Из дневников Евгения Шварца
Все мои мечты начинались с того, что я действовал - смело, разумно, и работал не разгибая спины. Так было в мечтах. А наяву, как я вижу теперь, , мои идеи о бессмысленности той жизни, которую я веду, о побеге - были неосознанным желанием сбросить с плеч все обязанности. То есть - не работать. То есть - та же лень.
О Маршаке.
И всегда с ним было легко: да, он был неуступчив, резок, смел, силен, - но не ощущалось в нем ни признака того окаменения, которое свойственно старшим.
О жизни детского отдела Госиздата в 26 году.
В нашем веселье приветствовалось безумие. Остроумие в его французском представлении презиралось. Считалось доказанным, что русский юмор - не юмор положения, не юмор каламбура. Он в отчаянном нарушении законов логики и рассудка. ("А невесте скажите, что она подлец.")
С годами я убедился в том, что вера в людях остается неосознанной самими ее носителями. И от таких людей ты не требуешь символа веры. Напротив, скорее умиляет его отсутствие. Есть что-то трогательное, когда человек, повинуясь, сам не зная чему, делает свою работу наилучшим образом, бывает добр, сам не зная почему, правдив, вопреки собственным интересам. Эту человеческую особенность можно было бы назвать и мировоззрением, если неосознанное мировоззрение возможно.
О даче Волошина (знаменитом доме Волошина в Коктебеле).
Волошин подарил дачу свою Союзу (писателей - А_М). Хозяйственники сразу заподозрили недоброе. Они сначала умолкли. Два или три месяца не отвечали, старясь понять, в чем тут хитрость. Наконец, потребовали нотариальное подтверждение дара. После долгих и утомительных поездок в Феодосию Волошин и это выполнил. И вдруг пришла из Союза телеграмма, подействовавшая на бедного поэта, как пощечина. "Продали дом Партиздату выгодно и нам и вам".Волошин крикнул жене: "пусть меня лучше солнце убьет!" - и убежал из дому без шляпы бродить по горам........В 32 году новое руководство Союза с огромным трудом выкупило у Партиздата то, что принадлежало им уже однажды по дарственной записи...
О Маршаке.
И всегда с ним было легко: да, он был неуступчив, резок, смел, силен, - но не ощущалось в нем ни признака того окаменения, которое свойственно старшим.
О жизни детского отдела Госиздата в 26 году.
В нашем веселье приветствовалось безумие. Остроумие в его французском представлении презиралось. Считалось доказанным, что русский юмор - не юмор положения, не юмор каламбура. Он в отчаянном нарушении законов логики и рассудка. ("А невесте скажите, что она подлец.")
С годами я убедился в том, что вера в людях остается неосознанной самими ее носителями. И от таких людей ты не требуешь символа веры. Напротив, скорее умиляет его отсутствие. Есть что-то трогательное, когда человек, повинуясь, сам не зная чему, делает свою работу наилучшим образом, бывает добр, сам не зная почему, правдив, вопреки собственным интересам. Эту человеческую особенность можно было бы назвать и мировоззрением, если неосознанное мировоззрение возможно.
О даче Волошина (знаменитом доме Волошина в Коктебеле).
Волошин подарил дачу свою Союзу (писателей - А_М). Хозяйственники сразу заподозрили недоброе. Они сначала умолкли. Два или три месяца не отвечали, старясь понять, в чем тут хитрость. Наконец, потребовали нотариальное подтверждение дара. После долгих и утомительных поездок в Феодосию Волошин и это выполнил. И вдруг пришла из Союза телеграмма, подействовавшая на бедного поэта, как пощечина. "Продали дом Партиздату выгодно и нам и вам".Волошин крикнул жене: "пусть меня лучше солнце убьет!" - и убежал из дому без шляпы бродить по горам........В 32 году новое руководство Союза с огромным трудом выкупило у Партиздата то, что принадлежало им уже однажды по дарственной записи...