«Гроздья гнева». Про труд и безработицу
При обсуждении прошлой статьи, в которой я процитировал фрагмент из книги «Гроздья гнева», отдельные комментаторы ожидаемо принялись рассуждать о том, почему кто-то должен кормить тех, кто не работает.
Я сам, будучи рождённым в СССР, советскую поговорку «кто не работает - тот не ест», одобряю целиком и полностью. Но при этом, будучи рождённым в СССР, использую её только с другим правилом: «Каждый человек имеет право на труд». Посему всегда стремлюсь определить почему человек не работает - он не хочет работать, или же работы для него нет.
В прошлой статье я процитировал фрагмент, рассказывающий о том, как «эффективные предприниматели» для повышения прибылей искусственно создают недостаток продуктов питания путём уничтожения «излишков». Сейчас я процитирую фрагмент, рассказывающий о том, как «эффективные предприниматели» для повышения прибылей искусственно создают безработицу путём концентрации множества не имеющих работу людей в одном месте
И кочевники стекались со всех сторон на дороги, и в глазах у них был голод, в глазах у них была нужда. Они не владели логикой, не умели уложить свои действия в систему, они были сильны только своим множеством, они знали только свои нужды. Когда где-нибудь находилась работа на одного, за нее дрались десятеро - дрались тем, что сбивали плату за труд.
Если он будет работать за тридцать центов, я соглашусь на двадцать пять.
Если он пойдет на двадцать пять, я соглашусь на двадцать.
Нет, возьмите меня, я голодный. Я буду работать за пятнадцать. Я буду работать за прокорм. Ребята… Вы бы посмотрели на них. Все в чирьях, бегать не могут. Дашь им фрукты - падалицу, - у них вздувает животы.
Меня. Я буду работать за маленький кусок мяса.
И многим это было на руку, потому что оплата труда падала, а цены оставались на прежнем уровне. Крупные собственники радовались и выпускали еще больше листков, заманивая на Запад еще больше людей. Оплата труда падала, цены оставались на прежнем уровне. И не за горами то время, когда у нас опять будут рабы.
А теперь то же самое, но от лица главных действующих лиц произведения
- А черт их знает, - сказал он. - Ты только что приехал. Может, тебе виднее, в чем тут дело. Одни так говорят, другие - эдак. Вот поживешь на одном месте день-другой, а потом явится шериф и погонит тебя дальше. - Он приподнял клапан и смазал гнездо.
- Да кому это нужно?
- Говорю - не знаю. Некоторые объясняют это так, будто здесь не хотят, чтобы мы участвовали в выборах, вот и гоняют нас с места на место. Другие говорят, чтобы не давать нам пособия по безработице. А третьи - чтобы мы не могли сорганизоваться. Не знаю. Я все время в дороге. Вот подожди, сам на себе это испытаешь.
- Ведь мы не бродяги, - не сдавался Том. - Мы ищем работу. Что ни предложат, за все возьмемся.
Молодой человек опустил коловорот и с удивлением посмотрел на Тома.
- Работу ищете? - повторил он. - Ишь ты, работу! А как по-твоему, что другие ищут? Алмазные россыпи? Я вот себе всю задницу на нет стер, а чего я ищу, как ты думаешь? - Он снова взялся за коловорот.
Том посмотрел на грязные палатки, на жалкий скарб около них, на старые машины, на бесформенные матрацы, вынесенные на солнце, на закопченные жестянки над черными от дыма ямами. Он негромко спросил:
- Работы нет?
- Пока не слышно. Позднее должна быть. Сейчас здесь никаких урожаев не снимают. Для винограда рано, для хлопка тоже рано. Мы поедем дальше, вот только клапаны притру. У меня жена, ребятишки. Говорят, дальше на севере работа есть. Туда и поедем, к Салинасу.
Том видел, как дядя Джон, отец и проповедник поднимают брезент на шесты, как мать, стоя на коленях, сметает пыль с матрацев. Новых соседей кольцом окружили дети, молчаливые, босоногие, чумазые. Том сказал:
- В наших местах раздавали листки - оранжевые. Там было написано, что здесь требуется много народу на сбор урожая.
Молодой человек рассмеялся.
- Сюда, говорят, триста тысяч понаехало, и, наверно, нет такой семьи, которая не видала бы этих листков.
- Да если нет нужды в людях, какой смысл их печатать?
- А ты пошевели мозгами.
- Я хочу разобраться, в чем тут дело.
- Слушай, - сказал молодой человек. - Предположим, ты предлагаешь работу, а охотник на нее найдется только один. Значит, сколько он ни запросит, столько ты и дашь. Теперь предположим, что охотников не один, а сотня. - Он отложил инструмент в сторону. Взгляд у него стал суровый, голос звучал резко. - Предположим, что до этой работы дорывается сотня человек. Предположим, у них есть дети, и дети сидят голодные. На каких-нибудь десять центов их можно накормить маисовой кашей. Предположим даже, что и на пять центов купишь чего-нибудь. А народу набежала целая сотня. Предложи им такой заработок, да они из-за него горло друг другу перервут. Знаешь, сколько мне платили на последнем месте? Пятнадцать центов в час. За десять часов полтора доллара. А жить там поблизости не позволяли. Пока доедешь, сколько одного бензину сожжешь. - Злоба душила его, глаза горели ненавистью. Вот для этого листки и печатают. Пятнадцать центов в час за полевые работы… А на те деньги, которые хозяева сэкономят, такие листки можно выпускать тучами.
Том сказал:
- Вот дерьмо-то.
Молодой человек резко рассмеялся:
- Дерьмо! Ты здесь поживи немного, - если учуешь, где пахнет розами, позови меня, я тоже понюхаю.
- Но здесь должна быть работа, - гнул свое Том. - Сколько здесь всего - фруктовые сады, виноградники, огороды! Здесь люди нужны. Я же видел, сколько здесь всего растет.
В палатке рядом с машиной заплакал ребенок. Молодой человек прошел туда, и за брезентовой стенкой послышался его тихий голос. Том взял коловорот и стал притирать клапан, водя рукой по пол-оборота в обе стороны. Ребенок утих. Молодой человек вышел из палатки и остановился, глядя на Тома.
- Ничего, справляешься, - сказал он. - Хорошо, когда руки умелые. Это тебе пригодится.
- Ну, а как же все-таки? - снова начал Том. - Я ведь видел, сколько здесь всякого добра растет.
Молодой человек присел на корточки.
- Слушай, - сказал он. - Я работал в одном саду. Громадный - конца-краю не видно. Собирали персики. Круглый год его обслуживают девять человек. - Он выразительно помолчал. - А когда персики поспевают, туда требуется на две недели три тысячи человек. Не найдут столько - все погниет. Так что они делают? Рассылают эти листки во все концы. Требуется три, а приходит шесть тысяч. Воля хозяйская - сколько им вздумается, столько и платят. А не хочешь работать за такую плату, пожалуйста - на твое место зарится тысяча человек. Ну, ты рвешь, рвешь эти персики, и наконец - все, больше не осталось. А ничего другого в тех местах нет. Одни персики, и поспевают все в одно время. Если уж снято, так все до последнего. Больше в этих местах делать нечего. И хозяева теперь не хотят, чтобы ты там торчал. А таких, как ты, три тысячи. Работа кончена. Кто тебя знает - может, ты вор, или пьяница, или скандалист. А кроме того, и вид у тебя не бог весть какой - живешь в старой палатке; местность красивая, а ты смердишь тут. Нечего тебе здесь делать. Ну и гонят в три шеи - поезжай дальше. Вот так-то.
Том посмотрел на свою палатку и увидел, что мать, двигаясь тяжело и медленно от усталости, разжигает небольшой костер из всякого хлама и ставит на огонь котелок. Дети подступили еще ближе, и спокойные, широко открытые детские глаза следили за руками матери. Дряхлый, сгорбленный старик выполз из палатки, точно барсук, и заковылял к ним, втягивая на ходу воздух ноздрями. Он заложил руки за спину и стал рядом с детьми, наблюдая за матерью. Руфь и Уинфилд стояли к ней вплотную и воинственно поглядывали на чужаков.
Том сказал злобно:
- Эти персики надо снимать сразу? Как только поспеют?
- Конечно.
- А что, если всем сговориться и заявить: «Пусть гниют». Небось живо плату повысят!
Молодой человек поднял голову и взглянул на Тома - взглянул насмешливо.
- Нечего сказать, придумал. Своим умом до этого дошел?
- Я устал, - ответил Том. - Всю ночь сидел за рулем. Я сейчас из-за любого пустяка могу сцепиться. Устал как собака. Ты уж меня не задирай. Ответь, когда спрашивают.
Молодой человек усмехнулся.
- Да нет, это я просто так. Ты здесь недавно. А те, кто тут поработал, они уже понимают, что к чему. И те, у кого сады, те тоже понимают. Вот слушай: если сговариваться и действовать заодно, нужен вожак - без вожака не обойдешься: ведь говорить кому-то надо. А стоит только ему открыть рот, его сейчас же схватят и посадят в тюрьму. Появится другой, и его туда же.
Том сказал:
- Что ж, в тюрьме, по крайней мере, кормят.
- Тебя кормят, а твоих детей - нет. Хорошо получится? Ты сидишь в тюрьме, а твои дети умирают с голоду.
- Н-да, - протянул Том. - Н-да.
- Это еще не все. Про черные списки слыхал?
- Это еще что такое?
- А вот попробуй только заикнись насчет того, чтоб действовать заодно, тогда живо узнаешь. С тебя сделают снимок и разошлют его во все концы. Тогда уж работы нигде не достанешь. А если у тебя ребята…
Том снял кепку и скрутил ее жгутом.
- Значит, что подвернулось, то и бери или подыхай с голоду; а если посмеешь пикнуть - тоже подыхай с голоду! Так?
Молодой человек широко повел рукой, показывая на рваные палатки и дряхлые машины.
Том снова посмотрел на мать, чистившую теперь картошку. Дети подступили к ней еще ближе. Он сказал:
- Нет, я так не согласен. Мы, черт возьми, не овцы. Я вот возьму да сверну кому-нибудь шею.
- Полисмену?
- Да кому придется.
- Рехнулся, голубчик, - сказал молодой человек. - С тобой живо разделаются. Ты человек безвестный, собственности у тебя никакой нет. Найдут где-нибудь в канаве, когда у тебя уж кровь на лице запечется. А в газете будет всего одна строчка - знаешь, какая? «Обнаружен труп бродяги». Вот и все. В газетах таких заметок сколько угодно, сам увидишь. «Обнаружен труп бродяги».
А теперь скажите, много ли апельсинов по 20 центов за килограмм сможет купить человек, батрачащий за 15 центов в час да и то не каждый день? А если при этом ему ещё нужно платить за многое другое?
Стоит ли удивляться тому, что при такой системе появляется много «лишних продуктов», которые приходится уничтожать, и много «лишних людей», которым приходится умирать
Запись опубликована Логово скорпиона. You can comment here or there.