Про «Эпоху Застоя» - 3
РАБОТА И ОТДЫХ
Прислушайтесь: «Работа и отдых»
«Как советский человек работает и как отдыхает?»
«Всё ли есть у трудящихся для работы и отдыха?»
«Мне вообще, дадут отдохнуть после работы или нет?!»
В принципе, ничего нового, специфически советского в таком двухчастном делении жизни на «работу» и «отдых» нет. Индустриальная эпоха сделала две вещи: угробила натуральное хозяйство и, как следствие, разделила сферу труда и сферу быта. Теперь каждый или почти каждый из нас вынужден проживать две и более отдельных жизни, последствия это всё имеет огромные, например, бьёт по семье и на демографию это обстоятельство влияет куда более сильно, чем пресловутый гедонизм. Если раньше воспитание и социализация детей происходили в ходе их совместного с родителями труда на благо семьи, то теперь это совершенно отдельные и во многом не контролирумые старшими процессы.
СССРовский опыт здесь выделяется только в одном: советский гражданин есть, прежде всего, трудящийся (подобно тому, как западный, прежде всего, налогоплательщик).
Как следствие, не только трудовая, экономическая активность, но и вся (или почти вся) социальная жизнь человека стала протекать в рамках трудового коллектива:
Летний детский лагерь? - При заводе.
Выйти на дежурство в составе «народной дружины»? - От цеха.
Обсудить поведение «пьяницы и дебошира»? - На товарищеском суде в фабричном актовом зале.
Стенгазету нарисовать? - По поручению бригады.
Санаторий? - Наш, отраслевой!
Купить дефицитные продукты или товары? - От профкома.
Работа и отдых. Где-то между ними затерялось всё остальное.
Казалось бы, (в теории, оторванной от жизни) «алкаша» пристыдить лучше, собравшись подъездом, «ДНД» организовать во дворе, стенгазету выпустить для соседей, да и учреждения пионерлагеря нет особой нужды создавать при отраслевых министерствах и промышленных предприятиях.
Но фактически советский период стал временем, в котором община исчезла окончательно. Тому, на мой взгляд, есть две группы причин:
1. Нежелание власти: тут и идеологические установки «государства трудящихся» и прагматические соображения, ибо любую активность легче канализировать под началом руководителей, являющихся государственными служащими.
2. Неготовность общества:
1) В России никогда не было единого «третьего сословия». Соответственно и невозможна западная территориальная «коммуна», объединяющая людей разных социальных слоёв (исторически - в противостоянии феодалу). Призывающие обратиться к опыту крестьянской общины, всегда забывают, что она была именно крестьянской, т.е. моносословной. Русский человек зачастую предпочитает общаться с людьми близкими ему по образу жизни, профессиональной принадлежности, социальному статусу, уровню дохода. Т.е. скорее с «членом трудового коллектива», чем с соседом. Это отрезает его от тех выгод, которые сулит взаимодействие с представителями других социальных групп, обладающими ресурсами и возможностями превосходящими его собственные или дополняющие их. Но ведь речь идёт о взаимо-действии, а мы за проходной не действуем, мы отдыхаем. К тому же, нет нужды мириться с неравенством, возникающим в ходе такого взаимодействия. Так причудливо сплелись наследие сословного общества и новации социалистического строя.
2) Предположим, что власть, скажем в 60-е годы, озаботилась бы задачей воссоздания (или создания) территориальной «коммунити». И что? Тихомиров писал: «У нас никто не живёт в доме своего деда, потому, что ещё при жизни деда этот дом три раза сгорел». А много ли у нас к тому времени было тех, кто жил пусть не в доме деда, но в том же населённом пункте, на той же улице, что и его дед? А оба деда?
Община не создаётся в одночасье, это процесс долгий. Грубо говоря, для этого нужно хотя бы три поколения живущих бок о бок нескольких (минимум) семей:
Первое, «деды». Почтенные старики, для которых всегда отрыты двери магистрата, которым козыряют околоточные, с которыми раскланиваются торговцы. Второе, «отцы». Те самые чиновники магистрата, околоточные, торговцы, ремесленники и т.д. Уважают «дедов», держатся вместе, охотно роднятся, протежируют местным, не любят чужих. Третье, «дети». Молодежь и подростки. Наиболее крепкие составляют негласную «гражданскую гвардию», способную объяснить любому чужаку (если очень нужно, то и «своему») почему и насколько сильно он не нравиться «коммуне». «Научают» их поступать таким образом «деды» (почтенные граждане, столпы общества, вне подозрений). Дело «отцов» закрывать глаза, или, в крайнем случае, прикрыть «шалости» молодёжи. Например, протокол составить: «Труп, найденный в овраге, принадлежал бродяге. Многочисленные повреждения, получены им в результате падения с обрыва, в состоянии глубокого опьянения».
Наша ситуация и близко не позволяет надеяться на создание в реальном времени общинных структур в вышеупомянутом смысле. Именно из-за отсутствия десятилетиями живущих рядом и взаимодействующих друг с другом родов. Русский человек последние 150 лет - это трудовой мигрант. Промышленный рост второй половины XIX века, столыпинское заселение Сибири, потом гражданская война, коллективизация, новый исход в города, Великая Отечественная, беженцы, эвакуация промышленных предприятий вместе с персоналом на Урал, освоение целины, ударные стройки, заселение и индустриализация национальных окраин, принудительное распределение специалистов… Список можно продолжать.
Возвращаясь к теме: двухчастное деление жизни на «работу» и «отдых» в период мобилизации национальных сил означало, что государство-работодатель вправе требовать от гражданина-работника полной отдачи, но взамен обязуется предоставить возможности для хотя бы частичного восстановления сил. Во времена поспокойнее картина менялась на прямо противоположную: всё, что не работа - всё отдых. Ни семья, ни общество, ни государство не в праве требовать от индивида, вышедшего за проходную, никакой созидательной активности, она остаётся целиком его усмотрение, её отсутствие ни при каких обстоятельствах не должно быть поставлено в вину, «отдыхает человек, чего пристали!?». Утрирую, но примерно так.
Даже эстетика была заточена с учётом этой реальности. Посмотрите на парадные фотографии улиц и площадей, особенно сталинского периода: курортный стиль, сплошной ЦПКиО.
Накрывшая Россию ещё до войны волна разводов на этом фоне выглядит вполне логичной: странно проводить время, отведённое на отдых с человеком, который тебе неприятен или исповедует чуждые тебе взгляды на досуг, не правда ли?
Кстати, установка на то, что вся или почти деятельность должна проходить в рамках рабочего места, классно ложится на новую, рыночную реальность (всевозможные «концепции 24/7» и т.д.) Потрудился на работодателя и свободен, это твоё время и ты вправе проводить его так, как тебе нравится, и никто не смеет этому мешать. Впрочем, это уже другая история…
[ продолжение следует]
См. также:
Про «Эпоху Застоя» -1: «Старше на целую войну…»
Про «Эпоху Застоя» - 2: Кресло-кровать и русский педантизм
Прислушайтесь: «Работа и отдых»
«Как советский человек работает и как отдыхает?»
«Всё ли есть у трудящихся для работы и отдыха?»
«Мне вообще, дадут отдохнуть после работы или нет?!»
В принципе, ничего нового, специфически советского в таком двухчастном делении жизни на «работу» и «отдых» нет. Индустриальная эпоха сделала две вещи: угробила натуральное хозяйство и, как следствие, разделила сферу труда и сферу быта. Теперь каждый или почти каждый из нас вынужден проживать две и более отдельных жизни, последствия это всё имеет огромные, например, бьёт по семье и на демографию это обстоятельство влияет куда более сильно, чем пресловутый гедонизм. Если раньше воспитание и социализация детей происходили в ходе их совместного с родителями труда на благо семьи, то теперь это совершенно отдельные и во многом не контролирумые старшими процессы.
СССРовский опыт здесь выделяется только в одном: советский гражданин есть, прежде всего, трудящийся (подобно тому, как западный, прежде всего, налогоплательщик).
Как следствие, не только трудовая, экономическая активность, но и вся (или почти вся) социальная жизнь человека стала протекать в рамках трудового коллектива:
Летний детский лагерь? - При заводе.
Выйти на дежурство в составе «народной дружины»? - От цеха.
Обсудить поведение «пьяницы и дебошира»? - На товарищеском суде в фабричном актовом зале.
Стенгазету нарисовать? - По поручению бригады.
Санаторий? - Наш, отраслевой!
Купить дефицитные продукты или товары? - От профкома.
Работа и отдых. Где-то между ними затерялось всё остальное.
Казалось бы, (в теории, оторванной от жизни) «алкаша» пристыдить лучше, собравшись подъездом, «ДНД» организовать во дворе, стенгазету выпустить для соседей, да и учреждения пионерлагеря нет особой нужды создавать при отраслевых министерствах и промышленных предприятиях.
Но фактически советский период стал временем, в котором община исчезла окончательно. Тому, на мой взгляд, есть две группы причин:
1. Нежелание власти: тут и идеологические установки «государства трудящихся» и прагматические соображения, ибо любую активность легче канализировать под началом руководителей, являющихся государственными служащими.
2. Неготовность общества:
1) В России никогда не было единого «третьего сословия». Соответственно и невозможна западная территориальная «коммуна», объединяющая людей разных социальных слоёв (исторически - в противостоянии феодалу). Призывающие обратиться к опыту крестьянской общины, всегда забывают, что она была именно крестьянской, т.е. моносословной. Русский человек зачастую предпочитает общаться с людьми близкими ему по образу жизни, профессиональной принадлежности, социальному статусу, уровню дохода. Т.е. скорее с «членом трудового коллектива», чем с соседом. Это отрезает его от тех выгод, которые сулит взаимодействие с представителями других социальных групп, обладающими ресурсами и возможностями превосходящими его собственные или дополняющие их. Но ведь речь идёт о взаимо-действии, а мы за проходной не действуем, мы отдыхаем. К тому же, нет нужды мириться с неравенством, возникающим в ходе такого взаимодействия. Так причудливо сплелись наследие сословного общества и новации социалистического строя.
2) Предположим, что власть, скажем в 60-е годы, озаботилась бы задачей воссоздания (или создания) территориальной «коммунити». И что? Тихомиров писал: «У нас никто не живёт в доме своего деда, потому, что ещё при жизни деда этот дом три раза сгорел». А много ли у нас к тому времени было тех, кто жил пусть не в доме деда, но в том же населённом пункте, на той же улице, что и его дед? А оба деда?
Община не создаётся в одночасье, это процесс долгий. Грубо говоря, для этого нужно хотя бы три поколения живущих бок о бок нескольких (минимум) семей:
Первое, «деды». Почтенные старики, для которых всегда отрыты двери магистрата, которым козыряют околоточные, с которыми раскланиваются торговцы. Второе, «отцы». Те самые чиновники магистрата, околоточные, торговцы, ремесленники и т.д. Уважают «дедов», держатся вместе, охотно роднятся, протежируют местным, не любят чужих. Третье, «дети». Молодежь и подростки. Наиболее крепкие составляют негласную «гражданскую гвардию», способную объяснить любому чужаку (если очень нужно, то и «своему») почему и насколько сильно он не нравиться «коммуне». «Научают» их поступать таким образом «деды» (почтенные граждане, столпы общества, вне подозрений). Дело «отцов» закрывать глаза, или, в крайнем случае, прикрыть «шалости» молодёжи. Например, протокол составить: «Труп, найденный в овраге, принадлежал бродяге. Многочисленные повреждения, получены им в результате падения с обрыва, в состоянии глубокого опьянения».
Наша ситуация и близко не позволяет надеяться на создание в реальном времени общинных структур в вышеупомянутом смысле. Именно из-за отсутствия десятилетиями живущих рядом и взаимодействующих друг с другом родов. Русский человек последние 150 лет - это трудовой мигрант. Промышленный рост второй половины XIX века, столыпинское заселение Сибири, потом гражданская война, коллективизация, новый исход в города, Великая Отечественная, беженцы, эвакуация промышленных предприятий вместе с персоналом на Урал, освоение целины, ударные стройки, заселение и индустриализация национальных окраин, принудительное распределение специалистов… Список можно продолжать.
Возвращаясь к теме: двухчастное деление жизни на «работу» и «отдых» в период мобилизации национальных сил означало, что государство-работодатель вправе требовать от гражданина-работника полной отдачи, но взамен обязуется предоставить возможности для хотя бы частичного восстановления сил. Во времена поспокойнее картина менялась на прямо противоположную: всё, что не работа - всё отдых. Ни семья, ни общество, ни государство не в праве требовать от индивида, вышедшего за проходную, никакой созидательной активности, она остаётся целиком его усмотрение, её отсутствие ни при каких обстоятельствах не должно быть поставлено в вину, «отдыхает человек, чего пристали!?». Утрирую, но примерно так.
Даже эстетика была заточена с учётом этой реальности. Посмотрите на парадные фотографии улиц и площадей, особенно сталинского периода: курортный стиль, сплошной ЦПКиО.
Накрывшая Россию ещё до войны волна разводов на этом фоне выглядит вполне логичной: странно проводить время, отведённое на отдых с человеком, который тебе неприятен или исповедует чуждые тебе взгляды на досуг, не правда ли?
Кстати, установка на то, что вся или почти деятельность должна проходить в рамках рабочего места, классно ложится на новую, рыночную реальность (всевозможные «концепции 24/7» и т.д.) Потрудился на работодателя и свободен, это твоё время и ты вправе проводить его так, как тебе нравится, и никто не смеет этому мешать. Впрочем, это уже другая история…
[ продолжение следует]
См. также:
Про «Эпоху Застоя» -1: «Старше на целую войну…»
Про «Эпоху Застоя» - 2: Кресло-кровать и русский педантизм