Продолжение 2 главы "ЧМ". "Их нравы", то есть наши нравы. В сравнении со смертью и любовью
3. "Их нравы", то есть наши нравы
Теперь настала пора несколько более подробно поговорить о том, каково жилось нам в нашей "страшной сказке", точнее даже - о том, каковы были эти самые "мы"? - мы, насельники и действующие лица её, что называется - "характерные сказочные персонажи". Отступив на шаг в сторону, бросив испытующий взгляд извне на собственное огнекипящее нутро - что можно сказать про "их нравы", то есть наши основные понятия, обычаи и нравы?
Безо всякого сомнения можно утверждать, что основу арийской ментальности образуют постулаты, определяющие ценность любых ценностей в сравнении со смертью и любовью. Наверное, так обстоит дело в очень многих мировоззренческих системах - однако представления и о смерти, и о любви на Арийском Западе достаточно своеобразны. Рассматривать нюансы этих представлений раздельно и последовательно у нас навряд ли получится, ибо они сплетаются в причудливые сети, образуя тяжи наподобие нервных волокон - придётся, значит, рассматривать их вперемежку и сумбурно, как, впрочем, оно и по жизни обстоит.
Что можно сказать о смерти? Смерть всегда была очень близкой, постоянно пребывала рядом с каждым - в последние столетия, конечно, в особенности, но и вообще оно так - да это и не странно для нашей земли, земли потусторонней, кромешной, запредельной. Уходя из дома, человек всякий раз не знал, вернётся ли он обратно - и жизнь строилась исходя из этого незнания, надёжного как самое верное знание. Этим незнанием-знанием пронизано было всё.
Смерть от руки противника случалась реже, чем от рук своих же собратьев; главной причиной смерти была не кровопролитность сражений (которых тоже хватало), а определённая жёсткость, бескомпромиссность суждений, резкость движений - всё, что порождалось существованием в состоянии перманентной боеготовности. Это состояние было настолько привычным, что не казалось ничем необыкновенным. Война в арийском понимании не была нарушением всегдашнего хода вещей - война была нормой жизни, военное положение было положением повседневным. Война воистину была "образом жизни" - и поэтому во всех человеческих отношениях превалировало то, что так или иначе связано с делами войны. Как уже было сказано, женщины у арийцев из сферы войны традиционно исключались, и посему отношения мужчин с женщинами сразу же заведомо отодвигались на второй план по сравнению с отношениями мужчин между собой; это мы, стало быть, от темы смерти уже незаметно перешли к теме любви - ну что ж, о смерти по-первости поговорили, надо теперь по-первости и о любви поговорить.
Что можно сказать о любви? Пожалуй, самое важное, что следует иметь в виду, рассуждая о любви на Арийском Западе - это сравнительно малое значение двух вещей, которые обычно бывают очень значимы. Я говорю о сексе и о семейности.
Что такое "сравнительно малое значение секса"? Это отнюдь не значит, что восторг плотского соития мало ценится как таковой - наоборот, на Арийском Западе он очень даже ценится! - однако это значит, что по сравнению с любовными отношениями (то есть с отношениями, которые зиждутся на любви - на взаимной приязни, радости, нежности, влечении, потребности друг в друге и так далее) секс как физиологическое явление оказывается довольно-таки далеко на втором плане. Любовные отношения безусловно самоценны, и посему могут быть реализованы в виде буквально любых отношений, каких угодно отношений - как сопряжённых с сексом, так и бесконечно далёких от него. По сравнению с тем, что у человека имеется кто-то любящий и любимый, значение наличия или отсутствия секса стремится к минимуму. Секс может присутствовать в любовных отношениях, если в подобных отношениях он традиционно подразумевается; если же не подразумевается - его может не быть, но он может и возникнуть - тогда это окажутся любовные отношения какой-то другой традиции. Любовные отношения возможны между самыми разнообразными существами - пол, гендер, этническая и социальная принадлежность, равно как и принадлежность к человеческому роду вообще - всё это уже второстепенные детали. Наличие любовных отношений вполне однозначно превалирует над их формой, и секс как непосредственное слияние плоти во всём веере этих отношений составляет сравнительно малую долю.
Следует подчеркнуть, что такое восприятие темы является вполне традиционным для мировоззрения наших общих предков и большинства наших современников-ЭИС. В древнем мире было достаточное количество существ (каких, впрочем, и сейчас немало), проявлявших свои любовные отношения не в физических соприкосновениях, а в ментальных - важнее же всего в этом плане были соединённые усилия, совместные действия: общий для любящей пары творческий проект давал наиполноценнейшую реализацию взаимного влечения вплоть до зачинания и рождения детей (разумеется, каждый из партнёров мог выступать как в качестве отца, так и в качестве матери). Такое положение вещей совершенно естественно для глобов, локс и им подобных - однако и для вполне человеческих обитателей нашей планеты соответствующие возможности остаются в силе, ведь мы все являемся потомками Старших и несём их дарования в своей крови. Кстати, важный момент, который касается деторождения: при обрисованном выше раскладе имеет смысл говорить о прямой связи деторождения с любовными отношениями - но отнюдь не с сексом; связь деторождения с физиологическим актом телесного соединения оказывается совсем не обязательной. При этом происходит парадоксальное "освобождение секса": секс перестаёт быть роковым "долгом", неизбежным ярмом, обременяющим не всегда простые отношения любящей пары - и превращается в одну из радостных игр, абсолютно добровольных и посему приносящих подлинное отдохновение и утешение.
Разумеется, для разных этносов всё это доступно в разной степени; разумеется, разные существа осознают и помнят всё это по-разному; соответствующее восприятие / понимание может обитать на совершенно разных этажах сознания - но всё это такие же точно второстепенные детали, как род, вид и социальный статус каждого из любящих и возлюбленных. Запечатлённое в ноосфере знание пребывает сохранным, даже если оно не востребовано активно, и не только пребывает, но и оказывает воздействие. Мыслящие существа впитывают в себя это знание в виде архетипов и мифологем, легенд и песен, символов и загадок, паролей и ключей - и в один прекрасный день оно может оказаться воплощено в житейскую практику совершенно неожиданным образом. В соединённых ладонях пожилой четы оживает каменное яйцо, муж бесплодной жены съедает предназначенное для неё волшебное яблоко и рождает ребёнка, девушка слышит и видит нечто потрясающее её до основания и оказывается беременной - всё это точно так же происходит сегодня, как происходило пять или десять тысяч лет назад.
Однако это мы слово за слово уклонились в далёкую древность; обратимся теперь назад, то есть вперёд - к последним столетиям арийской истории.
Что я имею в виду, говоря о малом значении семейности, о непрочности семейных уз? - прежде всего то, что родственных связей между людьми на Арийском Западе было достаточно мало, несравненно больше было связей благоприобретённых.
Мало кто из взрослых арийцев последних времён, особенно из северян, мог похвастаться тем, что у него есть живые родители - если человек вообще обладал знанием, кто такие его родители и что с ними случилось, это уже бывало драгоценным богатством. Мало у кого имелись родной брат или сестра; как ни странно, взрослого человека с сестрой можно было встретить даже чаще, чем с братом - потому что сестра не так редко оставалась жить рядом с братом, а зато братьев друг от друга обычно разносило очень далеко. Как уже было сказано, на Юге в бытовом отношении было полегче (там и средний срок жизни был повыше, чем на Севере, и разветвлённых кланов было немало, так что человек мог получить как минимум "официальные" сведения о своих родителях по плоти), однако принципиальное отношение к делу на Юге и на Севере совпадало. Родственные связи, конечно же, ценились, но куда выше ценились связи приобретённые: усыновлённые дети и приёмные родители, кровные братья, названые братья… Если у человека имеются близкие, связанные с ним не узами безличной судьбы, а благим произволением сознательного выбора - то это многое говорит окружающим и о самом этом человеке, и о его близких.
Итак, личные отношения всегда значили на Арийском Западе несравненно больше, чем какие бы то ни было другие связи. Куда важнее, что у человека есть друг, напарник, побратим - чем то, что у него есть клан или иное определённое место в социуме. Куда важнее, что у мужчины есть женщина, которая принимает личное участие в его жизни - чем то, что у него с этой женщиной имеется секс. Более того: на фоне того, что существует женщина, которой небезразлична его судьба - может совершенно не играть роли, что он у этой женщины совсем не единственный и единственным никогда не будет. Это не важно - потому что важно не это.
Как уже было сказано, отношения между мужчинами на Арийском Западе традиционно значат гораздо больше, чем отношения мужчин с женщинами. Как правило, любовные отношения между мужчинами у арийцев не подразумевают секса - обычно пара мужчин реализует свою взаимную привязанность в побратимстве, напарничестве, совместном воспитании детей, вообще в любом совместном служении или свободном творчестве. Оговорка "как правило" означает, что между обычаями и нравами южан и северян в этом вопросе имеется различие. На Юге нашей страны сексуальные отношения между мужчинами всё-таки довольно распространены, особенно среди ю/а или приморцев (я уже писал, что для приморцев подобные отношения вполне традиционны, а встретить приморцев на Юге можно гораздо чаще, чем на Севере). На Севере дело обстоит иначе. Складывается впечатление, что в наших северных краях "мужской любви" действительно почти что не бывает - притом не то чтобы северяне огульно осуждали такое взаимное обхождение, скорее уж это считается за "южанские излишества" (северяне вообще склонны посмеиваться над южанами за то, что у них будто бы всё есть, а им вечно всего мало! - вот и придумывают, мол, всякие причуды в еде, одежде, ритуалах, любовных делах…) Некоторые северяне даже и не верят в то, что какие-то мужчины способны заниматься друг с другом плотской любовью всерьёз, а не ради озорства, не в качестве залихватской абсурдной шутки. К примеру, один из моих близких друзей долгое время был уверен, что "мужская любовь" это не более чем прикол (только не знал в точности - взаправду ли такое делают ради прикола, или же вообще ради прикола про такое только выдумывают). При этом мой друг - отнюдь не наивный мальчик, наоборот - по северным меркам это человек средних лет, едва ли не пожилой, так что сей пример вполне показателен. Понятно, что аскетичность и жёсткость военного быта вынуждала северян игнорировать и нивелировать многие реально существующие индивидуальные особенности (я ведь уже рассказывал о том, что национальность можно было выбирать всего-навсего одну из двух, прочие варианты заведомо отметались). Можно предположить, что подобный эффект мог возникать и в отношении сексуальных предпочтений, то есть что всё многообразие автоматически подгонялось под общую гребёнку. Представляется, что теперь, когда настали мирные времена, вольности проявлений близких отношений должно прибавиться и на Севере - не всё ведь изнеженному Югу лидировать в пестроте и нелинейности видов образа жизни, пока мы, северяне, до смерти убиваемся в героической трагической борьбе арийского духа с самим собой.
Таким образом, от темы личных отношений вообще мы в полной мере перешли к разговору об отношениях между мужчинами. Определившись для начала в плане сексуальных взаимоотношений мужчин на Арийском Западе, обратимся теперь к осмыслению всяческих других видов мужского общения - ибо, как уже было сказано, очень и очень многое имеет для арийцев несравненно большее значение, чем секс.
К оглавлению написанной части "Черты Мира"
Теперь настала пора несколько более подробно поговорить о том, каково жилось нам в нашей "страшной сказке", точнее даже - о том, каковы были эти самые "мы"? - мы, насельники и действующие лица её, что называется - "характерные сказочные персонажи". Отступив на шаг в сторону, бросив испытующий взгляд извне на собственное огнекипящее нутро - что можно сказать про "их нравы", то есть наши основные понятия, обычаи и нравы?
Безо всякого сомнения можно утверждать, что основу арийской ментальности образуют постулаты, определяющие ценность любых ценностей в сравнении со смертью и любовью. Наверное, так обстоит дело в очень многих мировоззренческих системах - однако представления и о смерти, и о любви на Арийском Западе достаточно своеобразны. Рассматривать нюансы этих представлений раздельно и последовательно у нас навряд ли получится, ибо они сплетаются в причудливые сети, образуя тяжи наподобие нервных волокон - придётся, значит, рассматривать их вперемежку и сумбурно, как, впрочем, оно и по жизни обстоит.
Что можно сказать о смерти? Смерть всегда была очень близкой, постоянно пребывала рядом с каждым - в последние столетия, конечно, в особенности, но и вообще оно так - да это и не странно для нашей земли, земли потусторонней, кромешной, запредельной. Уходя из дома, человек всякий раз не знал, вернётся ли он обратно - и жизнь строилась исходя из этого незнания, надёжного как самое верное знание. Этим незнанием-знанием пронизано было всё.
Смерть от руки противника случалась реже, чем от рук своих же собратьев; главной причиной смерти была не кровопролитность сражений (которых тоже хватало), а определённая жёсткость, бескомпромиссность суждений, резкость движений - всё, что порождалось существованием в состоянии перманентной боеготовности. Это состояние было настолько привычным, что не казалось ничем необыкновенным. Война в арийском понимании не была нарушением всегдашнего хода вещей - война была нормой жизни, военное положение было положением повседневным. Война воистину была "образом жизни" - и поэтому во всех человеческих отношениях превалировало то, что так или иначе связано с делами войны. Как уже было сказано, женщины у арийцев из сферы войны традиционно исключались, и посему отношения мужчин с женщинами сразу же заведомо отодвигались на второй план по сравнению с отношениями мужчин между собой; это мы, стало быть, от темы смерти уже незаметно перешли к теме любви - ну что ж, о смерти по-первости поговорили, надо теперь по-первости и о любви поговорить.
Что можно сказать о любви? Пожалуй, самое важное, что следует иметь в виду, рассуждая о любви на Арийском Западе - это сравнительно малое значение двух вещей, которые обычно бывают очень значимы. Я говорю о сексе и о семейности.
Что такое "сравнительно малое значение секса"? Это отнюдь не значит, что восторг плотского соития мало ценится как таковой - наоборот, на Арийском Западе он очень даже ценится! - однако это значит, что по сравнению с любовными отношениями (то есть с отношениями, которые зиждутся на любви - на взаимной приязни, радости, нежности, влечении, потребности друг в друге и так далее) секс как физиологическое явление оказывается довольно-таки далеко на втором плане. Любовные отношения безусловно самоценны, и посему могут быть реализованы в виде буквально любых отношений, каких угодно отношений - как сопряжённых с сексом, так и бесконечно далёких от него. По сравнению с тем, что у человека имеется кто-то любящий и любимый, значение наличия или отсутствия секса стремится к минимуму. Секс может присутствовать в любовных отношениях, если в подобных отношениях он традиционно подразумевается; если же не подразумевается - его может не быть, но он может и возникнуть - тогда это окажутся любовные отношения какой-то другой традиции. Любовные отношения возможны между самыми разнообразными существами - пол, гендер, этническая и социальная принадлежность, равно как и принадлежность к человеческому роду вообще - всё это уже второстепенные детали. Наличие любовных отношений вполне однозначно превалирует над их формой, и секс как непосредственное слияние плоти во всём веере этих отношений составляет сравнительно малую долю.
Следует подчеркнуть, что такое восприятие темы является вполне традиционным для мировоззрения наших общих предков и большинства наших современников-ЭИС. В древнем мире было достаточное количество существ (каких, впрочем, и сейчас немало), проявлявших свои любовные отношения не в физических соприкосновениях, а в ментальных - важнее же всего в этом плане были соединённые усилия, совместные действия: общий для любящей пары творческий проект давал наиполноценнейшую реализацию взаимного влечения вплоть до зачинания и рождения детей (разумеется, каждый из партнёров мог выступать как в качестве отца, так и в качестве матери). Такое положение вещей совершенно естественно для глобов, локс и им подобных - однако и для вполне человеческих обитателей нашей планеты соответствующие возможности остаются в силе, ведь мы все являемся потомками Старших и несём их дарования в своей крови. Кстати, важный момент, который касается деторождения: при обрисованном выше раскладе имеет смысл говорить о прямой связи деторождения с любовными отношениями - но отнюдь не с сексом; связь деторождения с физиологическим актом телесного соединения оказывается совсем не обязательной. При этом происходит парадоксальное "освобождение секса": секс перестаёт быть роковым "долгом", неизбежным ярмом, обременяющим не всегда простые отношения любящей пары - и превращается в одну из радостных игр, абсолютно добровольных и посему приносящих подлинное отдохновение и утешение.
Разумеется, для разных этносов всё это доступно в разной степени; разумеется, разные существа осознают и помнят всё это по-разному; соответствующее восприятие / понимание может обитать на совершенно разных этажах сознания - но всё это такие же точно второстепенные детали, как род, вид и социальный статус каждого из любящих и возлюбленных. Запечатлённое в ноосфере знание пребывает сохранным, даже если оно не востребовано активно, и не только пребывает, но и оказывает воздействие. Мыслящие существа впитывают в себя это знание в виде архетипов и мифологем, легенд и песен, символов и загадок, паролей и ключей - и в один прекрасный день оно может оказаться воплощено в житейскую практику совершенно неожиданным образом. В соединённых ладонях пожилой четы оживает каменное яйцо, муж бесплодной жены съедает предназначенное для неё волшебное яблоко и рождает ребёнка, девушка слышит и видит нечто потрясающее её до основания и оказывается беременной - всё это точно так же происходит сегодня, как происходило пять или десять тысяч лет назад.
Однако это мы слово за слово уклонились в далёкую древность; обратимся теперь назад, то есть вперёд - к последним столетиям арийской истории.
Что я имею в виду, говоря о малом значении семейности, о непрочности семейных уз? - прежде всего то, что родственных связей между людьми на Арийском Западе было достаточно мало, несравненно больше было связей благоприобретённых.
Мало кто из взрослых арийцев последних времён, особенно из северян, мог похвастаться тем, что у него есть живые родители - если человек вообще обладал знанием, кто такие его родители и что с ними случилось, это уже бывало драгоценным богатством. Мало у кого имелись родной брат или сестра; как ни странно, взрослого человека с сестрой можно было встретить даже чаще, чем с братом - потому что сестра не так редко оставалась жить рядом с братом, а зато братьев друг от друга обычно разносило очень далеко. Как уже было сказано, на Юге в бытовом отношении было полегче (там и средний срок жизни был повыше, чем на Севере, и разветвлённых кланов было немало, так что человек мог получить как минимум "официальные" сведения о своих родителях по плоти), однако принципиальное отношение к делу на Юге и на Севере совпадало. Родственные связи, конечно же, ценились, но куда выше ценились связи приобретённые: усыновлённые дети и приёмные родители, кровные братья, названые братья… Если у человека имеются близкие, связанные с ним не узами безличной судьбы, а благим произволением сознательного выбора - то это многое говорит окружающим и о самом этом человеке, и о его близких.
Итак, личные отношения всегда значили на Арийском Западе несравненно больше, чем какие бы то ни было другие связи. Куда важнее, что у человека есть друг, напарник, побратим - чем то, что у него есть клан или иное определённое место в социуме. Куда важнее, что у мужчины есть женщина, которая принимает личное участие в его жизни - чем то, что у него с этой женщиной имеется секс. Более того: на фоне того, что существует женщина, которой небезразлична его судьба - может совершенно не играть роли, что он у этой женщины совсем не единственный и единственным никогда не будет. Это не важно - потому что важно не это.
Как уже было сказано, отношения между мужчинами на Арийском Западе традиционно значат гораздо больше, чем отношения мужчин с женщинами. Как правило, любовные отношения между мужчинами у арийцев не подразумевают секса - обычно пара мужчин реализует свою взаимную привязанность в побратимстве, напарничестве, совместном воспитании детей, вообще в любом совместном служении или свободном творчестве. Оговорка "как правило" означает, что между обычаями и нравами южан и северян в этом вопросе имеется различие. На Юге нашей страны сексуальные отношения между мужчинами всё-таки довольно распространены, особенно среди ю/а или приморцев (я уже писал, что для приморцев подобные отношения вполне традиционны, а встретить приморцев на Юге можно гораздо чаще, чем на Севере). На Севере дело обстоит иначе. Складывается впечатление, что в наших северных краях "мужской любви" действительно почти что не бывает - притом не то чтобы северяне огульно осуждали такое взаимное обхождение, скорее уж это считается за "южанские излишества" (северяне вообще склонны посмеиваться над южанами за то, что у них будто бы всё есть, а им вечно всего мало! - вот и придумывают, мол, всякие причуды в еде, одежде, ритуалах, любовных делах…) Некоторые северяне даже и не верят в то, что какие-то мужчины способны заниматься друг с другом плотской любовью всерьёз, а не ради озорства, не в качестве залихватской абсурдной шутки. К примеру, один из моих близких друзей долгое время был уверен, что "мужская любовь" это не более чем прикол (только не знал в точности - взаправду ли такое делают ради прикола, или же вообще ради прикола про такое только выдумывают). При этом мой друг - отнюдь не наивный мальчик, наоборот - по северным меркам это человек средних лет, едва ли не пожилой, так что сей пример вполне показателен. Понятно, что аскетичность и жёсткость военного быта вынуждала северян игнорировать и нивелировать многие реально существующие индивидуальные особенности (я ведь уже рассказывал о том, что национальность можно было выбирать всего-навсего одну из двух, прочие варианты заведомо отметались). Можно предположить, что подобный эффект мог возникать и в отношении сексуальных предпочтений, то есть что всё многообразие автоматически подгонялось под общую гребёнку. Представляется, что теперь, когда настали мирные времена, вольности проявлений близких отношений должно прибавиться и на Севере - не всё ведь изнеженному Югу лидировать в пестроте и нелинейности видов образа жизни, пока мы, северяне, до смерти убиваемся в героической трагической борьбе арийского духа с самим собой.
Таким образом, от темы личных отношений вообще мы в полной мере перешли к разговору об отношениях между мужчинами. Определившись для начала в плане сексуальных взаимоотношений мужчин на Арийском Западе, обратимся теперь к осмыслению всяческих других видов мужского общения - ибо, как уже было сказано, очень и очень многое имеет для арийцев несравненно большее значение, чем секс.
К оглавлению написанной части "Черты Мира"