Веревка для капиталиста. Часть третья
В свете всего, что было сказано во второй части, можно совершенно по-новому взглянуть на существующую политическую ситуацию. В том смысле, что при этом становится понятным, почему в настоящее время любые левые силы неизбежно вырождаются или в карликовые организации, включающие в себя несколько «ультрареволюционных», но из-за своей малочисленности не имеющих никакого смысла, участников. Ну, или в чистую «игрушку» в руках тех, у кого есть главная и единственная ценность нашего времени: финансы - поскольку именно этот фактор позволяет хоть как-то организовать деятельность людей и заставить их изображать бурную деятельность. Подобная «форма организации» характеризует практически всех, более-менее многочисленных российских левых - от КПРФ до «Сути времени».
Описанная ситуация настолько резко контрастирует с тем, что было «в свое время», что сейчас мало кто реально верит в какую-то «левую альтернативу». Самое яркое подтверждение этому - существующее с самого начала тяготение той же КПРФ к «народно-патриотическому» направлению вместо коммунизма . Поскольку указанный «народный патриотизм» позволяет ориентироваться на владельцев капитала «второго и третьего эшелона». То есть, на тех, кто хоть как-то может выступать реальной силой - в отличие от пресловутых «трудящихся». Поскольку последние могут выступать опорой для партийной деятельности лишь теоретически - как некая аморфная масса недовольных режимом, превратить которую во что-то реальное не представляется возможным.
Так вот - в свете описанного в предыдущей части подобная аномальная пассивность становится легко объяснимой. Она связана с «особым» положением наемных работников в условиях господства «утилизации». При которой «хозяева» живут не столько за счет «классической» эксплуатации рабочего капиталистом, сколько за счет использования благо, созданных в «советский» период. Разумеется, и эксплуатация в подобном мире присутствует - хотя и в несколько ослабленной форме, не доходящей до такого уровня, после которого у рабочего не остается выбора: борьба или жизнь. Однако для большинства бизнесменов вариант «получить что-то созданное ранее на халяву» выглядит гораздо привлекательнее идеи «выжать соки из рабочих» - причем не только в нашей стране. Скажем, пресловутые «государственные дотации» или иные формы «бюджетной стимуляции», столь популярные в «развитых странах», так же в большинстве своем представляют собой именно процесс утилизации. Поскольку осуществляются в большинстве своем за счет недофинансирования, а порой и полного нефинансирования жизненно важных областей. (Например, за «зеленую энергетику» приходится платить недофинансированием энергетики обычной.)
* * *
В подобной системе рабочий имеет для капиталиста гораздо меньшую значимость, нежели раньше. В итоге столь эффективные в прошлом методы борьбы - к примеру, те же забастовки - теряют смысл: капиталист на любое требование может ответить одно и то же. А именно: катись куда хочешь, тебя никто не держит. Поскольку зачастую выгоднее просто закрыть завод, нежели поддерживать его существование. (Особенно на территории бывшего СССР - в чем и состоит главная причина жалкого состояния рабочего движения в нем.) Впрочем, зачастую завод можно и не закрывать - так как всегда имеется возможность завести еще более дешевых иностранных рабочих. И ведь это не просто отдельные штрейхбрейкеры, с которыми можно бороться - это огромный источник рабочей силы, связанный, опять-таки, с деиндустриализацией целых стран. (Скажем, для России - это бывшие республики СССР, для Европы - это все страны бывшего советского блока.)
В подобном положении объективная сила рабочего класса оказывается на порядок меньше, нежели в «классическом» состоянии: если ранее пролетарий был уверен, что без него и его товарищей капиталист перестанет получать прибыли, то в настоящее время он твердо знает, что этого не произойдет. И что его держат, скорее, по инерции. Ну, или потому, что он представляет собой представителя «базовой нации». Кстати, именно последнее выступает главной причиной роста национализма - поскольку пресловутая национальность значит в подобном положении чуть ли не больше, нежели способность производить прибавочную стоимость. Впрочем, скорее значила - поскольку, как уже было неоднократно сказано, ситуация начинает меняться. В том смысле, что запасы, сделанные предками, потихоньку заканчиваются - а аппетиты «хозяев мира» постоянно растут. В итоге volens nolens, но приходится возвращаться к тем стратегиям, которые были популярными в иные времена. То есть - в эпоху модерна и индустриала. (О чем говорилось в прошлой части.)
Однако подобное изменение касается не только капиталистов - но и их вечных антагонистов, то есть, пролетариев, трудящихся. Значение которых так же начинает расти по мере удаления от пресловутого 1991 года. Разумеется, значение объективное - поскольку субъективное пока еще падает, и довольно активно. (Такой вот фазовый сдвиг, связанный с особенностями восприятие реальности общественным сознанием.) Еще более повышается значение рабочего класса - в расширенном смысле, разумеется, как лиц, обеспечивающих промышленное производство - при распаде глобализированного мира. Поскольку в нем идея выноса производства за национальные границы перестает казаться удачной - ведь при ужесточении конкуренции любое, незащищенное государственной машиной, имущество неизбежно будет отобрано. (Теми, чья госмашина присутствует на территории размещения производства.) И наконец, венчает это самое «возвращение пролетариата» - а точнее, значения пролетариата - усиление военного противостояния держав. По той простой причине, что в подобном положении идея закупок вооружения за рубежом - казавшаяся столь удачной еще недавно - полностью теряет смысл.
* * *
И в этом плане недавнее заявление Владимира Владимировича Путина выглядит крайне симптоматично. Ведь что является в нем самым главным? Разумеется, уверения в том, что Россия разрабатывает и собирается производить самые современные образцы оружия. То есть - продолжать текущий курс на поддержку ВПК. Конечно, при этом не были забыты и другие жизненно важные отрасли, однако основной упор был сделан именно на оборонную промышленность. Что, в свою очередь, означает, что предприятия, входящие в него, будут и в дальнейшем развиваться. В условиях кризиса, в котором страна перманентно находится вот уже более четверти века, подобная концепция значит очень много. Поскольку позволяет (как уже было сказано) повысить объективную значимость рабочих с крайне низкой, характерной для 1990 годов. (При которой большая часть трудящихся понимала, что существует чуть ли не из жалости - поскольку конкурировать с иностранным производством в то время было невозможным.)
То есть - речь идет о возвращении к классическому варианту капитализма. По крайней мере, в рамках отдельных отраслей. Разумеется, для советского общества это будет однозначная деградация - ведь там-то шло развитие всего производственного комплекса. Но в условиях господства капиталистической системы по другому быть не может: Россия возвращается в состояние, из которого она вышла в свое время через «советскую трансформацию». (То есть - к положению периферийной страны с крайне неоднородным развитием промышленности. Ну, и вообще, всего остального.) Разумеется, для обывателя возврат к РКМП не несет ничего хорошего - даже если он и будет неполным. (Поскольку полный возврат значил бы наличие 80% нищеты и варварства во всех смыслах.) Однако для человека, знакомого с историей революционного движения в нашей стране, подобная ситуация придает определенную надежду.
В том смысле, что наличие даже «островной» индустриальной экономики с «нормальным» пролетариатом - то есть, с людьми, способными к пониманию собственной значимости и к развертыванию классовой борьбы - в указанном плане намного лучше, нежели постсоветское унылое существование. (С массой заводов, существующих, как уже было сказано, «по воле высших» и вытекающей из подобного положения массой работников, готовых работать буквально «за еду».) Для данной ситуации ставка российского руководства на ВПК есть однозначное благо - несмотря на то, что в остальных отраслях страну ждет продолжение деградации. Разумеется, благо во всемирно историческом смысле - поскольку с точки зрения отдельного человека «мир 1990 годов» является гораздо более привлекательным, нежели, скажем, «мир 1910». (К которому, судя по всему, стремится современное общество.)
* * *
Но, как уже говорилось, слезы обывателя историю не волнуют - равно, как и любые иные слезы: история есть не личность, а процесс. Процесс, развивающийся по своим, особым законам, ведущим к … Впрочем, о том, к чему ведут законы истории, надо говорить отдельно. Тут же можно отметить только то, что возвращение периода организации и дисциплины, как базиса производства - вместо непонятной постмодернисткой «креативности» - вместе с появлением надежды на Революцию несет еще немало изменений. И приятных и неприятных - но, в любом случае, это будет та самая настоящая жизнь, по которой мы, «люди периода утилизации», так стосковались. И это, конечно же, не может не радовать…
Описанная ситуация настолько резко контрастирует с тем, что было «в свое время», что сейчас мало кто реально верит в какую-то «левую альтернативу». Самое яркое подтверждение этому - существующее с самого начала тяготение той же КПРФ к «народно-патриотическому» направлению вместо коммунизма . Поскольку указанный «народный патриотизм» позволяет ориентироваться на владельцев капитала «второго и третьего эшелона». То есть, на тех, кто хоть как-то может выступать реальной силой - в отличие от пресловутых «трудящихся». Поскольку последние могут выступать опорой для партийной деятельности лишь теоретически - как некая аморфная масса недовольных режимом, превратить которую во что-то реальное не представляется возможным.
Так вот - в свете описанного в предыдущей части подобная аномальная пассивность становится легко объяснимой. Она связана с «особым» положением наемных работников в условиях господства «утилизации». При которой «хозяева» живут не столько за счет «классической» эксплуатации рабочего капиталистом, сколько за счет использования благо, созданных в «советский» период. Разумеется, и эксплуатация в подобном мире присутствует - хотя и в несколько ослабленной форме, не доходящей до такого уровня, после которого у рабочего не остается выбора: борьба или жизнь. Однако для большинства бизнесменов вариант «получить что-то созданное ранее на халяву» выглядит гораздо привлекательнее идеи «выжать соки из рабочих» - причем не только в нашей стране. Скажем, пресловутые «государственные дотации» или иные формы «бюджетной стимуляции», столь популярные в «развитых странах», так же в большинстве своем представляют собой именно процесс утилизации. Поскольку осуществляются в большинстве своем за счет недофинансирования, а порой и полного нефинансирования жизненно важных областей. (Например, за «зеленую энергетику» приходится платить недофинансированием энергетики обычной.)
* * *
В подобной системе рабочий имеет для капиталиста гораздо меньшую значимость, нежели раньше. В итоге столь эффективные в прошлом методы борьбы - к примеру, те же забастовки - теряют смысл: капиталист на любое требование может ответить одно и то же. А именно: катись куда хочешь, тебя никто не держит. Поскольку зачастую выгоднее просто закрыть завод, нежели поддерживать его существование. (Особенно на территории бывшего СССР - в чем и состоит главная причина жалкого состояния рабочего движения в нем.) Впрочем, зачастую завод можно и не закрывать - так как всегда имеется возможность завести еще более дешевых иностранных рабочих. И ведь это не просто отдельные штрейхбрейкеры, с которыми можно бороться - это огромный источник рабочей силы, связанный, опять-таки, с деиндустриализацией целых стран. (Скажем, для России - это бывшие республики СССР, для Европы - это все страны бывшего советского блока.)
В подобном положении объективная сила рабочего класса оказывается на порядок меньше, нежели в «классическом» состоянии: если ранее пролетарий был уверен, что без него и его товарищей капиталист перестанет получать прибыли, то в настоящее время он твердо знает, что этого не произойдет. И что его держат, скорее, по инерции. Ну, или потому, что он представляет собой представителя «базовой нации». Кстати, именно последнее выступает главной причиной роста национализма - поскольку пресловутая национальность значит в подобном положении чуть ли не больше, нежели способность производить прибавочную стоимость. Впрочем, скорее значила - поскольку, как уже было неоднократно сказано, ситуация начинает меняться. В том смысле, что запасы, сделанные предками, потихоньку заканчиваются - а аппетиты «хозяев мира» постоянно растут. В итоге volens nolens, но приходится возвращаться к тем стратегиям, которые были популярными в иные времена. То есть - в эпоху модерна и индустриала. (О чем говорилось в прошлой части.)
Однако подобное изменение касается не только капиталистов - но и их вечных антагонистов, то есть, пролетариев, трудящихся. Значение которых так же начинает расти по мере удаления от пресловутого 1991 года. Разумеется, значение объективное - поскольку субъективное пока еще падает, и довольно активно. (Такой вот фазовый сдвиг, связанный с особенностями восприятие реальности общественным сознанием.) Еще более повышается значение рабочего класса - в расширенном смысле, разумеется, как лиц, обеспечивающих промышленное производство - при распаде глобализированного мира. Поскольку в нем идея выноса производства за национальные границы перестает казаться удачной - ведь при ужесточении конкуренции любое, незащищенное государственной машиной, имущество неизбежно будет отобрано. (Теми, чья госмашина присутствует на территории размещения производства.) И наконец, венчает это самое «возвращение пролетариата» - а точнее, значения пролетариата - усиление военного противостояния держав. По той простой причине, что в подобном положении идея закупок вооружения за рубежом - казавшаяся столь удачной еще недавно - полностью теряет смысл.
* * *
И в этом плане недавнее заявление Владимира Владимировича Путина выглядит крайне симптоматично. Ведь что является в нем самым главным? Разумеется, уверения в том, что Россия разрабатывает и собирается производить самые современные образцы оружия. То есть - продолжать текущий курс на поддержку ВПК. Конечно, при этом не были забыты и другие жизненно важные отрасли, однако основной упор был сделан именно на оборонную промышленность. Что, в свою очередь, означает, что предприятия, входящие в него, будут и в дальнейшем развиваться. В условиях кризиса, в котором страна перманентно находится вот уже более четверти века, подобная концепция значит очень много. Поскольку позволяет (как уже было сказано) повысить объективную значимость рабочих с крайне низкой, характерной для 1990 годов. (При которой большая часть трудящихся понимала, что существует чуть ли не из жалости - поскольку конкурировать с иностранным производством в то время было невозможным.)
То есть - речь идет о возвращении к классическому варианту капитализма. По крайней мере, в рамках отдельных отраслей. Разумеется, для советского общества это будет однозначная деградация - ведь там-то шло развитие всего производственного комплекса. Но в условиях господства капиталистической системы по другому быть не может: Россия возвращается в состояние, из которого она вышла в свое время через «советскую трансформацию». (То есть - к положению периферийной страны с крайне неоднородным развитием промышленности. Ну, и вообще, всего остального.) Разумеется, для обывателя возврат к РКМП не несет ничего хорошего - даже если он и будет неполным. (Поскольку полный возврат значил бы наличие 80% нищеты и варварства во всех смыслах.) Однако для человека, знакомого с историей революционного движения в нашей стране, подобная ситуация придает определенную надежду.
В том смысле, что наличие даже «островной» индустриальной экономики с «нормальным» пролетариатом - то есть, с людьми, способными к пониманию собственной значимости и к развертыванию классовой борьбы - в указанном плане намного лучше, нежели постсоветское унылое существование. (С массой заводов, существующих, как уже было сказано, «по воле высших» и вытекающей из подобного положения массой работников, готовых работать буквально «за еду».) Для данной ситуации ставка российского руководства на ВПК есть однозначное благо - несмотря на то, что в остальных отраслях страну ждет продолжение деградации. Разумеется, благо во всемирно историческом смысле - поскольку с точки зрения отдельного человека «мир 1990 годов» является гораздо более привлекательным, нежели, скажем, «мир 1910». (К которому, судя по всему, стремится современное общество.)
* * *
Но, как уже говорилось, слезы обывателя историю не волнуют - равно, как и любые иные слезы: история есть не личность, а процесс. Процесс, развивающийся по своим, особым законам, ведущим к … Впрочем, о том, к чему ведут законы истории, надо говорить отдельно. Тут же можно отметить только то, что возвращение периода организации и дисциплины, как базиса производства - вместо непонятной постмодернисткой «креативности» - вместе с появлением надежды на Революцию несет еще немало изменений. И приятных и неприятных - но, в любом случае, это будет та самая настоящая жизнь, по которой мы, «люди периода утилизации», так стосковались. И это, конечно же, не может не радовать…