Девяностые
Когда я приеду в Петербург, я не поду в Эрмитаж, я не пойду в Исаакиевский Собор, и тем более не пойду к бронзовому Петру - неинтересно, слишком много о всём этом говорят и показывают, много литературы на эту тему, много фильмов.
Единственное что я сделаю в этом вечном городе, я найду улицу, на которой специально сохранили надпись со времён блокады: Граждане, во время арт обстрела, эта сторона улицы наиболее опасна!
В этом весь Петербург, и это почти роднит его с Ереваном девяностых годов.
Хорошо что Христианскую Армению спас Исламский Иран! Это факт! И он не оспорим. Пока братья Христиане зарабатывали деньги на голоде и холоде, на сухом спирту, солярке - которую разводили наверное ослиной мочёй, и на взятках за левый ток - я бродил по почти мёртвому городу. Не было машин, почти не было людей, а если и были, то были все какие то серые, измученные, тянущие на санках канистры с вонючей соляркой, или бруски свеже спиленных деревьев в парке. Есть одна блокадная зимняя особенность Еревана: когда город промёрз, и перестал излучать тепло - влага называемая туманом, начала опускаться в котловину в которой находится город. Неделями стоял непроглядный туман, на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, почти рай для воров - воруй сумки с зазевавшихся прохожих, никто ничего не увидит, и не успеет понять! Единственное почему это не происходило - это полное отсутствие денег, у редких прохожих. Ночью, в этом тумане, свет луны рассеивался, и глаза привыкшие к темноте города видели пейзажи достойные пера фантаста, специализирующегося на жанре ядерной зимы.
Моя одежда пахла дымом и соляркой, кожа на руках, которые были постоянно грязные, из за постоянного копания в печке, когда в ней горели старые покрышки, трескалась и болела, а вымыть голову было великим счастьем!
В холодной школе, давали сначала сухое молоко в порошке, а когда поняли что могут на нём заработать, начали давать разведённую в тёплой водичке жижу, по цвету отдалённо напоминающую молоко, со словами что вот мол пейте дети, видите какие мы все тут хорошие, готовим для вас молоко, а то ваши родители негодяи продают тот порошок, который мы вам раньше давали! У моих одноклассников начался ревматизм, у меня он начался позже, многие не могли прийти на занятия по причине острой боли, от скопившейся в суставах жидкости, от постоянной сырости и холода.
Да и учителя больше не учили, они в каком то оцепенении сидели около печки, их тела пропитанные усталостью и соляркой больше не повиновались им, их зрение испортилось от проверки домашних заданий, под светом керосиновых коптилок, и парафиновых свеч. И задачи решения собственных проблем, стали важнее задач в учебниках.
Братья Христиане всегда и всем помогают, особенно собственному народу, они укрепляют дух паствы заботясь о ней, постоянно напоминая что они винтики с Христианским уклоном, и чтоб в этом окончательно убедить всех, эти добрые люди направили в школу Христианских пастырей, я помню одного их них он был молод, наверное ему тогда было столько же лет, как и мне сейчас. Его одухотворённое лицо светилось верой в светлое будущее Христианства! Он читал Библию, и заставлял нас заучивать её непререкаемые истины на Армянском языке, кончилось для меня это тем, что я как то на его на его уроке разговаривал с одним парнем на Русском языке, о чём не помню, но нас он вытолкал взашей из класса, громко объявив перед всеми что мы не заслуживаем быть Армянами и соответственно Христианами! После этого я стал потихоньку посылать всю школу с её высокими, не доступными для моего понимания идеалами, куда подальше.
Повестка в армию стала спасением для меня, я убежал из этого опостылевшего города, там, туда куда я попал было тепло, в воздухе не пахло соляркой, и всегда можно было наесться фруктов, которые я видел до этого только на прилавках дорогих для меня столиков.
Моё холодное и голодное поколение, выросшее на Санта Барбаре, умеющее хорошо работать руками, и выживать в самых дурацких условиях, честно тянувших лямку хлебных очередей, не учившихся
в школе, из за отсутствия таковой! Моё потерянное поколение, рано или поздно встанет у руля власти, и тогда я не представляю что сможет случиться со всеми нами.
П.С. Ереван не обстреливали как Петербург, и не было столько жертв как в Петербурге! Но всё равно молва будет ещё долго говорить о том как в трансформаторных будках горели люди, и как убивали в хлебных очередях. До сих пор мало деревьев в парках, только одних пеньков много.
Единственное что я сделаю в этом вечном городе, я найду улицу, на которой специально сохранили надпись со времён блокады: Граждане, во время арт обстрела, эта сторона улицы наиболее опасна!
В этом весь Петербург, и это почти роднит его с Ереваном девяностых годов.
Хорошо что Христианскую Армению спас Исламский Иран! Это факт! И он не оспорим. Пока братья Христиане зарабатывали деньги на голоде и холоде, на сухом спирту, солярке - которую разводили наверное ослиной мочёй, и на взятках за левый ток - я бродил по почти мёртвому городу. Не было машин, почти не было людей, а если и были, то были все какие то серые, измученные, тянущие на санках канистры с вонючей соляркой, или бруски свеже спиленных деревьев в парке. Есть одна блокадная зимняя особенность Еревана: когда город промёрз, и перестал излучать тепло - влага называемая туманом, начала опускаться в котловину в которой находится город. Неделями стоял непроглядный туман, на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, почти рай для воров - воруй сумки с зазевавшихся прохожих, никто ничего не увидит, и не успеет понять! Единственное почему это не происходило - это полное отсутствие денег, у редких прохожих. Ночью, в этом тумане, свет луны рассеивался, и глаза привыкшие к темноте города видели пейзажи достойные пера фантаста, специализирующегося на жанре ядерной зимы.
Моя одежда пахла дымом и соляркой, кожа на руках, которые были постоянно грязные, из за постоянного копания в печке, когда в ней горели старые покрышки, трескалась и болела, а вымыть голову было великим счастьем!
В холодной школе, давали сначала сухое молоко в порошке, а когда поняли что могут на нём заработать, начали давать разведённую в тёплой водичке жижу, по цвету отдалённо напоминающую молоко, со словами что вот мол пейте дети, видите какие мы все тут хорошие, готовим для вас молоко, а то ваши родители негодяи продают тот порошок, который мы вам раньше давали! У моих одноклассников начался ревматизм, у меня он начался позже, многие не могли прийти на занятия по причине острой боли, от скопившейся в суставах жидкости, от постоянной сырости и холода.
Да и учителя больше не учили, они в каком то оцепенении сидели около печки, их тела пропитанные усталостью и соляркой больше не повиновались им, их зрение испортилось от проверки домашних заданий, под светом керосиновых коптилок, и парафиновых свеч. И задачи решения собственных проблем, стали важнее задач в учебниках.
Братья Христиане всегда и всем помогают, особенно собственному народу, они укрепляют дух паствы заботясь о ней, постоянно напоминая что они винтики с Христианским уклоном, и чтоб в этом окончательно убедить всех, эти добрые люди направили в школу Христианских пастырей, я помню одного их них он был молод, наверное ему тогда было столько же лет, как и мне сейчас. Его одухотворённое лицо светилось верой в светлое будущее Христианства! Он читал Библию, и заставлял нас заучивать её непререкаемые истины на Армянском языке, кончилось для меня это тем, что я как то на его на его уроке разговаривал с одним парнем на Русском языке, о чём не помню, но нас он вытолкал взашей из класса, громко объявив перед всеми что мы не заслуживаем быть Армянами и соответственно Христианами! После этого я стал потихоньку посылать всю школу с её высокими, не доступными для моего понимания идеалами, куда подальше.
Повестка в армию стала спасением для меня, я убежал из этого опостылевшего города, там, туда куда я попал было тепло, в воздухе не пахло соляркой, и всегда можно было наесться фруктов, которые я видел до этого только на прилавках дорогих для меня столиков.
Моё холодное и голодное поколение, выросшее на Санта Барбаре, умеющее хорошо работать руками, и выживать в самых дурацких условиях, честно тянувших лямку хлебных очередей, не учившихся
в школе, из за отсутствия таковой! Моё потерянное поколение, рано или поздно встанет у руля власти, и тогда я не представляю что сможет случиться со всеми нами.
П.С. Ереван не обстреливали как Петербург, и не было столько жертв как в Петербурге! Но всё равно молва будет ещё долго говорить о том как в трансформаторных будках горели люди, и как убивали в хлебных очередях. До сих пор мало деревьев в парках, только одних пеньков много.