(no subject)
Расчеши мои косы, Хальфдан, утешь печаль, тёмный гребень из рога целебен в твоей руке. Мы сидим в длинном доме на ложе, трещит очаг, и лежит голова моя у твоих колен. Над заснеженным фьордом нашим гуляет Ньёрд, у подножия Ясеня Урд свою нить прядёт, и летит её песнь, и вращается веретено, и безвременье отступает ещё на год.
Я зажгла много свеч, сплела из плюща венки, надымила в углах ароматной сухой травой, убрала остролистом ложе и косяки, это Йоль, мой Хальфдан, тёмное волшебство… Синеглазые хирдманны наши лежат на дне, ты мне так и не рассказал, что случилось там, за широким морем, где были вы по той весне, чем прогневали Тора, накликали ураган?
Ах, чеши мои косы, не слушай, что баю вслух… Как о деве-скальде по фьордам идет молва, будто арфу свою берёт она словно лук, стрелы - драп и вис - прямо в сердце вонзая вам. Будто арфу ей золотую сам Браги дал, будто знает она, как ветер заговорить, будто сердце её из морского отлито льда, а в роду - сплошь валькирии, боги и короли...
Так чеши мои длинные косы, мой клён мечей, чудодействуй, цели, тёмным гребнем/своей рукой… Как пылает вкруг нашего ложа кольцо свечей, стынет в чашах эль и тёплое молоко… Носят дети в корзинах яблоки по дворам, зажигают светильники родичи за холмом, жертвы дисам и альвам приносят в заре костра, славят асов и солнце зовут на валу крутом...
Мы останемся здесь, ибо горек и бел наш Йоль - остролист и свечи, и эль заберут нас в плен… Я твоя липа бус, синеокая птица-боль, пожалей ты меня у жёстких своих колен… За порогом кружится медленный мягкий снег. Закрываю глаза и вижу всё то ж опять: как приходят ко мне твои хирдманны по весне, и кормила рунами просят разрисовать…
Говорят, мол, в далёкой земле мы сойдём на брег, спросят нас: кто вы, люди, и что у вас на уме? Скажем: нет, не купцы мы, не странники, - ваша смерть! И с холодным нордическим хохотом вскинем меч.
Уходил, за удачу в пути обагрив алтарь, но всегда возвращался, ссыпая к моим ногам с побережья Восточного моря литой янтарь, из Гардарики - перекатные жемчуга. Как у суженой конунга - из хрусталя кольцо, пряный эль на праздники, косы до самых пят… я смотрю, не дыша, в твоё северное лицо и не верю, что эти губы - моя судьба.
Много воинов прозрачнооких ушло за тьмой, много звонких браслетов на дне среди скал молчат, только помнят волны все лодии до одной, что под крики ворон покидали родной причал. И ограбив за синим морем чужих богов, вы везли в Скирингссал, до краёв нагрузив ладьи, серебро и золото с западных островов, драгоценные камни с окладов церковных книг
Ах, янтарь ли с востока, с запада ль серебро, жемчуга ли из Хольмгарда душу повеселят? Мы - норманны, чиста и несмешанна наша кровь, мы - тот варварский север, который один и свят. Закрывай глаза, видишь: холм за седой рекой, белокосая Халльдис с жертвенным рогом, снег на губах её алых тающий, круг волков, ледяной дворец Скандинавии в пелене...
Ах, как лён мои косы долги, как шёлк мягки, говори о них, заплетай их, меж пальцев лей… Словно пряжа норн эта ночь длинна, и вокруг - ни зги, и нежны покрывала, и шёпот жарок, и терпок эль… Слушай: там где луна на молочный идёт ущерб, где залив отдыхает в короне холодных скал, с золотою арфой в руках, в голубом плаще, смотрит в зеркало фьорда белая дева-скальд.
Снежноликая дева-викинг, ничья жена, беспокойная пряха метелей и нежных вис, Дева Шлема и Струн, можжевеловая княжна, не зови её, даже мысленно - не зови… В моём сердце - туман и резные меж скал ладьи, тайны древних германцев, осколки забытых саг, в моём сердце сияет Севера вечный лик, моё сердце отдано воинам и жрецам.
Ты прошёл много стран, видел дивных зверей и птиц, ты читал их следы и сердца рисовальщиц рун, я могла б ещё много дорог тебе заплести, но прошу: возьми меня по теплу на Русь. Где высокие викинги ступят на берега, принесут с собой снегопады и колдовство… Как в груди у нас не сердца, а осколки льда, как в устах у нас не молитвы, а волчий вой…
Кто узнает Людей из Фьорда - займётся сам этим пламенем снежным, что губит веками нас, и возьмёт себе имя, свежее как зима и прозрачно-зелёное как лёд или хризопраз. Станет тесен нам Мидгард, покроется ржавью сталь - отпускай эпоху, не больно теперь ничуть, только косы мои чеши, только тешь печаль, только дров подбрасывай в каменный наш очаг, только сыпь жемчуга из Хольмгарда мне на грудь…
Белый Йоль у порога, а место и век - не суть.
(с)