Мемуары Рене Гиля
Прочитал мемуары "отца научной поэзии" Рене Гиля (1862-1925) "Даты и творения" (1923), много лет ждавшие своего часа на полке. Для отпуска - "самое окей" (с).
Подзаголовок - "Символизм и научная поэзия". Генеральная идея - представить символизм (Малларме и далее) и "научную поэзию" ("школа Гиля") главными и притом равновеликими (равнозначными) течениями французской поэзии, начиная с середины 1880-х и вплоть до начала 1920-х. Точнее, к началу 1920-х символизм изображен отжившим свой век, а "научная поэзия" - бурно развивающейся и имеющей великое будущее.
Тезисы подкрепляются обильными цитатами во славу великого Гиля - в основном из малоизвестных авторов - и внушительным списком его учеников и последователей - столь же малоизвестных (занятно, что сюда попал Стюарт Мерриль, обычно считающийся символистом).
Прием, кстати работает до сих пор, особенно в интервью. Человек уверенно сыпет незнакомыми фамилиями, добавляя эпитеты вроде "великий", "знаменитый". "гениальный" и т.д. Читатель чувствует себя если не идиотом, то неучем, и часто ведется.
Конечно, претензии Гиля совершенно несостоятельны. Подлинный масштаб его места в литературе хорошо показал Роман Дубровкин в обстоятельном предисловии к изданию переписки Гиля с Брюсовым (the must). Но первые две трети мемуаров - информативная, хотя и не слишком объективная летопись событий 1883-1893 гг. - заслуживают прочтения. Не читающих по-французски отсылаю к его "Письмам о французской поэзии" в "Весах": Гиль использовал свои тексты по несколько раз, в том числе позже в "Датах и творениях".
Жаль, что у нас нет такой мемуарной книги о московском символизме 1893-1901 гг., до "Начала века".
Подзаголовок - "Символизм и научная поэзия". Генеральная идея - представить символизм (Малларме и далее) и "научную поэзию" ("школа Гиля") главными и притом равновеликими (равнозначными) течениями французской поэзии, начиная с середины 1880-х и вплоть до начала 1920-х. Точнее, к началу 1920-х символизм изображен отжившим свой век, а "научная поэзия" - бурно развивающейся и имеющей великое будущее.
Тезисы подкрепляются обильными цитатами во славу великого Гиля - в основном из малоизвестных авторов - и внушительным списком его учеников и последователей - столь же малоизвестных (занятно, что сюда попал Стюарт Мерриль, обычно считающийся символистом).
Прием, кстати работает до сих пор, особенно в интервью. Человек уверенно сыпет незнакомыми фамилиями, добавляя эпитеты вроде "великий", "знаменитый". "гениальный" и т.д. Читатель чувствует себя если не идиотом, то неучем, и часто ведется.
Конечно, претензии Гиля совершенно несостоятельны. Подлинный масштаб его места в литературе хорошо показал Роман Дубровкин в обстоятельном предисловии к изданию переписки Гиля с Брюсовым (the must). Но первые две трети мемуаров - информативная, хотя и не слишком объективная летопись событий 1883-1893 гг. - заслуживают прочтения. Не читающих по-французски отсылаю к его "Письмам о французской поэзии" в "Весах": Гиль использовал свои тексты по несколько раз, в том числе позже в "Датах и творениях".
Жаль, что у нас нет такой мемуарной книги о московском символизме 1893-1901 гг., до "Начала века".