Чтение в субботу - рождение китайского миража Америки
Следующая цитата из The China Mirage: The Hidden History of American Disaster in Asia Джеймса Брэдли рассказывает о том, как во времена опиумных войн и "открытия" Китая, и родился китайский мираж Америки, что и составляет основную тему книги.
Истории, рассказанные возвращавшимися на Восточное побережье морскими купцами о языческих китайцах, воспламенили сердца протестантских церковников. Хотя спасение душ своих прихожан оставалось главной целью священнослужителей, небольшое число их отправились в Китай в качестве миссионеров и быстро начали присылать домой отчеты. Следом с кафедр американских церквей посыпались шокирующие рассказы о языческих, идолопоклоннических, наркозависимых китайцах, говорящих в лучшем случае на детском, ломаном английском; о коррумпированной, разваливающейся нации на другой стороне Тихого океана, не имеющей никакого права считать себя выше любой другой; об отсталом народе, которому не помешала бы хорошая доза американского пуританства.
Истории, которые передавались от церковных проповедников миллионам на скамьях, были миражом, восприятием страны и её народа крошечным числом американских морских варваров и миссионеров в их новокитайских убежищах, имевших потрясающе мало реальных знаний о китайцах и их стране.
Главным пособием для американских служителей церкви, отправляющихся в Китай, была книга Артура Хендерсона Смита "Китайский характер", в которой экс-миссионер провозглашал: "Гнилое дерево нельзя излечить. Гниль должна быть полностью вырезана, а новый материал привит к старому. Китай никогда не может быть реформирован изнутри... Ему нужна новая жизнь в каждой индивидуальной душе, в семье и в обществе. Многочисленные потребности Китая... будут удовлетворены окончательно и полностью только христианской цивилизацией".
Миссионер делал вывод, что долг американских церковников в Китае "не просто внедрять новые идеи в страну, а модернизировать ее промышленную, социальную и политическую жизнь и институты". Американская модернизация Китая была чрезвычайно амбициозной и должна была принести баснословную прибыль. Чарльз Денби, американский посол в Китае, писал: "Миссионеры являются пионерами торговли и коммерции. Цивилизация, обучение, образование порождают новые потребности, которые удовлетворяются нашей торговлей".
Адмирал Альфред Мэхэн, величайший военно-морской стратег Америки XIX века, предупреждал, что когда-нибудь мощь Китая может сравняться с его географическими размерами, поэтому американцы должны приобщить Поднебесную к христианским ценностям, чтобы "у китайцев было время усвоить идеалы, которые в нас самих являются результатом многовекового христианского развития".
Действительно, эта последняя великая языческая империя, в которой язычников было больше, чем в любой другой стране на Земле, казалось, была сохранена Богом в целости и сохранности на протяжении тысячелетий именно для того, чтобы ее жители могли получить обращение из американских рук. Один миссионер вспоминал: "Китай был целью, звездой, великим магнитом, который притягивал всех нас в те дни".
Как и морские купцы, американские миссионеры уделяли крайне мало времени изучению реальных жителей Китая, сосредоточившись вместо этого на будущем Новом Китае, где китайцы будут молиться Иисусу в побеленных церквях и обсуждать принципы Джефферсона. Денби писал государственному секретарю: "Образованный китаец, говорящий по-английски, становится новым человеком; он начинает думать как мы"…
Как позже деликатно выразился один бывший американский миссионер: "В целом миссионерам не хватало образования для страны, где культура была такой древней, как в Китае". Натаниэль Пеффер - корреспондент газеты "Нью-Йорк Трибюн", проживший в Китае четверть века, - заметил:
"В самой идее подобного миссионерства было что-то глупое, если не сказать нездоровое. Если бы это начинание ограничивалось примитивными дикарями, можно было бы найти хоть какие-то доводы в его пользу. Но идти к расе с высокой культурой и давними традициями, с философскими, этическими и религиозными системами, предшествующими христианству, и на полном серьёзе заявлять, что спасают её народ от проклятия как обитателей языческой тьмы - в этом было что-то гротескное"…
Китайцы не могли понять, почему они должны принимать исключительно белого Бога и Его белого Сына. Идея о том, что американский путь превосходит китайский, потому что основан на христианстве, была оскорбительна для древнего народа, к которому теперь так снисходительно относились молодые миссионеры из новорождённой страны. Китайцев также смущали различные американские секты - методисты, лютеране, конгрегационалисты и так далее - которые, казалось, соперничали друг с другом за одного и того же Бога.
Только одно было ясно любому китайцу - миссионеры дружат с контрабандистами опиума, а все они были христианами. Самый простой китайский крестьянин понимал, что именно американская военная мощь навязала Срединному царству и опиум, поставляемый американцами, и американских миссионеров.
Несмотря на мизерный успех своих проповедей, миссионеры в тепле своих домов, в окружении семьи, за толстыми высокими стенами, не подпускавшими китайский сброд, продолжали штудировать Священное Писание и мечтать об американизированном Новом Китае. Их дети выросли в этом потустороннем мире, где они впитывали идеализированный портрет своей далёкой родины, "мир мечты, фантастически прекрасный, населенный народом... полностью добрым, землю, из которой действительно исходит одно лишь благословение".
Как позже признался Генри Р. Люс [знаменитый американский издатель, создатель Time, Fortune и Life, бывший в 30-е ключевой фигурой "китайского лобби" в Штатах], "возможно, я приобрел слишком романтическое, слишком идеалистическое представление об Америке: у меня не было никакого отрицательного опыта в отношении американцев".
Итак, два миража: один - непогрешимые и святые Соединенные Штаты, другой - Китай, который, при определенных усилиях и наличии внутренних союзников, можно сделать зеркальным отражением безупречных Соединенных Штатов Америки.