О чем молчат российские учителя
Есть важная, но абсолютно умалчиваемая тема - все знают проблему, понятно решение, но никто не осмеливается проговорить его вслух. Молчат учителя, молчат чиновники, помалкивают омбудсмены и прочие борцы за справедливость.
К нам в студию регулярно приходят учителя, рассказывают о самых сложных проблемах, но об этой говорят только когда мы выключаем камеры. Потому что говорить об этом как о проблеме нельзя - сожрут общественность или чиновники.
Для начала немного истории, цитата:
«13 декабря 2006-го года Генассамблея ООН ратифицировала Конвенцию о правах инвалидов. Она стала триггером для создания нового федерального закона об образовании, который исключил понятие необучаемости в принципе. Это хорошо, потому что необучаемых детей не бывает», - напомнила Екатерина Евгеньевна Мень, самый раскрученный в России активист за права аутистов.
Как мать ребенка-аутиста Екатерина в 2010 году начала разработку и создание первой в России рабочей модели инклюзивного образования для детей с глубокой формой аутизма.
«Мы взяли за основу работы американских ученых по этой проблеме, для нас ее переработали в Московском институте психоанализа, где студенты сделали научный обзор, а потом наши педагоги превратили в методику».
В итоге, в 2012 году появился прототип модели инклюзивного образования на основе методов структурированного обучения с технологией ресурсной зоны для детей с аутизмом. А в 2013 году модель и технология была внедрена в одну из общеобразовательных школ Москвы, после чего показала свою эффективность и доступность для включения любых детей с нарушениями нейроразвития в общеобразовательное обучение».
Это вранье - от первого и до последнего слова. Необучаемые дети есть и Екатерина Мень об этом отлично знает. Но говорить об этом она не будет, потому что тогда ломается вся ее история успеха в масс-медиа и карьере.
Когда выключаются камеры, учителя буквально взрываются, наперебой рассказывая нам о реальных проблемах инклюзивности, которые им навязывают сверху.
«У меня в классе 35 человек и один аутист. Он целенаправленно срывает каждый урок вот уже несколько лет. Он кричит, пукает, катается по полу, делает все, что угодно - и мы ничего не можем с этим поделать. Его мать - измотанная жизнью одиночка, она была очень рада, что удалось отдать ребенка в нашу школу, говорит, что хоть выдыхает в это время. Но выдыхает за счет нас - целого класса и двух десятков учителей. Жаловаться нам некуда, выгнать его из школы мы не можем, наказать тоже, мы ничего не можем, только смотреть, как падает к нулю успеваемость и поведение целого класса. Кстати, дети начинают копировать его поведение, и эта инклюзивность в реальности включается с обратным знаком - не аутист подтягивается до уровня остальных детей, а дети опускаются на его уровень».
Естественно, что идея инклюзивности пришла к нам из мира розовых пони - с Запада, откуда и зеленая энергетика явилась, и пятьдесят гендеров, и прочие волшебные истории. Причем, хорошая инклюзия стоит дорого - нужно профессиональное сопровождение, особые условия и программы. А у нас воплотился карго-культ: раз мы внедрили инклюзивное образование, мы можем говорить, что у нас круто поднялась толерантность и что мы продвигаем гуманистические ценности.
Реальность вот (тоже цитата от учителя):
«Дети, которые учатся во вспомогательной школе, зачастую оказываются лучше обученными, чем такие же дети, которые учатся в инклюзивных классах по массовой программе. Во-первых, адаптированная программа рассчитана на возможности особого ребенка, и ее реально усвоить, а во-вторых, коррекционный педагог адекватно представляет себе возможности ребенка и требует от него столько, сколько он может, не позволяя просто пересиживать урок. Надо сказать, что и ребенку эмоционально комфортнее, когда перед ним стоят посильные для него задачи.
Но это неинтуитивная идея, и на этапе выбора школы многим родителям особых детей кажется, что ребенок чего-то важного недополучит, если пойдет в коррекционную школу, и любой ценой нужно добиться, чтобы он учился по массовой программе. Но тут важно понимать, что не все, что учитель дает, ребенок действительно сможет взять, и отсидеть массовую программу - это не значит усвоить массовую программу.
Реальный масштаб проблемы с обучением в школе может долго оставаться скрытым, поскольку педагоги зачастую не заинтересованы в том, чтобы адекватно оценивать неуспевающих детей. Если педагог ставит двойку, это рассматривается как свидетельство его непрофессионализма (сам виноват - не смог научить), наличие двоечника портит показатели и педагогу, и школе в целом, поэтому совсем неуспевающему ребенку могут годами натягивать тройки, а родители в это время будут пребывать в иллюзии, что все-таки кое-как ребенок учится».
Скажу по секрету, даже активисты организаций, которые борются за права детей, и даже омбудсмены в регионах - все они, когда выключаешь камеру, говорят, что инклюзивное образование совершенно определенно полезно не всем и не в любой ситуации.
Но публично это никто никогда не скажет - сожрут ведь. А если не просто скажут, а сделают - например, выведут ребенка, срывающего урок, из класса, в дело вступит прокуратура. Там обожают такие истории, яростно пихают их потом в пресс-релизы с заголовком «Прокуратура Нского района вступилась за права ребенка». Школу будет ждать штраф, директора и учителя - выговор.
Очень хороший разбор ситуации на Хабре от психотерапевта Елизаветы Ключиковой, но кто в минобразовании или, прости господи, прокуратуре, читает этот Хабр.
Много прекрасных комментов там:
- Я школьный психолог, одна на тысяча двести детей. Никаких ассистентов и помощников у учителей нет и не предвидится в ближайшем будущем. А адаптированные программы существуют только на бумаге. Нет у учителя, работающего в две смены с классом в тридцать человек, ни времени, ни сил на реализацию аопа. Согласна с автором на 100процентов, не работает инклюзия в нашей стране и существует только на бумаге и в восторженных отчетах руководства. И не заработает без существенных финансовых вливаний.
- К сожалению, в группе моего ребенка приводили ребенка с девиантным поведением, который бил других детей. Я лично не знал, как объяснить своему ребенку, что в садик идти нужно, даже если сегодня там будет ОН. Мама того ребенка писала во все инстанции ведь и на ее стороне правда. Мы, как родители, ничего не могли сделать. Нет, мы не против ребенка в группе, но за ним должен быть особый присмотр и этот присмотр должен обеспечиваться дополнительным специальным педагогом. На практике его нет и получить невозможно.
- У меня дочь в садике такому солнечному, пару раз настучала в тыкву с репой. Потому, что у него была любимая игра в хищника: сзади подбегать и кусать в кнечности. Поднялся хай, моя бывшая уточнила когда «ребёнок развлекается» превратился в «обидели инвалида»?
И судя по всему, у учителей лишний головняк, так как они учатся в одной школе, но в младших классах их спецально разводили (классы, где они находятся) по разным углам, для предотвращения конфликта. То вопрос - что будет в средней школе, где они автономно по зданию перемещаются?
Из собственного опыта могу добавить, что когда посреди урока кто-то втаёт и спокойно уходит в закат, дисциплина становится так себе. Или «я хочу»/«я не хочу» - а почему другим нельзя?
- Мне кажется, приоритет этого ребенка в списке проблем у директора у вас сильно переоценен. Предлагаю список того, что будет волновать директора больше:
Учитель истории иногда приходит пьяный на уроки
Старшекласники приходят пьяные на уроки
Молодого учителя забирают в армию
Нужно организовать субботник
Родители жалуются, что физрук «случайно» хватает девочек за задницу и задает делать странные упражнения
Учитель труда ударил шлангом ученика за то, что тот ржал и срывал урок
Нужно собрать деньги на краску
Какой там инклюзивный ребенок, я вас умоляю. Пришел, поиграл в догонялки на перемене, нарисовал свою кляксу - план выполнен, все довольны.
- Возникает вопрос, о чем вообще думают защитники инклюзивного образования? Если предположить, что они тоже специалисты, которые знают про разницу физического и эмоционального возраста, то у них должны быть аргументы не менее стройные и сильные. Не знаю, что там, может быть что-то вроде «вот у нас исследование, что аутисты в среднем учатся лучше». Или может быть там какие-то соображения качественного характера.
- Это все хорошо, но вопрос, что делать то? Не, понятно, что за ногу со скалы это бествей, однако надо быть реалистами, на дворе гуманизм, правда такой за который никто не хочет платить, и получается гуманизм то для галки. Вот скажем, в каком-нибудь Йемене нет проблем с инклюзивным образованием, там и с обычным образованием проблем нет потому что нет объекта, к которому прилагаются проблемы. А у нас образование есть, какое никакое, потому что для поддержания экономики необходимы образованные люди (в Йемене и экономики особой нет), но вот высокая планка гуманности и всего прочего, заданная сугубо на словах, очень резко коррелирует с происходящим в 8б нижневерхотурской средней школы.
- У знакомых сын с какой-то (небольшой) степенью олигофрении. Чтобы он «жил без справки», отдали в обычную школу, где он из-за слабой учёбы все 10 лет был плохишкой. Сейчас это человек с растоптанной самооценкой, без профессии. А могло быть всё иначе, отдай они его в спецшколу.
К нам в студию регулярно приходят учителя, рассказывают о самых сложных проблемах, но об этой говорят только когда мы выключаем камеры. Потому что говорить об этом как о проблеме нельзя - сожрут общественность или чиновники.
Для начала немного истории, цитата:
«13 декабря 2006-го года Генассамблея ООН ратифицировала Конвенцию о правах инвалидов. Она стала триггером для создания нового федерального закона об образовании, который исключил понятие необучаемости в принципе. Это хорошо, потому что необучаемых детей не бывает», - напомнила Екатерина Евгеньевна Мень, самый раскрученный в России активист за права аутистов.
Как мать ребенка-аутиста Екатерина в 2010 году начала разработку и создание первой в России рабочей модели инклюзивного образования для детей с глубокой формой аутизма.
«Мы взяли за основу работы американских ученых по этой проблеме, для нас ее переработали в Московском институте психоанализа, где студенты сделали научный обзор, а потом наши педагоги превратили в методику».
В итоге, в 2012 году появился прототип модели инклюзивного образования на основе методов структурированного обучения с технологией ресурсной зоны для детей с аутизмом. А в 2013 году модель и технология была внедрена в одну из общеобразовательных школ Москвы, после чего показала свою эффективность и доступность для включения любых детей с нарушениями нейроразвития в общеобразовательное обучение».
Это вранье - от первого и до последнего слова. Необучаемые дети есть и Екатерина Мень об этом отлично знает. Но говорить об этом она не будет, потому что тогда ломается вся ее история успеха в масс-медиа и карьере.
Когда выключаются камеры, учителя буквально взрываются, наперебой рассказывая нам о реальных проблемах инклюзивности, которые им навязывают сверху.
«У меня в классе 35 человек и один аутист. Он целенаправленно срывает каждый урок вот уже несколько лет. Он кричит, пукает, катается по полу, делает все, что угодно - и мы ничего не можем с этим поделать. Его мать - измотанная жизнью одиночка, она была очень рада, что удалось отдать ребенка в нашу школу, говорит, что хоть выдыхает в это время. Но выдыхает за счет нас - целого класса и двух десятков учителей. Жаловаться нам некуда, выгнать его из школы мы не можем, наказать тоже, мы ничего не можем, только смотреть, как падает к нулю успеваемость и поведение целого класса. Кстати, дети начинают копировать его поведение, и эта инклюзивность в реальности включается с обратным знаком - не аутист подтягивается до уровня остальных детей, а дети опускаются на его уровень».
Естественно, что идея инклюзивности пришла к нам из мира розовых пони - с Запада, откуда и зеленая энергетика явилась, и пятьдесят гендеров, и прочие волшебные истории. Причем, хорошая инклюзия стоит дорого - нужно профессиональное сопровождение, особые условия и программы. А у нас воплотился карго-культ: раз мы внедрили инклюзивное образование, мы можем говорить, что у нас круто поднялась толерантность и что мы продвигаем гуманистические ценности.
Реальность вот (тоже цитата от учителя):
«Дети, которые учатся во вспомогательной школе, зачастую оказываются лучше обученными, чем такие же дети, которые учатся в инклюзивных классах по массовой программе. Во-первых, адаптированная программа рассчитана на возможности особого ребенка, и ее реально усвоить, а во-вторых, коррекционный педагог адекватно представляет себе возможности ребенка и требует от него столько, сколько он может, не позволяя просто пересиживать урок. Надо сказать, что и ребенку эмоционально комфортнее, когда перед ним стоят посильные для него задачи.
Но это неинтуитивная идея, и на этапе выбора школы многим родителям особых детей кажется, что ребенок чего-то важного недополучит, если пойдет в коррекционную школу, и любой ценой нужно добиться, чтобы он учился по массовой программе. Но тут важно понимать, что не все, что учитель дает, ребенок действительно сможет взять, и отсидеть массовую программу - это не значит усвоить массовую программу.
Реальный масштаб проблемы с обучением в школе может долго оставаться скрытым, поскольку педагоги зачастую не заинтересованы в том, чтобы адекватно оценивать неуспевающих детей. Если педагог ставит двойку, это рассматривается как свидетельство его непрофессионализма (сам виноват - не смог научить), наличие двоечника портит показатели и педагогу, и школе в целом, поэтому совсем неуспевающему ребенку могут годами натягивать тройки, а родители в это время будут пребывать в иллюзии, что все-таки кое-как ребенок учится».
Скажу по секрету, даже активисты организаций, которые борются за права детей, и даже омбудсмены в регионах - все они, когда выключаешь камеру, говорят, что инклюзивное образование совершенно определенно полезно не всем и не в любой ситуации.
Но публично это никто никогда не скажет - сожрут ведь. А если не просто скажут, а сделают - например, выведут ребенка, срывающего урок, из класса, в дело вступит прокуратура. Там обожают такие истории, яростно пихают их потом в пресс-релизы с заголовком «Прокуратура Нского района вступилась за права ребенка». Школу будет ждать штраф, директора и учителя - выговор.
Очень хороший разбор ситуации на Хабре от психотерапевта Елизаветы Ключиковой, но кто в минобразовании или, прости господи, прокуратуре, читает этот Хабр.
Много прекрасных комментов там:
- Я школьный психолог, одна на тысяча двести детей. Никаких ассистентов и помощников у учителей нет и не предвидится в ближайшем будущем. А адаптированные программы существуют только на бумаге. Нет у учителя, работающего в две смены с классом в тридцать человек, ни времени, ни сил на реализацию аопа. Согласна с автором на 100процентов, не работает инклюзия в нашей стране и существует только на бумаге и в восторженных отчетах руководства. И не заработает без существенных финансовых вливаний.
- К сожалению, в группе моего ребенка приводили ребенка с девиантным поведением, который бил других детей. Я лично не знал, как объяснить своему ребенку, что в садик идти нужно, даже если сегодня там будет ОН. Мама того ребенка писала во все инстанции ведь и на ее стороне правда. Мы, как родители, ничего не могли сделать. Нет, мы не против ребенка в группе, но за ним должен быть особый присмотр и этот присмотр должен обеспечиваться дополнительным специальным педагогом. На практике его нет и получить невозможно.
- У меня дочь в садике такому солнечному, пару раз настучала в тыкву с репой. Потому, что у него была любимая игра в хищника: сзади подбегать и кусать в кнечности. Поднялся хай, моя бывшая уточнила когда «ребёнок развлекается» превратился в «обидели инвалида»?
И судя по всему, у учителей лишний головняк, так как они учатся в одной школе, но в младших классах их спецально разводили (классы, где они находятся) по разным углам, для предотвращения конфликта. То вопрос - что будет в средней школе, где они автономно по зданию перемещаются?
Из собственного опыта могу добавить, что когда посреди урока кто-то втаёт и спокойно уходит в закат, дисциплина становится так себе. Или «я хочу»/«я не хочу» - а почему другим нельзя?
- Мне кажется, приоритет этого ребенка в списке проблем у директора у вас сильно переоценен. Предлагаю список того, что будет волновать директора больше:
Учитель истории иногда приходит пьяный на уроки
Старшекласники приходят пьяные на уроки
Молодого учителя забирают в армию
Нужно организовать субботник
Родители жалуются, что физрук «случайно» хватает девочек за задницу и задает делать странные упражнения
Учитель труда ударил шлангом ученика за то, что тот ржал и срывал урок
Нужно собрать деньги на краску
Какой там инклюзивный ребенок, я вас умоляю. Пришел, поиграл в догонялки на перемене, нарисовал свою кляксу - план выполнен, все довольны.
- Возникает вопрос, о чем вообще думают защитники инклюзивного образования? Если предположить, что они тоже специалисты, которые знают про разницу физического и эмоционального возраста, то у них должны быть аргументы не менее стройные и сильные. Не знаю, что там, может быть что-то вроде «вот у нас исследование, что аутисты в среднем учатся лучше». Или может быть там какие-то соображения качественного характера.
- Это все хорошо, но вопрос, что делать то? Не, понятно, что за ногу со скалы это бествей, однако надо быть реалистами, на дворе гуманизм, правда такой за который никто не хочет платить, и получается гуманизм то для галки. Вот скажем, в каком-нибудь Йемене нет проблем с инклюзивным образованием, там и с обычным образованием проблем нет потому что нет объекта, к которому прилагаются проблемы. А у нас образование есть, какое никакое, потому что для поддержания экономики необходимы образованные люди (в Йемене и экономики особой нет), но вот высокая планка гуманности и всего прочего, заданная сугубо на словах, очень резко коррелирует с происходящим в 8б нижневерхотурской средней школы.
- У знакомых сын с какой-то (небольшой) степенью олигофрении. Чтобы он «жил без справки», отдали в обычную школу, где он из-за слабой учёбы все 10 лет был плохишкой. Сейчас это человек с растоптанной самооценкой, без профессии. А могло быть всё иначе, отдай они его в спецшколу.