Концерт Николая Якимова в Москве 13 февраля
13.2.2008
Среда
Москва, клуб "ФОРПОСТ" (ст. м. Спортивная, ул. Доватора, 14). Начало в 19:00
НИКОЛАЙ ЯКИМОВ
«У ней на чайных чашечках сиреневые бабочки» - это было первое мое заочное знакомство с творчеством Коли Якимова. Музыкальную фразу с искрящимися глазами отречитативила подруга Ирка Жукова, навечно привязанная к двушке на последнем этаже нашей девятиэтажки старшей дочерью с церебральным параличом. Кто ж знал, что, выйдя после декрета на работу, я столкнусь с Колей Якимовым в театральном фойе.
«Коля, спой «Лису», - ныла я в перерывах между поздними репетициями. «Нет, лучше спой «Дева Мария, Польшу мою храни-и-и-и-и». Коля жалостливо смотрел на нас, убогих, нездешними остяцкими глазами и пытался сопротивляться, предлагая что-нибудь новое. У него всегда было что-то новое. «Не-е-е-ет», - стонали мы с Аринкой, иногда поддерживаемые Серегой Плотовым, - «Деву Марию-у-у-у».
Наш театр (мы тогда толком этого не понимали) воспринимался в городе, как некое сборище интересных хулиганов с диссидентским набором генов. Сюда приходили люди буквально «с улицы», потому что на эти зарплаты могли жить только ушибленные театром или те, кому надо было отдышаться в адекватной среде, перекантоваться, набраться сил для следующего рывка или просто не попасть в разряд «тунеядцы». Одним словом, как-то уживались все. Не ужился главный гений Вольховский, разобидевшись то ли на созданный им театр, то ли на подозрительность партийной власти.
Театр кукол отрастил неформальные кровеносные сосуды сообщения с местным телевидением, прессой, студенческим «Манекеном», театром ЧТЗ и был объектом обожания околобогемной тусовки. Все контакты в большинстве своем были «низовой инициативой», основанной на личных знакомствах или альма-матерных связях. Стараниями сумрачного диктатора Вольховского крохотный театрик являлся лабораторной фестивальной площадкой, местом паломничества столичных критиков, а также разных, не имеющих названия в реестре профессий личностей.
Музыкальное исполнительство накрывало театр волнами. Первая, на моей памяти, была связана с «Жизнью насекомых» и завмузом Колей Якимовым, который возобновлял спектакль по кусочкам. Он заставил актеров не только худо-бедно тренькать на инструментах, но и петь. Причем, петь там было кому. Затем пришел Саша Деревягин, позднее, когда мы со Славкой уже уехали, - в театр пришла Гиля Казарцева, и «Черный театр» забабахал «Историю любви», от которой пищали на всех фестивалях.
Коля был универсальным сотрудником. Длинный худой завмуз с детской застенчивой улыбкой существовал во множестве ипостасях: актер, монтировщик, звукорежиссер и генеральный бард всех времен и народов. Внетеатральная жизнь пополнялась слухами о его бешеном успехе среди женской половины ЧПИ. У Коли была репутация легендарного сердцееда, но на театре к этому относились с недоверием: ничего демонического и сакрального в нем не было. Был большой светлый ребенок, худой, слегка нескладный, взлохмаченные русые кудри. Его хотелось кормить и лечить, а не влюбляться. А еще у него были авторские концерты, но мы на них не ходили. Зачем? В мужской гримерке или на третьем этаже всегда можно было услышать звук его гитары и неистребимо подростковый тембр голоса.
Позже в театр пришел Сашка Деревягин, и стало ясно, что Коля и Саша - близнецы-братья. Выбрать, «кто более матери-истории ценен», было невозможно. Они открыли некий исполнительский шлюз, и явление, до поры до времени сочившееся бахчисарайскими каплями, хлынуло в театральное пространство. Мой Славка, пожизненно сдвинутый на музыке, затягивал свой нависший над залом скворечник черным бархатом и по ночам записывал на огромные бобины студийного магнитофона всех, кого ему удалось соблазнить хилыми возможностями театрального звукозаписывающего оборудования. Первым был, по-моему, Деревягин.
***
А вчера я была на концерте Коли. Я его вживую не слышала лет 18. Он не изменил себе. Он остался поэтом-исполнителем. Он и тогда, 20 лет тому назад, уже был виртуозным гитаристом. А сейчас вообще запредельно владеет инструментом. То, что он делает, - штучная работа, как яйца Фаберже. В основе его вещей лежат поэтические тексты, которые вслух-то продекламировать - задача непростая, ибо они перенасыщены смыслом и образами. А уж спеть…
Но поэзия в его работах остается поэзией, а музыка - органичной ее составляющей. Вот такой сплав, рождающий третье качество. Не песня, не стихи, а спрессованное действо, маленький спектакль, обладающий внятным сюжетом. Инструментарий - гитара и голос. И - все! Но это сочетание оказалось настолько симфонично, что хоть раскладывай на партии, расписывай партитуры и отдавай музыкантам. Я подозреваю, что ЭТО можно и станцевать, и подкрепить ассоциативным видеорядом, и интерпретировать в актерском или живописном ремесле. Но осью, толчком является поэтика, слово. А музыка - это нечто из ряда Шнитке, Денисова. Губайдуллиной… Блин, у меня нет в арсенале аналогов. Это музыка-цитата, музыка-имитация, музыка-образ, музыка-среда, музыка, разговаривающая с подсознанием напрямую, минуя сознание. Гитара цитирует множество звуков и звучаний: точно, узнаваемо, строго дозировано.
Короче, это надо слушать, а еще лучше - слушать и видеть.
Я вчера почувствовала, что потребность слышать такие вещи была сгенерирована тогда, сто лет тому назад, в маленьком провинциальном театре. Незаметно и естественно. Потому что это было средой обитания. Вот я вчера, как рыба, давно научившаяся жить на суше, на короткое время вернулась в океан.
Екатерина Зуева (из её поста в ЖЖ), СПб, ноябрь 2007
__________________
Ирка (Ирина) Жукова (Гриненко) - актриса театра «Манекен».
«У ней на чайных чашечках сиреневые бабочки» - Из песни «Сентиментальное танго» (НЯ на стихи И. Салчака).
«Лиса» - «Слушая Ляо-Чжая или Моей Лисе» (НЯ на стихи М. Басина).
«Дева Мария, Польшу мою храни-и-и-и-и» - Из песни «Польша» (В. Евушкина на стихи Н. Матвеевой).
Аринка - Арина Борок, актриса Челябинского областного театра кукол.
Серега (Сергей) Плотов - в то время актер Челябинского областного театра кукол, затем со-создатель, со-режиссер и актер «Черного театра» (совм. с Александром Бороком), поэт, сценарист, телеведущий. В настоящее время живет в Москве, сотрудничает с радиостанцией «Эхо Москвы» (в программах В. Шендеровича и И. Иртеньева) и основными российскими телеканалами.
Наш театр - Челябинский областной театр кукол (далее ЧТК).
Главный гений Вольховский - Валерий Аркадьевич Вольховский, гл.режиссер, художественный руководитель Челябинского, а затем Воронежского театра кукол. Его спектакли «Карьера Артура Уи», «Соломенный жаворонок», «Мертвые души», «Соловей и император» и др. были новой волной в искусстве театра кукол 80-х.
Студенческий «Манекен» - в то время СТЭМ, студенческий театр Челябинского политехнического института, в настоящее время Челябинский муниципальный драматический театр «Манекен» (худ.руководитель - Юрий Бобков).
ЧТЗ - Челябинский тракторный завод.
«Жизнь насекомых» - Спектакль-мюзикл «Из жизни насекомых» по пьесе К. Чапека (1985) с музыкой НЯ на стихи М. Басина и Ю. Бендитовича, режиссер - Юрий Бобков. Спектакль несколько раз запрещался по «партийной линии».
Саша (Александр) Деревягин - в то время монтировщик, затем машинист сцены ЧТК.
Славка - Вячеслав Краштан, звукорежиссер ЧТК.
Гиля (Гильда Казарцева - завмуз ЧТК со второй половины 90-х по н.в.
«История любви» - спектакль по песням «нашей Родины». Режиссеры - С. Плотов и А. Борок, муз.рук. - Г. Казарцева.
ЧПИ - Челябинский политехнический институт (НЯ по образовагию «инженер-механик»)
Екатерина Зуева (Краштан) - в 80-е помощник режиссера в ЧТК, в н.в. редактор одного из журналов Санкт-Петербурга.
подробности читать в журнале aminoru
Среда
Москва, клуб "ФОРПОСТ" (ст. м. Спортивная, ул. Доватора, 14). Начало в 19:00
НИКОЛАЙ ЯКИМОВ
«У ней на чайных чашечках сиреневые бабочки» - это было первое мое заочное знакомство с творчеством Коли Якимова. Музыкальную фразу с искрящимися глазами отречитативила подруга Ирка Жукова, навечно привязанная к двушке на последнем этаже нашей девятиэтажки старшей дочерью с церебральным параличом. Кто ж знал, что, выйдя после декрета на работу, я столкнусь с Колей Якимовым в театральном фойе.
«Коля, спой «Лису», - ныла я в перерывах между поздними репетициями. «Нет, лучше спой «Дева Мария, Польшу мою храни-и-и-и-и». Коля жалостливо смотрел на нас, убогих, нездешними остяцкими глазами и пытался сопротивляться, предлагая что-нибудь новое. У него всегда было что-то новое. «Не-е-е-ет», - стонали мы с Аринкой, иногда поддерживаемые Серегой Плотовым, - «Деву Марию-у-у-у».
Наш театр (мы тогда толком этого не понимали) воспринимался в городе, как некое сборище интересных хулиганов с диссидентским набором генов. Сюда приходили люди буквально «с улицы», потому что на эти зарплаты могли жить только ушибленные театром или те, кому надо было отдышаться в адекватной среде, перекантоваться, набраться сил для следующего рывка или просто не попасть в разряд «тунеядцы». Одним словом, как-то уживались все. Не ужился главный гений Вольховский, разобидевшись то ли на созданный им театр, то ли на подозрительность партийной власти.
Театр кукол отрастил неформальные кровеносные сосуды сообщения с местным телевидением, прессой, студенческим «Манекеном», театром ЧТЗ и был объектом обожания околобогемной тусовки. Все контакты в большинстве своем были «низовой инициативой», основанной на личных знакомствах или альма-матерных связях. Стараниями сумрачного диктатора Вольховского крохотный театрик являлся лабораторной фестивальной площадкой, местом паломничества столичных критиков, а также разных, не имеющих названия в реестре профессий личностей.
Музыкальное исполнительство накрывало театр волнами. Первая, на моей памяти, была связана с «Жизнью насекомых» и завмузом Колей Якимовым, который возобновлял спектакль по кусочкам. Он заставил актеров не только худо-бедно тренькать на инструментах, но и петь. Причем, петь там было кому. Затем пришел Саша Деревягин, позднее, когда мы со Славкой уже уехали, - в театр пришла Гиля Казарцева, и «Черный театр» забабахал «Историю любви», от которой пищали на всех фестивалях.
Коля был универсальным сотрудником. Длинный худой завмуз с детской застенчивой улыбкой существовал во множестве ипостасях: актер, монтировщик, звукорежиссер и генеральный бард всех времен и народов. Внетеатральная жизнь пополнялась слухами о его бешеном успехе среди женской половины ЧПИ. У Коли была репутация легендарного сердцееда, но на театре к этому относились с недоверием: ничего демонического и сакрального в нем не было. Был большой светлый ребенок, худой, слегка нескладный, взлохмаченные русые кудри. Его хотелось кормить и лечить, а не влюбляться. А еще у него были авторские концерты, но мы на них не ходили. Зачем? В мужской гримерке или на третьем этаже всегда можно было услышать звук его гитары и неистребимо подростковый тембр голоса.
Позже в театр пришел Сашка Деревягин, и стало ясно, что Коля и Саша - близнецы-братья. Выбрать, «кто более матери-истории ценен», было невозможно. Они открыли некий исполнительский шлюз, и явление, до поры до времени сочившееся бахчисарайскими каплями, хлынуло в театральное пространство. Мой Славка, пожизненно сдвинутый на музыке, затягивал свой нависший над залом скворечник черным бархатом и по ночам записывал на огромные бобины студийного магнитофона всех, кого ему удалось соблазнить хилыми возможностями театрального звукозаписывающего оборудования. Первым был, по-моему, Деревягин.
***
А вчера я была на концерте Коли. Я его вживую не слышала лет 18. Он не изменил себе. Он остался поэтом-исполнителем. Он и тогда, 20 лет тому назад, уже был виртуозным гитаристом. А сейчас вообще запредельно владеет инструментом. То, что он делает, - штучная работа, как яйца Фаберже. В основе его вещей лежат поэтические тексты, которые вслух-то продекламировать - задача непростая, ибо они перенасыщены смыслом и образами. А уж спеть…
Но поэзия в его работах остается поэзией, а музыка - органичной ее составляющей. Вот такой сплав, рождающий третье качество. Не песня, не стихи, а спрессованное действо, маленький спектакль, обладающий внятным сюжетом. Инструментарий - гитара и голос. И - все! Но это сочетание оказалось настолько симфонично, что хоть раскладывай на партии, расписывай партитуры и отдавай музыкантам. Я подозреваю, что ЭТО можно и станцевать, и подкрепить ассоциативным видеорядом, и интерпретировать в актерском или живописном ремесле. Но осью, толчком является поэтика, слово. А музыка - это нечто из ряда Шнитке, Денисова. Губайдуллиной… Блин, у меня нет в арсенале аналогов. Это музыка-цитата, музыка-имитация, музыка-образ, музыка-среда, музыка, разговаривающая с подсознанием напрямую, минуя сознание. Гитара цитирует множество звуков и звучаний: точно, узнаваемо, строго дозировано.
Короче, это надо слушать, а еще лучше - слушать и видеть.
Я вчера почувствовала, что потребность слышать такие вещи была сгенерирована тогда, сто лет тому назад, в маленьком провинциальном театре. Незаметно и естественно. Потому что это было средой обитания. Вот я вчера, как рыба, давно научившаяся жить на суше, на короткое время вернулась в океан.
Екатерина Зуева (из её поста в ЖЖ), СПб, ноябрь 2007
__________________
Ирка (Ирина) Жукова (Гриненко) - актриса театра «Манекен».
«У ней на чайных чашечках сиреневые бабочки» - Из песни «Сентиментальное танго» (НЯ на стихи И. Салчака).
«Лиса» - «Слушая Ляо-Чжая или Моей Лисе» (НЯ на стихи М. Басина).
«Дева Мария, Польшу мою храни-и-и-и-и» - Из песни «Польша» (В. Евушкина на стихи Н. Матвеевой).
Аринка - Арина Борок, актриса Челябинского областного театра кукол.
Серега (Сергей) Плотов - в то время актер Челябинского областного театра кукол, затем со-создатель, со-режиссер и актер «Черного театра» (совм. с Александром Бороком), поэт, сценарист, телеведущий. В настоящее время живет в Москве, сотрудничает с радиостанцией «Эхо Москвы» (в программах В. Шендеровича и И. Иртеньева) и основными российскими телеканалами.
Наш театр - Челябинский областной театр кукол (далее ЧТК).
Главный гений Вольховский - Валерий Аркадьевич Вольховский, гл.режиссер, художественный руководитель Челябинского, а затем Воронежского театра кукол. Его спектакли «Карьера Артура Уи», «Соломенный жаворонок», «Мертвые души», «Соловей и император» и др. были новой волной в искусстве театра кукол 80-х.
Студенческий «Манекен» - в то время СТЭМ, студенческий театр Челябинского политехнического института, в настоящее время Челябинский муниципальный драматический театр «Манекен» (худ.руководитель - Юрий Бобков).
ЧТЗ - Челябинский тракторный завод.
«Жизнь насекомых» - Спектакль-мюзикл «Из жизни насекомых» по пьесе К. Чапека (1985) с музыкой НЯ на стихи М. Басина и Ю. Бендитовича, режиссер - Юрий Бобков. Спектакль несколько раз запрещался по «партийной линии».
Саша (Александр) Деревягин - в то время монтировщик, затем машинист сцены ЧТК.
Славка - Вячеслав Краштан, звукорежиссер ЧТК.
Гиля (Гильда Казарцева - завмуз ЧТК со второй половины 90-х по н.в.
«История любви» - спектакль по песням «нашей Родины». Режиссеры - С. Плотов и А. Борок, муз.рук. - Г. Казарцева.
ЧПИ - Челябинский политехнический институт (НЯ по образовагию «инженер-механик»)
Екатерина Зуева (Краштан) - в 80-е помощник режиссера в ЧТК, в н.в. редактор одного из журналов Санкт-Петербурга.
подробности читать в журнале aminoru