3. На фронт. Коломна, Москва, Осташков, Соблаго. Действующая армия.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(предыдущая глава - 2. В 3 ЛАУ. Ленинград. Кострома. Июль-декабрь 1941г.)
Наш путь на фронт проходил по ж.д. маршруту: Голутвино (Коломна), Москва, окружная дорога, Солнечнегорск, Клин, Калинин, Вышний Волочек, Бологое, Осташков, Пено, Соблаго.
Маршрут никто не знал, на очередной станции нам сообщали наименование следующей. В таком неведении находился и командир нашего 3 дивизиона капитан Бужко, высокого роста, блондин, простой и какой-то непосредственный и близкий, прямой и требовательный. Отметим, что 3 дивизион был на конной тяге. На одну повозку грузили ствол, на другую опорную плиту и треногу-лафет, на третью - снарядные ящики с минами (по 2 мины в каждом). Мины весили 16 кг. На каждую мину полагалось по 6 навесок пороха (шесть дополнительных зарядов, основной заряд был вставлен в хвостовик мины). Всего в батарее было 4 миномета , в дивизионе четыре батареи или 16 минометов с дальностью стрельбы 5700 м-500 м. Угол прицеливания был для максимальной дальности 45 градусов, а на 500 м был 89 градусов. Высота траектории около 6000 метров. Полетнне время около 60 секунд. Устройство примитивное на уровне тульского самовара. Его простота поразительная. Его преимущества перед гаубицей еще и в огромном осколочном поражении , которое превышает гаубичный равнокалиберный снаряд в 3-4 раза. Но недостатки тоже велики--низкая точность стрельбы, в 4-5 раз, большое рассеивание (больше гаубицы в 5-6 раз), большее чем у гаубицы, в 6-7 раз, полетное время. Мина эффективна только по открытой живой силе. Вот такое новое оружие мы получили! И плохое и хорошее, как все на этом свете.
В районе Солнечногорска (ст. Подсолнечная ) наш эшелон остановился поздним утром и мы все выскочили на снег. Заметили слева по ходу подбитый немецкий легкий танк, метров 150-200 от железной дороги . Вдвоем с товарищем шмыгнули посмотреть его внутри. Увидели пробоину от 45 мм пушки и сгоревшее нутро. Полазили, полазили и когда вылезли, увидели, что эшелон пошел полным ходом и нам его уже не догнать. Зима, на нас ватные стеганые куртки, шапки и валенки, хорошо при документах в нагрудном кармане. Вот так конфуз! Зима, впереди ночь и неизбежное наказание за недисциплинированность. Мы вскочили на первый проходивший эшелон и поехали. В Клину на путях стояло под парами 6-8 эшелонов, но нашего вроде не было - он ушел. Как быть? Мы выбежали наперед всех эшелонов и вскочили на первый, который пошел. Еще было светло , но сумерки надвигались, а мы не знали пункта назначения, очень волновались. Так глупо начинается путь на фронт! Ехали в каком то эшелоне между саней , замерзли и уже в сумерках прибыли в Калинин, где на путях стояло не меньше 10 составов, но еще было видно на наше счастье. Мы выбежали на эстакаду-переход, которая проходила над путями и побежали по ней. Сверху мы увидели свой родной эшелон и во весь дух помчались к нему, боясь что он уйдет. Но он не ушел, нас бурно и радостно встречали все и комбат Курыло и командир дивизиона Бужко. Наказания не последовало, а стоило бы наказать!
Поезд пошел на Бологое, ночь, но мы хорошо поели и крепко уснули, нагревшись после мороза. Декабрьская лунная ночь, стучат колеса на стыках рельс, крепко спится. Впереди видны свечки пара и дыма от паровозов на станции Бологое, до нее несколько километров. Но мы спим спокойно. И вдруг, оглушительные взрывы, огонь и ухание пушек, треск пулеметов и четкая команда “Вон из вагонов! Ложись! Перебежками от вагонов дальше в лес!” Мы увидели второй заход немецких юнкерсов “Ю-87” на бреющем полете по нашему эшелону и блеск их пулеметов, но мы были уже в лесу. Вагоны и платформы, уцелевшие от прямых попаданий бомб, горели теперь от прямых попаданий зажигательных снарядов. Вокруг все горело и было светло как днем. Вдали , в районе вокзала, мы видели тоже взрывы , огонь и сплошные пожары между стоявшими там эшелонами. Много людей бросилось на лед, прилегающего к вокзалу озера и попали под огонь пулеметов и авиационных автоматических пушек , которые буквально косили бегущих по льду. Наши зенитки били, но малоэффективно, ни один самолет не был сбит. Юнкерсы работали на бреющем полете и были малоуязвимы даже для наших зенитных пулеметов. Днем мы собрали дивизион , потери, к нашему удивлению, были невелики и погрузившись в эшелон продолжили свой путь до ст. Соблаго, где и выгрузились из вагонов прямо на грунт, что с лошадьми было ой как не просто.
Построившись в колонну, мы тронулись в сторону фронта, положение которого хорошо было видно ночью по отблескам пожаров и зарницам выстрелов от тяжелых орудий. В плотном ночном морозном воздухе слышались отдаленные разрывы тяжелых снарядов. Наш путь лежал по снежному большаку мимо сожженных деревень Снег был глубокий и колонна дивизиона шла как по каньйону. Из каньона , кто ехал верхом, были видны горы замерзших трупов наших людей по высоте достигавших крыш уцелевших домов. Картина была ужасная. Трасса большака была обозначена справа и слева вешками, где вместо вешек стояли замерзшие труппы убитых немцев! От Соблаго до Холма путь далек и мы изрядно замерзли, особенно разведка на лошадях. На привалах от замерзших ног не могли стоять, спрыгнув с лошади. Я понял, что отморожу ноги, и конец всей моей войне. Обратился к комиссару батареи Маркелову и тот меня спас, отдав свои большие сапоги. Я ожил и настроение поднялось. Больше ноги не мерзли, даже в седле. Маркелов был из Москвы, работал в издательстве газеты “Правда”, жил по улице Расковой, когда я был в Москве, то заезжал к нему домой из санатория Раменское, зимой 1943 года. Но это будет впереди, потом.
На зимнем большаке колонну дивизиона атаковал “Ю-87”, который видимо израсходовал весь свой боезапас , поэтому только пуганул нас. Это было наше счастье, ибо уйти от расстрела из каньона мы не могли. Тогда на бреющем полете он буквально сорвал наши шапки и зарыл нас мордами в снег. Он улетел, а мы стояли парализованные испугом и от счастья, что все остались живы! Наша оплошность и неосторожность могла нам обойтись дорого. Следовало двигаться ночью или в сумерках. Этому нас еще научит противник, все еще впереди!
(следующая глава - 4. Севернее г. Холм. 3 ад. Зима и весна 1942 г. 1-е ранение.)
(предыдущая глава - 2. В 3 ЛАУ. Ленинград. Кострома. Июль-декабрь 1941г.)
Наш путь на фронт проходил по ж.д. маршруту: Голутвино (Коломна), Москва, окружная дорога, Солнечнегорск, Клин, Калинин, Вышний Волочек, Бологое, Осташков, Пено, Соблаго.
Маршрут никто не знал, на очередной станции нам сообщали наименование следующей. В таком неведении находился и командир нашего 3 дивизиона капитан Бужко, высокого роста, блондин, простой и какой-то непосредственный и близкий, прямой и требовательный. Отметим, что 3 дивизион был на конной тяге. На одну повозку грузили ствол, на другую опорную плиту и треногу-лафет, на третью - снарядные ящики с минами (по 2 мины в каждом). Мины весили 16 кг. На каждую мину полагалось по 6 навесок пороха (шесть дополнительных зарядов, основной заряд был вставлен в хвостовик мины). Всего в батарее было 4 миномета , в дивизионе четыре батареи или 16 минометов с дальностью стрельбы 5700 м-500 м. Угол прицеливания был для максимальной дальности 45 градусов, а на 500 м был 89 градусов. Высота траектории около 6000 метров. Полетнне время около 60 секунд. Устройство примитивное на уровне тульского самовара. Его простота поразительная. Его преимущества перед гаубицей еще и в огромном осколочном поражении , которое превышает гаубичный равнокалиберный снаряд в 3-4 раза. Но недостатки тоже велики--низкая точность стрельбы, в 4-5 раз, большое рассеивание (больше гаубицы в 5-6 раз), большее чем у гаубицы, в 6-7 раз, полетное время. Мина эффективна только по открытой живой силе. Вот такое новое оружие мы получили! И плохое и хорошее, как все на этом свете.
В районе Солнечногорска (ст. Подсолнечная ) наш эшелон остановился поздним утром и мы все выскочили на снег. Заметили слева по ходу подбитый немецкий легкий танк, метров 150-200 от железной дороги . Вдвоем с товарищем шмыгнули посмотреть его внутри. Увидели пробоину от 45 мм пушки и сгоревшее нутро. Полазили, полазили и когда вылезли, увидели, что эшелон пошел полным ходом и нам его уже не догнать. Зима, на нас ватные стеганые куртки, шапки и валенки, хорошо при документах в нагрудном кармане. Вот так конфуз! Зима, впереди ночь и неизбежное наказание за недисциплинированность. Мы вскочили на первый проходивший эшелон и поехали. В Клину на путях стояло под парами 6-8 эшелонов, но нашего вроде не было - он ушел. Как быть? Мы выбежали наперед всех эшелонов и вскочили на первый, который пошел. Еще было светло , но сумерки надвигались, а мы не знали пункта назначения, очень волновались. Так глупо начинается путь на фронт! Ехали в каком то эшелоне между саней , замерзли и уже в сумерках прибыли в Калинин, где на путях стояло не меньше 10 составов, но еще было видно на наше счастье. Мы выбежали на эстакаду-переход, которая проходила над путями и побежали по ней. Сверху мы увидели свой родной эшелон и во весь дух помчались к нему, боясь что он уйдет. Но он не ушел, нас бурно и радостно встречали все и комбат Курыло и командир дивизиона Бужко. Наказания не последовало, а стоило бы наказать!
Поезд пошел на Бологое, ночь, но мы хорошо поели и крепко уснули, нагревшись после мороза. Декабрьская лунная ночь, стучат колеса на стыках рельс, крепко спится. Впереди видны свечки пара и дыма от паровозов на станции Бологое, до нее несколько километров. Но мы спим спокойно. И вдруг, оглушительные взрывы, огонь и ухание пушек, треск пулеметов и четкая команда “Вон из вагонов! Ложись! Перебежками от вагонов дальше в лес!” Мы увидели второй заход немецких юнкерсов “Ю-87” на бреющем полете по нашему эшелону и блеск их пулеметов, но мы были уже в лесу. Вагоны и платформы, уцелевшие от прямых попаданий бомб, горели теперь от прямых попаданий зажигательных снарядов. Вокруг все горело и было светло как днем. Вдали , в районе вокзала, мы видели тоже взрывы , огонь и сплошные пожары между стоявшими там эшелонами. Много людей бросилось на лед, прилегающего к вокзалу озера и попали под огонь пулеметов и авиационных автоматических пушек , которые буквально косили бегущих по льду. Наши зенитки били, но малоэффективно, ни один самолет не был сбит. Юнкерсы работали на бреющем полете и были малоуязвимы даже для наших зенитных пулеметов. Днем мы собрали дивизион , потери, к нашему удивлению, были невелики и погрузившись в эшелон продолжили свой путь до ст. Соблаго, где и выгрузились из вагонов прямо на грунт, что с лошадьми было ой как не просто.
Построившись в колонну, мы тронулись в сторону фронта, положение которого хорошо было видно ночью по отблескам пожаров и зарницам выстрелов от тяжелых орудий. В плотном ночном морозном воздухе слышались отдаленные разрывы тяжелых снарядов. Наш путь лежал по снежному большаку мимо сожженных деревень Снег был глубокий и колонна дивизиона шла как по каньйону. Из каньона , кто ехал верхом, были видны горы замерзших трупов наших людей по высоте достигавших крыш уцелевших домов. Картина была ужасная. Трасса большака была обозначена справа и слева вешками, где вместо вешек стояли замерзшие труппы убитых немцев! От Соблаго до Холма путь далек и мы изрядно замерзли, особенно разведка на лошадях. На привалах от замерзших ног не могли стоять, спрыгнув с лошади. Я понял, что отморожу ноги, и конец всей моей войне. Обратился к комиссару батареи Маркелову и тот меня спас, отдав свои большие сапоги. Я ожил и настроение поднялось. Больше ноги не мерзли, даже в седле. Маркелов был из Москвы, работал в издательстве газеты “Правда”, жил по улице Расковой, когда я был в Москве, то заезжал к нему домой из санатория Раменское, зимой 1943 года. Но это будет впереди, потом.
На зимнем большаке колонну дивизиона атаковал “Ю-87”, который видимо израсходовал весь свой боезапас , поэтому только пуганул нас. Это было наше счастье, ибо уйти от расстрела из каньона мы не могли. Тогда на бреющем полете он буквально сорвал наши шапки и зарыл нас мордами в снег. Он улетел, а мы стояли парализованные испугом и от счастья, что все остались живы! Наша оплошность и неосторожность могла нам обойтись дорого. Следовало двигаться ночью или в сумерках. Этому нас еще научит противник, все еще впереди!
(следующая глава - 4. Севернее г. Холм. 3 ад. Зима и весна 1942 г. 1-е ранение.)