Обратная сторона Луны. Часть первая.
В предыдущем тексте, посвященном пьянству в СССР, я коснулся неспособности позднесоветского общества справляться с некими возникающими критическими явлениями. В частности, с ростом употребления алкоголя - что приводило к ситуации, когда любые усилия, затраченные на борьбу с этим злом, оказывались бессмысленными. В том числе, и столь значительные, как в 1985-1987 году. Однако понятно, что только алкоголем данный аспект не исчерпывается: поздний СССР вообще представляет собой не что иное, как нарастающий вал проблем (почему и можно говорить о системной ловушке). В связи с этим возникает вопрос: а можно ли вообще все это решить? И не являлось ли советское общество образованием «сверхнеустойчивым», которое просто обречено было рухнуть?
Я считаю - что нет, не являлось. Более того, устойчивость и способность решать проблемы у общество «советского типа» превышает таковую у любых «классических» обществ. С одим условием: для этого все принимаемые решения должны исходить из понимания происходящего. По сути, проблема в СССР была одна: никто, ни народ, ни власть, ни мыслители - «не знали общества, в котором жили». И, следовательно - все их действия исходили из неверных предпосылок. А веками наработанного (пуская и неосознанного) арсенала «эффективных приемов» у советских людей, разумеется, не было, В этом случае удивительно не то, что СССР, в конце концов распался, а то, что он просуществовал столь долго (та самая повышенная устойчивость). И следовательно, в «следующей итерации» развития общества подобного типа (а она будет с вероятностью, равной 1) основная задача будет состоять как раз в том, чтобы обрести понимание процессов общественного развития, и перейти к разумному управлению реальностью.
А это возможно, если использовать «предыдущий опыт» - опыт СССР. Именно поэтому я считаю «разбор» его и «хороших», и «плохих» черт важным и необходимым делом, способствующим в будущем переходу к новому социализму. Сложность тут состоит в том, что мы имеем, по сути, только один пример в истории, из которого «чисто статистически» вывести закономерности невозможно. Однако там, где невозможна «статистика», на помощь приходит диалектика - особый способ мышления, позволяющий получать закономерности на базе весьма разнородных данных. Диалектика позволяет пользоваться не только одним советским феноменом, но и всей массой исторических сведений. Именно поэтому, для того, чтобы понять причины, погубившие СССР, я считаю нужным погрузиться глубоко в «пучину Истории».
* * *
Человек, как известно, происходит от обезьяны. Ну, или от некого обезьяноподобного предка - но это в данном контексте не важно, поскольку тут я не собираюсь пересказывать ту или иную теорию эволюции. Отмечу только одно - как любой представитель живой природы, «наш» древний предок неизбежно входил в сложную пищевую цепочку того биоценоза, в котором обитал. Иначе говоря, до определенного времени примитивные гоминиды подчинялись тем же самым экологическим законам, что и любое другое животное. Эти законы, между прочим, накладывали весьма строгие ограничения на распространение и развитие «вида homo», поскольку последний выступал, как «обитатель» достаточно специфической экологической ниши. Достаточно сказать, что приматы вообще, как отряд класса млекопитающих, занимают ограниченную территорию - как правило, тропические и субтропические леса.
Это связано с характером их питания, которое обязано состоять из легко усвояемых и калорийных продуктов: орехов, корневищ, тропических фруктов. Вернее сказать, именно подобный характер питания и формирует данный отряд, давая возможность, во-первых, сокращения энергии на переваривание пищи. А во-вторых - возможность развития высокоразвитого мозга (который, в свою очередь, требует массу энергии). Последнее в особенности относится к человекообразным обезьянам, которые оказываются еще сильнее «привязаны» к наличию особой среды обитания. Поэтому с точки зрения биологии ясно то, что данная группа животных никогда не может иметь значительную численность (более нескольких тысяч особей, в лучшем случае - десятков тысяч), а равным образом - и значительное распространение.
И, тем не менее, человек - как «ветвь» развития человекообразных обезьян, самым «наглым» образом нарушает все биологические (экологические) законы. Причина этого очевидна - я уже не раз писал про нее. Дело в том, что развитие человеческого мозга - и, как следствие, развитие человеческого интеллекта, возможные в рамках «обезьяньей платформы» (т.е., питания калорийной и легко усваиваемой пищей), привело к тому, что человек смог выйти за пределы не просто своей изначальной «экологической ниши», но и за пределы действия экологических законов, как таковых.
Данный процесс можно охарактеризовать, как появление «труда»: особого способа взаимодействия носителя разума и окружающей реальности. А именно - процесса, состоящего из «отражения» реальности в некоторой модели, изменение этого «отражения», с анализом возможных последствий, и, собственно, соответствующего изменения реальности. Впрочем, поскольку я недавно затрагивал эту тему, то не буду касаться ее снова. Отмечу лишь, что ИМХО, труд представляет собой имманентное свойство разума, т.е., разум без труда и вне труда невозможен. Именно поэтому говорить о труде следует еще в стадии «присваивающего хозяйства», т.е., задолго до того, как возникла «работа» в классическом понимании (что обычно ассоциируется с сельским хозяйством).
Однако нет, первая трудовая деятельность в вышеуказанном смысле началась задолго до этого. И даже еще до того, как обработка камня в человеческом обществе стало сколь-либо выделенным делом. Началом первой трудовой деятельности в человеческом обществе следует считать переход к загонной охоте, как к основному способу добывания пищи. Именно этот факт стал тем фактором, что позволил человеку выделиться из остальной природы и покинуть ту самую «узкую» и специализированную экологическую нишу, к которой он был «приговорен» Природой. Именно переход с преимущественно растительной пищи (потребление тропических фруктов, орехов и корневищ) к употреблению мяса (пищи изначально калорийной) позволил homo sapiens выйти из порочного круга природных закономерностей и перейти на путь построения цивилизации.
* * *
Но, при всех своих преимуществах, мясная пища имела и один недостаток. Но недостаток крайне существенный - а именно, человеческий организм изначально не предназначен для его потребления. Разумеется, чисто растительноядными приматов не назовешь - они с удовольствием употребляют в пищу всевозможных насекомых, птичьи яйца и подобные источники белков. В небольшом количестве. Это понятно - ведь не «полноценное хищничество» животное должно быть «заточено» соответствующим образом, с полной специализацией организма. Из приматов на потребление животной пищи более-менее приспособлено лишь небольшое семейство долгопятов, да и то, особого «успеха» в этой области они не достигли, «остановившись» на насекомых.
Поэтому переход гоминид к «мясной диете» представляет собой не сказать, чтобы простую задачу. Казалось бы, ситуация безвыходная - вот оно, инферно природных экологических ниш: вокруг полно легкоусвояемой и доступной (для коллективной охоты) пищи, а воспользоваться ей нет возможности. Разумеется, какую-то возможность для усвоения имеет уже несколько разложившаяся плоть - т.е., падаль. Но и эта возможность крайне мала - кислотность желудка гоминид невелика, и поэтому вероятность отравиться тут значительна.
Казалось бы - тут однозначный тупик. И развертывание возможности трудовой деятельности вместе с разумом останавливается на начальной стадии, не давая реализоваться огромным потенциальным преимуществам. Но именно тут способность «предвидеть», характерная для разума, оказывается решающей: человек нашел способ есть мясо, не имея к этому предрасположенности. Речь идет о кулинарной обработке пищи - одном из величайших изобретений человечества.
Возможность «разложить» белки в более усваиваемую форму путем обработке на огне стало тем «ключом», который открывал человеку путь из природы в цивилизацию.
А далее - сработали системные, диалектические особенности эволюционного развития: преимущества загонной охоты перед изначальным, «природным» собирательством состояло в том, что это - планируемое и дающее гарантированный результат действо. Если еще учесть, что количество животных в это время на несколько порядком превосходило численность людей, то становится понятным, что подобный момент означал переход к тому, что можно назвать «периодом первого изобилия». Следует понимать, что изучение жизни современных охотничьих племен не дает должного представления о том, что же происходило тогда. Впрочем, даже они, загнанные, как правило, в не самые удобные и продуктивные местности, причем в условиях, когда экосистема уже изменена человеческой деятельностью (уничтожение мегафауны), показывают достаточно высокий уровень питания. То же, что происходило в период, когда огромные стада животных пересекали континенты, а ареал охоты ограничивался только возможностями людей -можно только предполагать.
* * *
Впрочем, следует понимать, что переход от природной «вечной недостачи» (экологические ниши всегда переполнены) к «изобилию» означал не только положительные моменты. Прежде всего, заметим, что «включение» в пищевой процесс предварительной обработки существенно усложняло жизнь. Ведь ранее все было просто: нашел съедобное - съел. Собственно, с самого начала формирования жизни действовал именно этот сценарий (накопление запасов на зиму у ряда животных пока опустим). Теперь же в данный естественный процесс включался абсолютно инородный «член». Пойманное животное требовалось разделать и приготовить - а данный процесс мог быть только коллективным. «Индивидуальное» потребление по типу: «оторвал и убежал» (как обычно у хищников) уступает место сложному и «длительному» процессу, в котором природных, инстинктивных основ, уже не хватает, да и индивидуального разума тоже.
То есть, понадобилась система, позволяющая организовывать взаимодействие всех членов племени. Т.е. культура. Можно даже сказать, что в данном аспекте она оказалась еще более важной, нежели в организации, собственно, загонной охоты - хотя и там культура играет решающую роль. Но в плане перехода от «сырого к приготовленному» она оказывается полностью незаменимой. Впрочем, поскольку это «звенья» одной «цепи» - добычи пропитания, то можно сказать о формировании особой системы: «охота - приготовление пищи», являющейся базисом начального этапа развития разума.
Эта система хороша еще своей простотой, позволяющей увидеть то, что в более сложных системах скрыто под многими «пластами» подсистем. Например, то, как согласующая и балансирующая роль культуры приводит к постепенному ее усложнению и «ветвлению». Это соответствует усложнению самой производственной системы, переход к более сложным методам охоты и кулинарии. Важно то, что в данном случае мы можем увидеть «производственную» роль таких процессов, которые, обыкновенно (скажем, в современном обществе) являются самоценными. Например то, как мифология позволяет ввести в человеческую жизнь идею приготовления пищи, и как возникают те структуры, которые в наше время кажутся «естественными», само собой разумеющиеся. За подробностями отсылаю к книге Леви-Стросса «Сырое и приготовленное».
Однако только данным аспектом роль культуры не ограничивается. Переход к «первому изобилию» поставил перед человеком и еще одну проблему (которая никогда не стоит перед животными). Это - упорядочивание своего полового поведения. Я не говорю о поведении сексуальном, поскольку «секс» - достаточно позднее «изобретение». Но то, что обычно называют «половым поведением», у животных, разумеется, присутствует - поскольку это связано с «продолжением рода». Однако подобный «инстинкт размножения», как правило, оказывается тесно связанным со всем образом жизни животного - и значит, он полностью зависимым от пресловутой экологической ниши. Проявляется это, например, в четкой зависимости половой активности от временного периода и/или от климатического цикла.
И даже те из животных, которые существуют в достаточно стабильной климатической среде (как большинство приматов, в том числе и гоминиды), все равно подчиняют свой «размножательный ритм» необходимости оптимального приспособления к среде. Но человек, «выпавший» из под действия биологических законов, лишался данных естественных ограничений: он больше не связывался необходимостью непрерывного поиска пищи, а равно - и необходимостью непрерывного опасения за свою жизнь. Это создавало немалые проблемы, поскольку «естественный» механизм побуждения животного к копуляции основывается на получении им значительного удовольствия (а иначе ни одно живое существо не будет заниматься этим процессом). И, следовательно, возникала реальная опасность превращения данного процесса в сверхценность - что, разумеется, неприемлемо.
При этом не особенно важно, пользовался бы этой «сверхценностью» один «альфа-самец», или все члены группы (хотя обыкновенно именно на этом делается акцент). Важнее другое - в подобном случае зарождающееся человеческое общество было бы просто разорвано резко усиливающейся (в отсутствии других проблем) конкуренцией за «самку». Однако данная проблема была решена так же, как и предыдущее: через создание особой системы «культуры», вводящей половые действия в сложную структуру взаимоотношений внутри общества. Это привело к тому, что «половые акты» на десятки тысяч лет (по сути, до середины XX века) оказались полностью подчинены всеобъемлющей структуре норм и регламентаций, выражаемых через мифологическое осмысление мира. В совокупности с нормами «производственными» (охота, а затем земледелие) и «бытовыми» (приготовление пищи), они составили «костяк» культурной основы цивилизации.
Еще раз отмечу: никакой самоценностью (вне поддержания жизнеобеспечения общества) эта самая культура не обладает. Она важна в рамках той цели, которая привела к ее возникновению: возможности согласования разнородных общественных подсистем. Возникнув из свойства разума оперировать созданными «отображениями реальности», культура стала мощной и развитой системой «сдержек и противовесов», позволяющих обществу существовать некое, отличное от нуля, время. Культура находится в диалектическом взаимодействии с трудом: порождается им, и, в свою очередь, порождает новые возможности для труда. В принципе, можно даже сказать, что пара «труд-культура» выступает системным базисом разума, как такового.
* * *
Культура, как механизм согласования, прекрасно работал в указанный период «первого изобилия» - т.е., в тот период, когда человек вышел из-под подчинения биологических (экологических) законов и перешел к законам социальным. За это время он смог создать особую систему своего проживания - цивилизацию или ноосферу (кому как нравиться называть). Разумеется, не следует думать, что «период первого изобилия» был каким-то вариантом Эдема. На самом деле, за это время человечество пережило немало кризисов, не раз ставивших его на грань существования. Однако, при все этом, общество в данный период (называемый в марксизме первобытнообщинным) обеспечивало своим членам некие минимальные потребности.
Но рано или поздно, но этот период завершился. Идя по пути своего развития, человечество подошло к следующему «барьеру» на своем пути: к построению классового общества. Классовое общество позволило человеку выйти на немыслимый до того уровень развития. Оно дало возможность создания огромных государств и развитых религиозных и философских систем. Наконец, оно дало возможность зародиться такому феномену, как наука. Но за все это было «заплачено» одним моментом: разделением людей. В обществе общинном, при общем низком уровне производства, тем не менее, благами обеспечивались все члены общины. В обществе классовом - только те, кто находились на вершине социальной пирамиды. Причем, современные исследования показывают, что, скажем, уровень жизни, даваемый «развитыми первобытнообщинными обществами», вроде Чатал-Гююка, превосходил уровень большинства обитателей классовых обществ вплоть до начала Нового Времени.
Именно поэтому во всех мифологических системах сохранилась идея «Золотого Века» - некоего потерянного Рая, где все люди имели сытое существование. Однако такова суровая диалектика эволюции: своей сытостью (а зачастую, и жизнью) низшие классы заплатили за возможность усложнения системы общественного производства. Для того, чтобы «прорваться» за очередной технологический барьер, нужна была немыслимая в первобытнообщинном обществе концентрация производства. А его могло обеспечить лишь концентрация всех благ у небольшого числа элитариев. А значит, у остальных эти блага требовалось изъять - и для решения этой задачи был создан особый механизм: государство. Поэтому, пока строились величественные храмы и создавались миллионные империи, пока мыслители открывали новые закономерности нашего мира, а художники творили великие произведения искусства, на большинство людей, которые теперь оказались «внизу» общественной пирамиды, обрушилась огромная мощь государственной машины. Этот механизм принуждения должен был заставить эксплуатируемых вести себя так, чтобы обеспечивать исключительно благополучие элиты - ни о каком «общем выживании» теперь не было и речи.
Данная особенность, при всем прочем, приводила к тому, что общества, построенные на классовой основе, имели ограниченное «время жизни»: рано или поздно, но стремление элит обеспечить себе наилучшие условия (за счет всех остальных) приводила к разрушению социума, как такового. Впрочем, о данной особенности классовых обществ я уже неоднократно писал, и поэтому особо распространяться не буду. Отмечу только то, что подобное разделение на элиту и низы и появление государства (а равно как и неизбежный распад данной системы после завершения «жизненного цикла») - явления не просто закономерные, но и связанные друг с другом диалектической связью. А именно -разделение общества может быть устойчивым только при наличие государства, но при том именно оно является источником государственного существования.
Впрочем, это описал еще Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства». Нам же в данном моменте интересно то, что чем сильнее идет развитие классовых обществ, тем более усиливается «регуляторная» роль государства, тем больше именно оно выступает в качестве механизма согласования разнородных общественных подсистем. «Старый» метод, работавший на основании «культуры», постепенно отходит на второй план, поскольку не может конкурировать с государством в плане гибкости и скорости «настройки». Нет, разумеется, «культура», как таковая, остается - но теперь она имеет смысл лишь в плане того, поддерживает ее или нет система государственного насилия. Так, если в первобытных обществах религиозные культы оправлялись потому, что все члены верили в них, то в обществах классовых идет навязывание «свыше» той веры, которая наиболее удобна для правящей элиты. Хочешь жить - верь в тех богов, в которых велят!
То же самое касается и других культурных аспектов - от регламентации половой жизни до типа «общественно приемлемой» музыки (можно вспомнить уничтожение скоморохов при Никоне). Можно сказать, что вместо «внутренней» регламентации человеческой жизни через культуру, классовое общество переходит к регламентации «внешней», через законы и государственное насилие. В итоге можно прийти к парадоксальному выводу: по мере развития классовой системы человек, в некотором смысле, возвращается к «доразумному состоянию». Его желания и действия вместо указанной выше «культурной» системы все сильнее определяются внешними ограничениями - на этот раз, государственными, а не природными. То есть, если ранее он не делал чего-то, а делал что-то, потому, что это вытекало из сложной системы мифологии (которая, скажем, «привязывала» половую активность к тем или иным моментам природного цикла), то теперь он делает это потому, что за ним «следит» государственный аппарат.
* * *
Данный момент называется отчуждением. Благодаря ему человек (низших общественных слоев) искусственно лишается возможности быть разумным существом и ставится в один ряд с животными (например, так было с рабами, которые и классифицировались своими владельцами не как люди, а как «говорящие орудия»). Разумеется, для разумного существа данный «режим существования» является непереносимым, поэтому столь «сильные» варианты отчуждения имеют, все же, ограниченное существование (рабы не могут жить долго и их количество необходимо все время пополнять), Большинство классовых обществ до подобного «идеала» не доходят - в них для «низов» все же существует возможность существования в неких усеченных остатках общинной системы. Однако данная особенность делает невозможным усвоение «низшими слоями» высших культурных достижений классового общества. А следовательно, вся культура разделяется на «низкую» (вышеуказанную усеченную общинную) и «высокую», доступную только элите.
Может показаться, что данный тип общества являет собой не развитие, но деградацию первобытнообщинного строя. Однако, как было сказано выше, этот этап необходим. Он позволил достичь такого уровня развития производительных сил, при котором человеку стал доступен следующий этап - переход снова к единому обществу. Этот переход - как и следует из диалектических законов исторического развития - вытекает из того, что развитие производительных сил становится достаточным для того, чтобы высшие достижения цивилизации становятся настолько «дешевыми», что оказываются доступными каждому. Условно говоря, если древние общества могли «дать» грамотность только узкому кругу элитариев, то общество современное легко обеспечивает образование всех граждан.
Предпосылки к подобному переходу возникают - как это и следует из диалектического характера истории - в тот момент, когда классовое общество достигает максимального развития. Появление системы индустриального массового производства, с одной стороны, приводило к немыслимому ранее уровню отчуждения (сравнимого с отчуждением в период рабства). А с другой - к массовому освоению работниками сложного технологического процесса, что требовало относительно высокого уровня их развития. Именно этот момент оказался важным - в отличие от «традиционных» крестьянских масс, промышленные рабочие должны быть образованными и иметь, в некотором смысле, доступ к той самой «высокой культуре», которая до этого была достоянием элит. А следовательно - рабочие получают «ключ от власти»: они становятся способными к таковым действиям, которые до этого были доступны лишь «знати».
Следствием этого становится, например, «пролетаризация» управленческой деятельности: если до того управление было уделом хозяев, то теперь управлением, организацией и планированием производства занимается масса пресловутых «профессиональных управленцев», которые, конечно, имеют больший уровень дохода, нежели рабочие, но при этом не входят в «круг хозяев» (не владеют собственностью). Можно сказать, что инженеры и менеджеры тут выступают в роли «рабочей аристократии». Данный момент становится важным, поскольку позволяет понять возможность «отрыва» производства от традиционной структуры классового общества, основанного на собственности и власти. И дает возможность предположить, что рано или поздно, но функции управления производством (и вообще, обществом) становятся неотличимым от остальных производственных моментов.
* * *
Т.е., конечно, не каждая кухарка сможет управлять государством, равно как не каждая кухарка может управлять паровозом или металлорежущим станком, не каждая кухарка может лечить людей и проектировать мосты. Но при этом, равно как и для всех упомянутых действий, для овладением этим делам не нужна ни пресловутой «элитарности», «первородства». Ни наличия владения собственностью - а лишь получения особых знаний, доступных каждому разумному человеку. Более того - большинство управленческих функций, как это можно понять, не требуют вообще сколь-либо высокой квалификации, а вполне доступны среднееобразованному человеку.
Этот момент приводит к тому, что рано или поздно, но «элитарные» общества теряют все свои преимущества перед «неэлитарными» (поскольку, как сказано выше, «элитарная» организация имеет очень серьезные недостатки, связанные со стремлением элит обеспечить благополучие лишь себе). И значит - рано или поздно, но возникшее бесклассовое общество сможет стать доминирующем над классовыми, как в свое время классовое получило однозначные преимущества над первобытнообщинными. Как и когда это должно было произойти - вопрос уже вторичный. Впрочем, и он имеет весьма конкретное решение, сделанное классиками марксисткой философии. Именно поэтому этот вопрос можно опустить.
Следует отметить лишь, что в «реальной Истории» данный переход случился в государстве под названием Российская Империя, и именно он привел к появлению того феномена, которым является СССР. Но, как я уже не раз писал, исключительно территорией СССР данным переход не ограничивается. Влияние «советского проекта» почувствовал на себе весь мир, и это привело к изменению всей структуры человеческого общества. Но об этом будет сказано в следующей части…