16. Завершающие бои в Венгрии, Австрии и Чехии. Табор. Конец войне. Апрель-Май 1945 г.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(Военный рисунок дедушки)
(предыдущая глава - 15. По пути в Венгрию. Варшава. Киев. Нежин. Львов. Краков. Братислава. Тата. Март 1945 г.)
9 гв. А вошла в сражение с рубежа Варполота - Секешфехервар в общем направлении на Папа, Шопрон, Баден, что южнее 25 км Вены, и дальше на Сен-Пельтен. Их усилила при развитии успеха 6 гв. ТА, которая наносила удар в обход Вены с запада и севера, навстречу ударам 4 гв. А и 46 А с востока и севера, с точкой встречи в Корнейбург, что севернее Вены. После ввода 9 гв. А на третьи сутки мы взяли Вену. Бои были тяжелые при форсировании р. Раба и р. Лейт. Здесь мне вспоминается несколько интересных эпизодов.
Так при форсировании р. Раба образовалась пробка и неразбериха на переправе. Наш 37 ВДК валил сплошным потоком без всякого управления и это могло плохо закончиться. Единым потоком шла по шоссе техника, танки и пушки, машины и люди на мотоциклах, велосипедах и даже на повозках. Этаким чохом, навалом и пахло шапкозакидательством. Все были под хмельком. Нависла угроза разгрома при возможном контрударе немцев. На переправу через р. Рабу прибыл командир 37 ВДК генерал Миронов и с ним взвод десантников. Они взяли под свой контроль все виды переправ - мостовую, понтонную и паромную. Всех спешивали и строили по принадлежности. Нештатную технику уничтожали, просто расстреливали из автоматов и пистолетов. Вино сгружали вместе с бочками и выливали здесь же на землю. Прошло несколько часов и порядок на переправах был восстановлен. Пьяное воинство из банды превращалось в регулярную армию. Налетевшая авиация противника встретила организованный зенитный огонь и отпор.
Рядом с переправой стояла наша полуторка и рядом на земле 300 литровая винная бочка из которой выливалось красное густое вино. Над этим вином сидел на корточках и плакал наш Коля Петров - капитан, начальник разведки артбригады 103 гв. вдд 37 ВДК. Я подошел к нему со словами понимания и сочувствия, уж больно он любил вино и любил выпить.
Часом позже я видел как Коля Петров командует взводом 100 мм пушек БС-3 и отражает контратаку танков противника. При этом он стоит на шоссе во весь рост в расстегнутой шинели и командует обоими орудиями, одно орудие справа от шоссе, а другое слева от шоссе, что явно было на пользу молоденькому лейтенанту. В этом эпизоде Коля получил пробоину в шинели между ног из крупнокалиберного пулемета, но ранен не был. Он вообще не был ни разу ранен за все годы войны, хотя побывал в переплетах не раз. Это были орудия какого-то ОИПТД, но атака была отбита и противник понес потери, а лейтенант получил наглядный урок на поле боя. Петров был очень доволен своим вмешательством и своей помощью офицеру.
Мы наносили удар на Сомбатхей, Шопрон, Винер-Нойштадт и Глогниц, а затем на Баден и Вену. В Глогнице на пригорке стоял женский манастырь и когда мы туда зашли, чтобы расположить там наблюдательные пункты, то увидели такую картину. Два наших десантника выстраивают персонал женского монастыря по ранжиру, при этом неприглядных монашек выводят из строя и отпускают домой, а смазливых оставляют в строю. Губа не дура. Мы немедленно вмешались и отпустили всех к большому огорчению солдат, которые надеялись на любовные забавы, но тут было не до них. Бой гремел почти рядом с монастырем и мы включились в него огнем артиллерии.
Справа от нас наступала 4 гв. А, которая была измотана в оборонительных боях с немецкой 6 ТА СС, прибывшей из Арденн спасать последнего союзника Гитлера - Венгрию. Она сильно потрепала нашу 4 гв. А, но все-таки Толбухин не ввел преждевременно свою главную мощь - 9 гв. А. Он выждал, когда противник будет измотан в жестоких боях между Будапештом и оз. Балатон и только тогда ввел ее в сражение. Через три дня была взята Вена.
После взятия Вены наши три армии наносили удар на Сен-Пельтен - 6 гв. ТА, на Ческе-Будеевице - 46 А, на Табор - 9 гв. А. Правее на Прагу наступали еще 53 А, 1 А (Р) и 40 А 2-го Украинского Фронта. Все эта мощь двигалась на Прагу с юга.
Наш 37 гв. ВДК уперся в горные массивы северо-западнее Вены в районе Сан-Карона и Аланд. Вспоминаю один эпизод, когда здесь оказался один наш батальон, который занял оборону на высоте 900-1200 метров. Наверху было холодно и, поднимаясь туда наверх, мы одевали полушубки. Однажды поднявшись ночью мы увидели там белую цепочку, нечто вроде гусей. Подошли поближе и это оказался строй батальона в боевом порядке, но каждый солдат лежал на матрасе и под головой имел белую подушку, а сверху покрыт был одеялом. Пулеметы и автоматы находились рядом. Вот такой строй батальона мы увидели в горах западнее Вены, высоко в горах. Здесь под Аландом бы убит капитан Алмазов 8 мая 1945 года - в последний день войны.
Северо-западнее Вены нам попала в поле наблюдения крупная колонна мотопехоты противника, которая подходила с глубокого тыла на помощь противнику. Колонна двигалась по глубокому ущелью и подошла в зону досягаемости гаубиц и пушек. Такого подарка мы не должны были упустить. Сосредоточив огонь всей артиллерии дивизии и артиллерии усиления (около 400 орудий) мы открыли огонь. При этом голова, хвост и центр колонны был накрыты огнем одновременно. Налет был внезапный, точный и очень эффективный. Колонна была полностью разгромлена. Всем этим руководил подполковник Журавлев - командующий артиллерией 103 гв. вдд и наблюдал огонь генерал Эпин - командир дивизии. Я и Петров управляли огнем. Все были очень довольны этим огневым ударом по противнику в конце войны, радовались. Какой же ужас нас охватил уже после войны, когда на годовщине 322 гв. пдп в Боровухе под Полоцком мы установили, что нанесли удар по своему же полку. Это была трагедия, так как потери были огромны, полк потерял не менее 40% личного состава. Оказалось, что поставив 322 гв. пдп задачу на глубокий обход с тыла противника, генерал Эпин и начопер отдела дивизии майор Канавин не сообщили об этом маневре ни Журавлеву, ни мне, ни Петрову. Больше того Эпин сам наблюдал огневой налет и не остановил его. Какой ужас, какой срам, какая непростительная ошибка, которая привела к гибели сотен солдат в самом конце войны. Нет этому прощения.
В начале мая штаб фронта перешел в Баден-Баден, этот курорт в 25 км южнее Вены. Под Прагой добивалась окруженная немецкая группировка, численностью более одного миллиона человек под командованием талантливого немецкого генерала Штерна (он был без одной руки). Потребовалась помощь Праге и вся артиллерия нашей группировки пошла от Вены на Прагу. Колонна нашего полка достигла Табора и была остановлена с КП корпуса. Нам объявили, что война закончена и командирам всех частей прибыть на совещание в Баден немедленно. Нашей радости не было границ. Главное - мы остались живы после такой войны! Вторая мысль - теперь отоспимся! Как же это здорово - мы победили! Был май, сады ломились от цветения яблонь. И природа и люди ликовали. Мы собрали весь офицерский состав полка в саду под деревьями, накрыли огромный стол, на краю стола поставили на попа по 300 литровой бочке вина и закатили пир горой. Что бы вино лилось быстрей каждую бочку прострелили сверху вниз по несколько раз. Когда уже некуда было пить и есть, взялись всем народом за стол со всех сторон и подбросили его вверх! Это был просто телячий восторг людей оставшихся живыми в этой жуткой бойне! На следующий день мы развернули орудия в сторону горных вершин, покрытых шапками снега, и открыли беглый огонь, израсходовав при этом почти 1 бк, то есть по 80 снарядов на ствол. Это имело и практический смысл. При маневре полк не мог поднять одновременно больше 1 бк. Следовательно теперь мы могли легко маневрировать по дорогам Европы, без забот. Прибывший с совещания командир полка конечно же выругал нас за это, но в душе был рад случившемуся. Мы еще долго пировали, отмечая победу.
Мы победили и нам можно было все и вся. Итак, сначала мы решили посмотреть город Прагу - столицу и культурный центр славян в центре Европы. Нарядили полуторку, загрузили в нее 300 литровую бочку вина и поехали пить пиво и на экскурсию в Прагу, конечно с разрешения командира.
По пути в Прагу от самой Вены вдоль шоссе через каждые 150-200 метров стоял чешский солдат охраны в парадной форме. Оказалось, что должен проехать Президент Чехословакии господин Бенеш. Мы решили помочь торжеству и на протяжении 5-6 км, где уже стояли солдаты, напоили их вином прямо из шланга, по два-три глотка для бодрости и “сугреву”, так как было раннее утро и ощущалась прохлада.
Первое, что нас удивило в ресторане это огурцы, огромные и кривые. Пиво превосходное. Ведь за войну мы пили только литовское и латвийское пиво, а это совсем не то, не настоящее. Подвыпив изрядно мы решили посмотреть на Париж и на парижанок, нам было все дозволено. Машина довезла нас до американской зоны, а дальше мы решились на попутный американский транспорт. Вылезли из машины и отрезвели на свежем ветре от простого вопроса, который вдруг встал во весь рост перед нами: “А что нам за это будет?”. И наш воинственный пыл сам по себе угас. Появилась трезвость и рассудок. Мы оценили обстановку и так как машина давно ушла, то мы решили не ждать попутной американской, тем более она не пойдет в сторону Табора, идти пешком по азимуту, прямо на Табор. Это было не менее трех суток хорошего хода. Мы доехали на машине в сторону Плзень 60 км и слезли у селения Гортовице, отсюда пешком пошли на Пшибрам, затем на Седлчане, до которого было 25-30 км, а оттуда шли до шоссе Прага-Табор, еще 30 км. Когда вышли на шоссе до Табора оставалось около 50 км, но здесь ходили свои машины. Поход наш по горам был очень трудным. Мы дважды останавливались на ночевку в селениях Пшибрам и Седлчане, спали на сеновале у пастухов. В горах по тропе нашли 3 или 4 мешка писем выброшенных из самолета чьей-то безжалостной рукой. Возможно это следствие аварийной ситуации. Когда прибыли в полк он уже собирался на марш к новому месту дислокации - в район г. Сегед, что юго-восточнее Будапешта. Штаб дивизии дислоцировался в самом г. Сегед, городке с 60-70 тысячным населением.
Мне припоминается “тронная речь” нашего начальника тыла в защиту пшенной каши или “блондинки”, как ее окрестили солдаты. Она ежедневно мучила нас своим постоянным присутствием в солдатских котлах и очень нам надоела, все начали возмущаться и пошел нездоровый ропот среди солдат. И вот на одной остановке эшелона, где собралось много солдат, выступил на стихийном митинге начальник тыла. Он говорил примерно о том, что пшенная каша очень полезна и удобна для хранения в условиях армии и при походах, что она поэтому сотни лет состоит на вооружении российской армии. Заслуги ее так велики, что не следует на нее обижаться за те недостатки, которые она имеет. Мы должны это понимать. Ведь мы же люди, а она каша! Шумные аплодисменты заглушили концовку его темпераментной речи.
Все войска 3-го Украинского фронта преобразовывались в оккупационные войска с дислокацией в Австрии, Венгрии и частично в Чехословакии и Болгарии. Дивизии 37 ВДК получили район Венгрии, а 103 вдд район Сегед-Кечкемет-Шандорфалва-Эркень.
На радостях по поводу Победы я даже запомнил такие стихи, которые прочел в нашей фронтовой газете:
“Я видел, пришла ты на зорьке в окоп,
Цветы украшали твой солнечный лоб,
Вся в алых шелках, поясок из лазури,
Боясь разбудить их, тихонько как мать,
Ты начала спящих солдат целовать,
Прошедших все войны, страдания и бури.”
(следующая глава - 17. Оккупационная армия. Венгрия. Сегед. Шандорфалва. Эркень. Май 1945 - Август 1946 г.)
(Военный рисунок дедушки)
(предыдущая глава - 15. По пути в Венгрию. Варшава. Киев. Нежин. Львов. Краков. Братислава. Тата. Март 1945 г.)
9 гв. А вошла в сражение с рубежа Варполота - Секешфехервар в общем направлении на Папа, Шопрон, Баден, что южнее 25 км Вены, и дальше на Сен-Пельтен. Их усилила при развитии успеха 6 гв. ТА, которая наносила удар в обход Вены с запада и севера, навстречу ударам 4 гв. А и 46 А с востока и севера, с точкой встречи в Корнейбург, что севернее Вены. После ввода 9 гв. А на третьи сутки мы взяли Вену. Бои были тяжелые при форсировании р. Раба и р. Лейт. Здесь мне вспоминается несколько интересных эпизодов.
Так при форсировании р. Раба образовалась пробка и неразбериха на переправе. Наш 37 ВДК валил сплошным потоком без всякого управления и это могло плохо закончиться. Единым потоком шла по шоссе техника, танки и пушки, машины и люди на мотоциклах, велосипедах и даже на повозках. Этаким чохом, навалом и пахло шапкозакидательством. Все были под хмельком. Нависла угроза разгрома при возможном контрударе немцев. На переправу через р. Рабу прибыл командир 37 ВДК генерал Миронов и с ним взвод десантников. Они взяли под свой контроль все виды переправ - мостовую, понтонную и паромную. Всех спешивали и строили по принадлежности. Нештатную технику уничтожали, просто расстреливали из автоматов и пистолетов. Вино сгружали вместе с бочками и выливали здесь же на землю. Прошло несколько часов и порядок на переправах был восстановлен. Пьяное воинство из банды превращалось в регулярную армию. Налетевшая авиация противника встретила организованный зенитный огонь и отпор.
Рядом с переправой стояла наша полуторка и рядом на земле 300 литровая винная бочка из которой выливалось красное густое вино. Над этим вином сидел на корточках и плакал наш Коля Петров - капитан, начальник разведки артбригады 103 гв. вдд 37 ВДК. Я подошел к нему со словами понимания и сочувствия, уж больно он любил вино и любил выпить.
Часом позже я видел как Коля Петров командует взводом 100 мм пушек БС-3 и отражает контратаку танков противника. При этом он стоит на шоссе во весь рост в расстегнутой шинели и командует обоими орудиями, одно орудие справа от шоссе, а другое слева от шоссе, что явно было на пользу молоденькому лейтенанту. В этом эпизоде Коля получил пробоину в шинели между ног из крупнокалиберного пулемета, но ранен не был. Он вообще не был ни разу ранен за все годы войны, хотя побывал в переплетах не раз. Это были орудия какого-то ОИПТД, но атака была отбита и противник понес потери, а лейтенант получил наглядный урок на поле боя. Петров был очень доволен своим вмешательством и своей помощью офицеру.
Мы наносили удар на Сомбатхей, Шопрон, Винер-Нойштадт и Глогниц, а затем на Баден и Вену. В Глогнице на пригорке стоял женский манастырь и когда мы туда зашли, чтобы расположить там наблюдательные пункты, то увидели такую картину. Два наших десантника выстраивают персонал женского монастыря по ранжиру, при этом неприглядных монашек выводят из строя и отпускают домой, а смазливых оставляют в строю. Губа не дура. Мы немедленно вмешались и отпустили всех к большому огорчению солдат, которые надеялись на любовные забавы, но тут было не до них. Бой гремел почти рядом с монастырем и мы включились в него огнем артиллерии.
Справа от нас наступала 4 гв. А, которая была измотана в оборонительных боях с немецкой 6 ТА СС, прибывшей из Арденн спасать последнего союзника Гитлера - Венгрию. Она сильно потрепала нашу 4 гв. А, но все-таки Толбухин не ввел преждевременно свою главную мощь - 9 гв. А. Он выждал, когда противник будет измотан в жестоких боях между Будапештом и оз. Балатон и только тогда ввел ее в сражение. Через три дня была взята Вена.
После взятия Вены наши три армии наносили удар на Сен-Пельтен - 6 гв. ТА, на Ческе-Будеевице - 46 А, на Табор - 9 гв. А. Правее на Прагу наступали еще 53 А, 1 А (Р) и 40 А 2-го Украинского Фронта. Все эта мощь двигалась на Прагу с юга.
Наш 37 гв. ВДК уперся в горные массивы северо-западнее Вены в районе Сан-Карона и Аланд. Вспоминаю один эпизод, когда здесь оказался один наш батальон, который занял оборону на высоте 900-1200 метров. Наверху было холодно и, поднимаясь туда наверх, мы одевали полушубки. Однажды поднявшись ночью мы увидели там белую цепочку, нечто вроде гусей. Подошли поближе и это оказался строй батальона в боевом порядке, но каждый солдат лежал на матрасе и под головой имел белую подушку, а сверху покрыт был одеялом. Пулеметы и автоматы находились рядом. Вот такой строй батальона мы увидели в горах западнее Вены, высоко в горах. Здесь под Аландом бы убит капитан Алмазов 8 мая 1945 года - в последний день войны.
Северо-западнее Вены нам попала в поле наблюдения крупная колонна мотопехоты противника, которая подходила с глубокого тыла на помощь противнику. Колонна двигалась по глубокому ущелью и подошла в зону досягаемости гаубиц и пушек. Такого подарка мы не должны были упустить. Сосредоточив огонь всей артиллерии дивизии и артиллерии усиления (около 400 орудий) мы открыли огонь. При этом голова, хвост и центр колонны был накрыты огнем одновременно. Налет был внезапный, точный и очень эффективный. Колонна была полностью разгромлена. Всем этим руководил подполковник Журавлев - командующий артиллерией 103 гв. вдд и наблюдал огонь генерал Эпин - командир дивизии. Я и Петров управляли огнем. Все были очень довольны этим огневым ударом по противнику в конце войны, радовались. Какой же ужас нас охватил уже после войны, когда на годовщине 322 гв. пдп в Боровухе под Полоцком мы установили, что нанесли удар по своему же полку. Это была трагедия, так как потери были огромны, полк потерял не менее 40% личного состава. Оказалось, что поставив 322 гв. пдп задачу на глубокий обход с тыла противника, генерал Эпин и начопер отдела дивизии майор Канавин не сообщили об этом маневре ни Журавлеву, ни мне, ни Петрову. Больше того Эпин сам наблюдал огневой налет и не остановил его. Какой ужас, какой срам, какая непростительная ошибка, которая привела к гибели сотен солдат в самом конце войны. Нет этому прощения.
В начале мая штаб фронта перешел в Баден-Баден, этот курорт в 25 км южнее Вены. Под Прагой добивалась окруженная немецкая группировка, численностью более одного миллиона человек под командованием талантливого немецкого генерала Штерна (он был без одной руки). Потребовалась помощь Праге и вся артиллерия нашей группировки пошла от Вены на Прагу. Колонна нашего полка достигла Табора и была остановлена с КП корпуса. Нам объявили, что война закончена и командирам всех частей прибыть на совещание в Баден немедленно. Нашей радости не было границ. Главное - мы остались живы после такой войны! Вторая мысль - теперь отоспимся! Как же это здорово - мы победили! Был май, сады ломились от цветения яблонь. И природа и люди ликовали. Мы собрали весь офицерский состав полка в саду под деревьями, накрыли огромный стол, на краю стола поставили на попа по 300 литровой бочке вина и закатили пир горой. Что бы вино лилось быстрей каждую бочку прострелили сверху вниз по несколько раз. Когда уже некуда было пить и есть, взялись всем народом за стол со всех сторон и подбросили его вверх! Это был просто телячий восторг людей оставшихся живыми в этой жуткой бойне! На следующий день мы развернули орудия в сторону горных вершин, покрытых шапками снега, и открыли беглый огонь, израсходовав при этом почти 1 бк, то есть по 80 снарядов на ствол. Это имело и практический смысл. При маневре полк не мог поднять одновременно больше 1 бк. Следовательно теперь мы могли легко маневрировать по дорогам Европы, без забот. Прибывший с совещания командир полка конечно же выругал нас за это, но в душе был рад случившемуся. Мы еще долго пировали, отмечая победу.
Мы победили и нам можно было все и вся. Итак, сначала мы решили посмотреть город Прагу - столицу и культурный центр славян в центре Европы. Нарядили полуторку, загрузили в нее 300 литровую бочку вина и поехали пить пиво и на экскурсию в Прагу, конечно с разрешения командира.
По пути в Прагу от самой Вены вдоль шоссе через каждые 150-200 метров стоял чешский солдат охраны в парадной форме. Оказалось, что должен проехать Президент Чехословакии господин Бенеш. Мы решили помочь торжеству и на протяжении 5-6 км, где уже стояли солдаты, напоили их вином прямо из шланга, по два-три глотка для бодрости и “сугреву”, так как было раннее утро и ощущалась прохлада.
Первое, что нас удивило в ресторане это огурцы, огромные и кривые. Пиво превосходное. Ведь за войну мы пили только литовское и латвийское пиво, а это совсем не то, не настоящее. Подвыпив изрядно мы решили посмотреть на Париж и на парижанок, нам было все дозволено. Машина довезла нас до американской зоны, а дальше мы решились на попутный американский транспорт. Вылезли из машины и отрезвели на свежем ветре от простого вопроса, который вдруг встал во весь рост перед нами: “А что нам за это будет?”. И наш воинственный пыл сам по себе угас. Появилась трезвость и рассудок. Мы оценили обстановку и так как машина давно ушла, то мы решили не ждать попутной американской, тем более она не пойдет в сторону Табора, идти пешком по азимуту, прямо на Табор. Это было не менее трех суток хорошего хода. Мы доехали на машине в сторону Плзень 60 км и слезли у селения Гортовице, отсюда пешком пошли на Пшибрам, затем на Седлчане, до которого было 25-30 км, а оттуда шли до шоссе Прага-Табор, еще 30 км. Когда вышли на шоссе до Табора оставалось около 50 км, но здесь ходили свои машины. Поход наш по горам был очень трудным. Мы дважды останавливались на ночевку в селениях Пшибрам и Седлчане, спали на сеновале у пастухов. В горах по тропе нашли 3 или 4 мешка писем выброшенных из самолета чьей-то безжалостной рукой. Возможно это следствие аварийной ситуации. Когда прибыли в полк он уже собирался на марш к новому месту дислокации - в район г. Сегед, что юго-восточнее Будапешта. Штаб дивизии дислоцировался в самом г. Сегед, городке с 60-70 тысячным населением.
Мне припоминается “тронная речь” нашего начальника тыла в защиту пшенной каши или “блондинки”, как ее окрестили солдаты. Она ежедневно мучила нас своим постоянным присутствием в солдатских котлах и очень нам надоела, все начали возмущаться и пошел нездоровый ропот среди солдат. И вот на одной остановке эшелона, где собралось много солдат, выступил на стихийном митинге начальник тыла. Он говорил примерно о том, что пшенная каша очень полезна и удобна для хранения в условиях армии и при походах, что она поэтому сотни лет состоит на вооружении российской армии. Заслуги ее так велики, что не следует на нее обижаться за те недостатки, которые она имеет. Мы должны это понимать. Ведь мы же люди, а она каша! Шумные аплодисменты заглушили концовку его темпераментной речи.
Все войска 3-го Украинского фронта преобразовывались в оккупационные войска с дислокацией в Австрии, Венгрии и частично в Чехословакии и Болгарии. Дивизии 37 ВДК получили район Венгрии, а 103 вдд район Сегед-Кечкемет-Шандорфалва-Эркень.
На радостях по поводу Победы я даже запомнил такие стихи, которые прочел в нашей фронтовой газете:
“Я видел, пришла ты на зорьке в окоп,
Цветы украшали твой солнечный лоб,
Вся в алых шелках, поясок из лазури,
Боясь разбудить их, тихонько как мать,
Ты начала спящих солдат целовать,
Прошедших все войны, страдания и бури.”
(следующая глава - 17. Оккупационная армия. Венгрия. Сегед. Шандорфалва. Эркень. Май 1945 - Август 1946 г.)