до трех лет (старше оказывался мужчина). В то же время брачные партнеры дворянок и купеческих дочек могли быть им совсем не парой по возрасту - пожилыми, а то и просто старыми (как то отразилось на известной картине В. В. Пукирева «Неравный брак»-1849 г.)Ф.В.Берхгольц еще в 20-е гг. XVIII в. упомянул о свадьбе пожившего и много повидавшего князя Ю.Ю.Трубецкого («имеющего внучат восьми и девяти лет») и 20-летней барышни. Один из
«птенцов гнезда Петрова» фельдмаршал Б.П.Шереметев женился на 25-летней вдове с двумя детьми-А.П. Нарышкиной (урожд. Салтыковой), когда ему испрлнился 61 год и его старшая дочь от первого брака была 40-летней матерью нескольких детей. О таком же несоответствии возрастов жениха (ему исполнился 51 год) и невесты (едва достигшей 17-летия) написала в своих записках и Н.Н.Мордвинова (правда, немолодой возраст супруга не помешал этой паре иметь 11 детей, из которых 8 дожили до совершейнолетия, создали собственные семьи). Знаменитый государственный деятель екатерининской эпохи И. И. Бецкой «перед заходом солнца» (ему было 75 лет) всерьез увлекся юной выпускницей созданного по его же инициативе Смольного института-18-летней Глашей Алымовой (Г.И Ржевской), надеялся на брак с нею, а когда узнал, что она влюблена в А.А.Ржевского, просил «хотя бы на два года» отложить свадьбу, но жить в его доме. И таких примеров много.
Любопытно, однако, что, несмотря на распространенность браков пожилых мужчин с молоденькими барышнями, общественное мнение все-таки полагало их «неравными». «Серьезные» брачные намерения, а тем более любовные интриги между «юницами» и теми, кто «по возрасту годился в отцы не только» им, но и их «старшим сестрам», - одинаково считались предосудительными:«При неравенстве лет может ли быть взаимное чувств услаждение?». Такое отношение к бракам молодых с пожилыми было общераспространенным, кроме исключительных случаев, когда болезнь или физический недостаток одного из супругов требовал заботы и содержания со стороны другого . В то же время в законах XVHI в. был зафиксирован (на основе Кормчей книги) и максимальный возраст для вступления в брак - 60 лет. Крестьяне считали «уместным» брак мужчин «не старее» 50 лет, женщин - 45 .
Описанная тенденция - брачности пожилых мужчин и молодых, а порою даже юных женщин - сохранялась и позднее. Например, Д.А.Дьякова вышла в 1795 г. замуж за 52-летнего Г.Р.Державина, когда ей не исполнилось 30-ти («соединение долженствовало основываться более на дружбе и благопристойной жизни, нежели на нежном, страстном сопряжении», - полагал поэт и признавался, что он «совокупил судьбу не пламенною романтическою любовью, но благоразумием, уважением и крепким союзом дружбы»). «Хорошенькая собой, с большими карими глазами и чудными густыми ресницами девица Кудрявцева», «едва вышедшая из пансиона» (следовательно, ей было не более 16-17 лет), выйдя замуж за кн. А.А.Трощинского, «казалась скорее дочерью его, чем женой», и «странно было видеть, как она прибегала - истинно как дитя - и спрашивала у него позволения идти гулять или надеть платье». Спустя десятилетие 17-летняя дворянка А.П.Полторацкая была выдана отцом замуж за 52-летнего генерала Керна, который, по ее словам, был ей «так противен», что она «не могла даже говорить с ним»
Иначе сложились отношения в семье Ф.П.Львова, двоюродного брата архитектора Н.А.Львова: несмотря на то, что юная жена была моложе вдовца с несколькими детьми на 22 года, она сумела заменить им мать. Аналогично: счастливый брак ожидал «немолодого, некрасивого и ничем не примечательного князя Щербатова» с Е. Нарышкиной- «замечательно красивой, кокетливой и весьма легкомысленной» девочкой-девушкой, бывшей моложе его более чем вдвое. В те же годы 18-летняя купеческая дочь Татьяна Полилова была выдана замуж за квартирмейстера Павловского полка Ф. И. Григорьева, которому шел 38-й год, и была счастлива.
Обратная ситуация - брачности немолодых женщин с молодыми мужчинами - практически не просматривается в дворянском сословии. Единственный пример несоответствия в возрасте подобного рода - замужество 34-летней С. В.Капнист(причем замужество первое!)с 28-летним преподавателем Полтавского кадетского корпуса В.А. Скалоном. Любопытно, что, несмотря на подробное изложение мельчайших деталей чужих биографий в своих воспоминаниях, С.В. Капнист-Скалон обошла вниманием и этот факт, и само описание позднего замужества, ограничившись лишь будничным: «устроилась и моя судьба». Наверное, вопрос о замужестве долго был мучительным для мемуаристки (ведь в то время 20-22-летние дворянки считались уже перестарками, привередницами, а в крестьянском быту их звали прокисшими невестами, однокосками, вековушами).
Отношение к брачному возрасту в непривилегированных сословиях также претерпело существенные изменения за рассматриваемое столетие. Уже к 1711 г.(когда проводилась одна из переписей населения) ранние браки в деревне становились все более нечастыми. Крестьяне, выдавая дочек замуж, руководствовались больше хозяйственными мотивами, нежели эмоциями: управиться с тяжелыми полевыми работами, уходом за скотиной, многими домашними промыслами могли лишь те, кто был достаточно зрел и обладал физической силой. Иной вопрос
- о праве родственников или родителей (а тем более помещика) выдавать девушек замуж за кого угодно и в каком угодно возрасте. В 1761г. М.В.Ломоносов с негодованием писал о том, что «в обычай вошло малых ребят, к супружеской должности неспособных», женить «на девках взрослых», так что «часто жена по летам могла бы быть матерью своего мужа». Русские юристы XIX в. полагали, что в ХУШ в. подобные ситуации были рядовыми. В свое время они вызвали гневное возмущение А.Н.Радищева. Но в быту они были рядовыми. Не случайно появление в фольклоре сюжета о жене, которая носила своего мужа в переднике, отбивала от уличных мальчишек, а также присловий типа «Вспмге, бабушка, наука, не ходи замуж по внука!» или «Не ходи сорок за двадцать!».
О сословных различиях:
Не менее строго, чем в допетровское время, соблюдался в России ХVIII - начала XIX в. и сословный характер брака. После введения в действие Табели о рангах (1722 г.) социальный статус женщины стал определяться чином ее отца (если она была не замужем) или мужа. Поэтому в документах ХVIII - начала XIX в. появились слова «полковница», «бригадирша», «статская советница», «тайная советница». Женщины, находившиеся в придворной службе (число их было очень незначительно), стали обладательницами придворных званий (рангов) и даже получили возможность надеяться на «служебный» рост, вплоть до высшего женского придворного чина- обер-гофмейстерины, бывшей в ранге фельдмаршала.
Несмотря на то, что сам Петр I женился на неразведенной жене шведского солдата, да еще с сомнительным прошлым, все его указы 1702 - 1723 гг. ставили целью привязать подданных к своим сословиям. Требование ненарушения сословных границ обеспечивало одновременно поддержание традиции имущественного равенства будущих супругов. Одной принадлежности обоих потенциальных брачных партнеров к «аристократическим фамилиям» было, как правило, недостаточно, так как и их родители, и они сами мечтали «устроить дела так, чтобы нужда не отравила обоюднаго счастия». Поэтому избранник юной дворянки, как правило, принадлежал к той же социальной страте, что и она сама, и был обеспечен примерно так же, как и ее родня (юношам рекомендовалось искать «себе равныя или паче низше себя»). «...Неравные браки не были... часты, - вспоминала в конце XVIII в. Е. П. Янькова, - каждый жил в своем кругу, имел общение с людьми равными себе по рождению и по воспитанию и не братался со встречным и с поперечным...»
Муж, как и в допетровские времена, «сообщал» жене свое состояние: лишь в 1815 г. был отменен порядок, по которому свободная женщина, вышедшая замуж за крепостного, не утрачивала свою свободу и сохраняла высокий социальный статус. Неравные браки приобретали законную силу лишь в исключительных случаях. Современники Петра разделяли точку зрения государя на принципиальную недопустимость браков «подлых» людей с «благородными», да и в отношении людей своего же социального ранга рассуждали с известной осторожностью: «Не ищи честнее (знатнее)себя, наипаче же богатой беги». «Несовпадение» сословных статусов жениха и невесты приводило, как правило, к тому, что «кратковременные любовные шашни на том и кончались» (Г.Р.Державин). Женщина низкого происхождения, рассуждал дворянин М.В.Данилов, «которая в любовницах хотя кажется и приятна, в женах быть не годится за низостью своего рода» . Тем не менее по закону жена-недворянка, выйдя замуж за дворянина, могла в принципе стать ею. Неизвестно, правда, насколько частыми были браки, подобные браку гр. Шереметева со своей крепостной (актрисой Прасковьей Ковалевой-Жемчуговой). Между тем портрет ее - кисти И. П. Аргунова- запечатлел измученное лицо крестьянки, ставшей графиней, носящей наследника шереметевских миллионов и тем не менее несчастной.
Обратная ситуация была редка в еще большей степени. Дворянин, «будучи небольшого чина и небогат», не мог рассчитывать на брак с обладательницей большого состояния, а если она к тому же была красавицей- и подавно. Тем более не могла ничем кончиться любовная связь дворянки и простолюдина. Выйдя за него замуж, дворянка должна была потерять свой высокий социальный статус. Екатерина II отменила это правило: дворянка в любом случае могла сохранить за собой свое дворянское происхождение, но не могла «передать» его ни мужу, ни ребенку, который не мог наследовать матери в недвижимости(рожденный от крепостного, он оставался крепостным. Исключения случались, но крайне редко. Напротив, бастарды, рожденные от отца-дворянина и матери-простолюдинки, могли получить в жизни многое - от имущественных пожаловании до дворянского титула.
Разумеется, жизнь постоянно рождала личные драмы, связанные с различием социального, сословного и имущественного положений. Мемуарная литература ХVIII в. позволяет утверждать, что в основе традиции сословного равенства в браке лежал принцип «немалой пользы» социального и материального «баланса» двух породнившихся фамилий, облегчавшего адаптацию невесты в новой семье. В противном же случае отношение к невесте и ее родственникам «из подлых» было в лучшем случае пренебрежительным («родственники за подлость неприятны и зазрение или поношение приносят»).Брак дворянина-аристократа с представительницей купеческого сословия, хотя бы и очень богатой, почитался мезальянсом. В 1742г. был издан даже специальный указ, запрещавший «женам купеческим», «похотевшим» замуж «за иных чинов людей», законно венчаться с ними. Е. Р. Дашкова «чуть не упала в обморок», когда получила известие о том, что сын женился - к тому же, не спросясь ее совета, совета матери! - на некой А.С.Алферовой, «не отличавшейся ни красотой, ни умом, ни воспитанием». Сын президента двух Российских академий, родовитой княгини, женился на какой-то безвестной дочке купца, вышедшего из приказчиков! Брак Алферовой и Дашкова состоялся «на одной из отрядных стоянок» (М. И. Дашков служил), о чем, к сожалению княгини, «знал весь Петербург». Правда, мемуаристка признавалась, что ее пытались успокоить «на сей предмет» многие влиятельные знакомые, в том числе граф П.А.Румянцев-Задунайский, «который толковал о предрассудках, касающихся происхождения, о непрочности богатства, о его недостаточности для счастья...». В 1804 г. заезжая англичанка резюмировала: «Как и во Франции перед революцией, дворяне ломают все кастовые барьеры и женятся на купеческих дочерях...».
Значимость и важность для дворянского брака не только богатства (богатыми могли быть и купцы), но и «родовитости», знатности, фамильной поддержки в случае брака с «ровней» (по социальному статусу) выразила с резковатой прямотой образованнейшая женщина своего времени княгиня Мария Кантемир - духовная наставница своего младшего брата Матвея и сестра поэта Антиоха Кантемира. Она практично советовала воспитаннику жениться на женщине «пожилой и даже бедной», но со связями, чтобы «всегда иметь покровителя». Именно так удалось жениться Г.Р.Державину: первый брак с Е. Бастидоновой, которую он звал Миленой, не принес ему богатого приданого, но зато обеспечил влиятельными знакомыми через тещу - кормилицу наследника престола Павла Петровича. Дед С. Т. Аксакова женился на «небогатой девице», но «из старинного дворянского рода», так как «ставил свое семисотлетнее дворянство выше всякого богатства и чинов». Однако о том, что думали женщины, дававшие согласие на замужество (или, точнее, которых выдавали замуж) с учетом информации о знатности претендентов, судить трудно: в «женских» мемуарах это почти не отразилось.
Крестьянские девушки также, как правило, выдавались замуж за женихов из семей, равных по достатку и статусу. На бедных женились от безысходности, понимая, что соседи этому не позавидуют («Из холопства взять -будут пересмехать»), но и мезальянс с богатой невестой таил в себе опасность будущих несогласий («Знатную взять - не сумеет к работе пристать», «Богатую взять - будет попрекать»). Требование замужества на «ровне» отразилось во множестве поговорок, пословиц и присловий, сводимых к меткому наблюдению: «Равныя обычаи - крепкая любовь».
С 10-х гг. XVIII в. каждый вступающий в брак- и «мужскаго полу, и женскаго» - по закону обязан был получить мало-мальское образование: «Нельзя желать быть родителями детей и в ту же пору не знать, в чем их следует наставлять». Отсюда требование знания обязательного «церковного минимума» для прихожан и прихожанок: главнейших молитв («Верую во единаго», «Отче наш», «Богородица дева») и десяти заповедей. По указу 1722 г. запрещалось выдавать девушек замуж «за дураков - то бишь тех, кто ни в науку, ни на службу не годится». Кроме того, специальным добавлением к указу Петр предписал: тех неграмотных дворянок, которые не могут подписать своей фамилии, «замуж итит[ь] не допускать».
В «эпистолиях» к Екатерине Петр, признаваясь в любви к ней, расспрашивал и размышлял главным образом о детях. Способность женщины к деторождению волновала отцов, назидавших сыновьям, что жениться надобно на «здоровых» («первое узаконение-умножить род свой», полагал В.Н.Татищев). Ту же мысль А.В.Суворов облек в форму афоризма: «Меня родил отец, и я должен родить. Богу не угодно, что не множатся люди» . Мемуаристы, которым довелось в течение долгой жизни быть женатыми не один раз, с равной теплотой вспоминали всех своих жен, очень часто - в связи с детьми. Что касается крестьян, то у них при выборе невесты тем более обращалось внимание на те внешние характеристики девушки, которые свидетельствовали о том, что она сможет родить здоровое потомство («Муж любит жену здоровую, а брат сестру богатую», «На что корова- была бы жена здорова»). В сговорных и иных брачных документах середины XIX в. отразились традиционные крестьянские представления о здоровой невесте: ее высокий рост («есть на что посмотреть») дородность (ассоциировавшаяся с красотой: «большая да толстая»), чистота (белизна, здоровость) кожи («кровь с молоком»), подвижность. По словам других корреспондентов РГО, даже «нравственные качества» ценились в невесте все же «после» таких характеристик, как здоровье (сила), способность к работе и приданое.
Скачать книгу Н.Л. Пушкаревой "Частная жизнь русской женщины": http://www.onlinedisk.ru/file/320364/
Книга Н.Л. Пушкаревой "Женщины древней Руси"- http://www.onlinedisk.ru/file/320430/
Об авторе- http://www.iea.ras.ru/cntnt/levoe_meny/struktura/fotogalere/pushkareva.html
Страница Пушкаревой "Заменитые россиянки"- http://pushkareva.narod.ru/zr/
Пушкарева Н.Л.Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом- http://ricolor.org/history/re/24/