Северное лето против южной зимы.
Сон навеян погодой, рассказами и событиями.
Этой зимой мы купили особняк где-то то ли в Таиланде, то ли в Камбодже, в общем, в Индокитае ближе к первой его части. Если уж даже в России зима не желает быть самой собой, то зачем мучиться в бесснежном промозглом климате.
Это был дом на окраине подзаброшенного города, хотя в тех краях все поселения выглядят так. И, как говорилось в «Маугли», джунгли уже подступили к нему вплотную. Пузырями вздулась штукатурка, позеленели колоны, ставни обвисли на проржавевших петлях, а белый и розовый мрамор комнат потемнел и затянулся где плесенью, а где паутиной. В бассейне за домом грязное озерцо воды осталось только на глубине, а сквозь плитки «мелководья» уже пробилась трава и лиана в уголке. Джунгли подмяли под себя сад, не поглотив его до конца, и вездесущие орхидеи соседствовали с измельчавшими розами, и в тяжелом влажном воздухе сладкий аромат укрывал непроницаемой завесой.
Холодный, несмотря на жару, камень внутренней отделки требовал тканей, десятков метров шелка, атласа, хлопка и льна. Здесь к месту был глубокий синий цвет, что светился южными приморскими ночами, тусклый золотой, напоминавший о былом величии, оттенки океана в комнатах для полуденного отдыха. И большой зал для торжеств требовал алого, солнечного и хны, оттенков, что всегда сопровождали здесь праздники.
И праздник состоялся. И мы, и наши друзья, и друзья наших друзей сходили с ума в ту новогоднюю ночь. Вынужденные оставить свои традиции в родной холодной стране мы праздновали так, как было принято там. Ночь была уже не синей, но фиолетовой, там, где смешалась с заревом огромных костров и переливалась радугой в залпах бесконечных фейерверков. Еще не восстановленный, но заполненный заново бассейн служил не местом для купания, но источником воды, которой все обливали друг-друга, не помню, как рассматривают данную традицию на её родине, но, думаю, мы своими действиями хотели смыть все печали и тревоги прошлого года и наполнить чистотой наши планы и помыслы. Впрочем, чистой вода на нас и мы сами оставались недолго. Воздух был полон душистой цветной пудры, которой сначала рисовали на лицах счастливые знаки, а потом уже просто оставляли метки на лице и телах. Да к пудре добавлялась пыль, вздымаемая с дорожек слонами. Да, там были маленькие индийские слонихи, раскрашенные красками, увитые цветочными гирляндами, и они тоже были не прочь облить нас водой. Теми руками, что у нас были после таких развлечений, можно было кормить разве лишь слонов, но мы кормили и их и друг друга, и сок экзотических фруктов добавлял разводов на наших белых рубашках.
Такой грязной и такой счастливой я не бывала в жизни. Мне кажется, что я заснула там, катаясь на слонихе и пытаясь обнять её за большую голову. Она была Мартой.
Нашу страну можно назвать северной? Мне даже кажется, что я проводила то северное лето еще севернее, чем обычно. Слишком много севера?
Вокруг деревни были болота, не слишком топкие, ягодные и обведенные по контурам полосками леса, но расходящиеся во все стороны, и превращающие местность в бескрайнюю тарелку, просто я не привыкла к столь равнинным местам. Как раз сейчас между мной и поселком болото разлилось хорошим таким ручьем, через который был перекинут дощатый, неровный и хлипкий мостик. Хотя замерла я перед ним в мыслях о ссоре со всеми подряд, а не прочности переправы. От воды тянуло холодом, даже то, что был конец августа, а ручей был чист и неглубок не вызывало желания окунуться. Я и без купания куталась в легкую куртку, которая вовсе не грела. Вечерний воздух был неподвижен, будто недавний ливень истощил природные силы. Очищенный дождем, безветренный пейзаж просматривался необычайно четко. Сделав несколько шагов по мосту, я остановилась на его середине, изгиб речки, избавившись от прибрежных кустов, распрямлялся и вел взгляд за собой. Тучи не спеша разбрелись, позволяя закатному солнцу раскрасить их изнанку в оранжевый и серо-голубой. И у истока ручья, словно проявляясь сквозь слезы, возникла крепость, белокаменный Кремль в топях. Каждый камешек, казалось, можно разглядеть в стенах этого миража и внезапный порыв воздуха принес звонкую ноту горна и запах дыма. Солнце продолжало садиться и алая кромка исчезая за горизонтом, уронила замок в тень а потом он и вовсе растворился в ночи. В августе темнеет быстро.
Стоит ли идти дальше в деревню? На ночь спустили собак. Огромные, раза в два больше обычных, хаски охраняют гигантских оленей и лошадей. Зачем они такие большие? Я боюсь собак. Кто-то окликает, забота перевешивает обиды ссор и мне так и не узнать был ли Кремль видением или...
Этой зимой мы купили особняк где-то то ли в Таиланде, то ли в Камбодже, в общем, в Индокитае ближе к первой его части. Если уж даже в России зима не желает быть самой собой, то зачем мучиться в бесснежном промозглом климате.
Это был дом на окраине подзаброшенного города, хотя в тех краях все поселения выглядят так. И, как говорилось в «Маугли», джунгли уже подступили к нему вплотную. Пузырями вздулась штукатурка, позеленели колоны, ставни обвисли на проржавевших петлях, а белый и розовый мрамор комнат потемнел и затянулся где плесенью, а где паутиной. В бассейне за домом грязное озерцо воды осталось только на глубине, а сквозь плитки «мелководья» уже пробилась трава и лиана в уголке. Джунгли подмяли под себя сад, не поглотив его до конца, и вездесущие орхидеи соседствовали с измельчавшими розами, и в тяжелом влажном воздухе сладкий аромат укрывал непроницаемой завесой.
Холодный, несмотря на жару, камень внутренней отделки требовал тканей, десятков метров шелка, атласа, хлопка и льна. Здесь к месту был глубокий синий цвет, что светился южными приморскими ночами, тусклый золотой, напоминавший о былом величии, оттенки океана в комнатах для полуденного отдыха. И большой зал для торжеств требовал алого, солнечного и хны, оттенков, что всегда сопровождали здесь праздники.
И праздник состоялся. И мы, и наши друзья, и друзья наших друзей сходили с ума в ту новогоднюю ночь. Вынужденные оставить свои традиции в родной холодной стране мы праздновали так, как было принято там. Ночь была уже не синей, но фиолетовой, там, где смешалась с заревом огромных костров и переливалась радугой в залпах бесконечных фейерверков. Еще не восстановленный, но заполненный заново бассейн служил не местом для купания, но источником воды, которой все обливали друг-друга, не помню, как рассматривают данную традицию на её родине, но, думаю, мы своими действиями хотели смыть все печали и тревоги прошлого года и наполнить чистотой наши планы и помыслы. Впрочем, чистой вода на нас и мы сами оставались недолго. Воздух был полон душистой цветной пудры, которой сначала рисовали на лицах счастливые знаки, а потом уже просто оставляли метки на лице и телах. Да к пудре добавлялась пыль, вздымаемая с дорожек слонами. Да, там были маленькие индийские слонихи, раскрашенные красками, увитые цветочными гирляндами, и они тоже были не прочь облить нас водой. Теми руками, что у нас были после таких развлечений, можно было кормить разве лишь слонов, но мы кормили и их и друг друга, и сок экзотических фруктов добавлял разводов на наших белых рубашках.
Такой грязной и такой счастливой я не бывала в жизни. Мне кажется, что я заснула там, катаясь на слонихе и пытаясь обнять её за большую голову. Она была Мартой.
Нашу страну можно назвать северной? Мне даже кажется, что я проводила то северное лето еще севернее, чем обычно. Слишком много севера?
Вокруг деревни были болота, не слишком топкие, ягодные и обведенные по контурам полосками леса, но расходящиеся во все стороны, и превращающие местность в бескрайнюю тарелку, просто я не привыкла к столь равнинным местам. Как раз сейчас между мной и поселком болото разлилось хорошим таким ручьем, через который был перекинут дощатый, неровный и хлипкий мостик. Хотя замерла я перед ним в мыслях о ссоре со всеми подряд, а не прочности переправы. От воды тянуло холодом, даже то, что был конец августа, а ручей был чист и неглубок не вызывало желания окунуться. Я и без купания куталась в легкую куртку, которая вовсе не грела. Вечерний воздух был неподвижен, будто недавний ливень истощил природные силы. Очищенный дождем, безветренный пейзаж просматривался необычайно четко. Сделав несколько шагов по мосту, я остановилась на его середине, изгиб речки, избавившись от прибрежных кустов, распрямлялся и вел взгляд за собой. Тучи не спеша разбрелись, позволяя закатному солнцу раскрасить их изнанку в оранжевый и серо-голубой. И у истока ручья, словно проявляясь сквозь слезы, возникла крепость, белокаменный Кремль в топях. Каждый камешек, казалось, можно разглядеть в стенах этого миража и внезапный порыв воздуха принес звонкую ноту горна и запах дыма. Солнце продолжало садиться и алая кромка исчезая за горизонтом, уронила замок в тень а потом он и вовсе растворился в ночи. В августе темнеет быстро.
Стоит ли идти дальше в деревню? На ночь спустили собак. Огромные, раза в два больше обычных, хаски охраняют гигантских оленей и лошадей. Зачем они такие большие? Я боюсь собак. Кто-то окликает, забота перевешивает обиды ссор и мне так и не узнать был ли Кремль видением или...