Война. автор Вадик Проняков.
- Ну давай, скажи мне, что ты хочешь… - Она делает паузу. - И.. - еще пауза, - быть может, я смогу тебе помочь.
Я лежу на диване, грызу ручку, молчу.
- Ну? Ну давай, говори быстрее, а то вскоре я совсем не буду… тебя слышать.
Она говорит каждую фразу с расстановкой, делая длинные паузы. Но все на одной ноте. Все в одной тональности. Она сидит за столом, печатает, свет выключен, горит только монитор ноутбука.
Я по-прежнему молчу, складываю отгрызенные кусочки ручки на ладонь.
- Я перестаю тебя слышать… говори. Что тебе снилось?... как всегда, ничего?
Ей нужен фон. Ей нужно звуковое сопровождение, состоящее из набора звуков, сложившихся в бессмысленные слова. Мне надоело. Мне становится скучно, и я ухожу из комнаты. Когда я возвращаюсь, она все так же печатает. Губы ее шевелятся, бегающий взгляд останавливается то на клавиатуре, то на мониторе.
Я сажусь и начинаю есть яблоко.
- Я не слышу тебя. Ты понимаешь… ты нужен мне…
(не я, а мой голос)
ты вдохновляешь меня…
(не я, а мой голос)
ты любишь меня.
(безапелляционно)
Тут она поворачивается, я смотрю на нее каменным взглядом - это непривычно. Обычно она не поворачивается. Она никогда не поворачивается. Она никогда не смотрит.
Я молчу - она произносит:
- Какая связь между Максвеллом и Герцем?
Я молчу - она отворачивается, продолжает печатать свой роман. Я оглядываюсь в полумраке комнаты. Плакаты, постеры, картины, два шкафа. Негусто, но у нее получилось сделать хоть что-то на свои заработанные деньги. Я же купил только диван. Да и то вышло, что не для обоих, а только для меня - она редко на него ложилась - в основном она засыпала либо в кресле, положа голову на стол, либо не дома. Либо не спала. Я плохо знал, чем она занимается.
Я молчу - смысла говорить по-прежнему нет. Она что-то бормочет себе под нос.
- А ты ведь знал, ты знал.. но ты не говоришь..
Я молчу, она начинает повышать голос.
- … не знаешь. Ты ничего не знаешь! Говори, говори!
Она срывается на ор, я апатично жую яблоко. Она начинает биться в истерике, кричать:
- идиот! Говори со мной, немедленно говори! Заставь меня подняться! Заставь меня.. люби меня!... не молчи!
Она плачет, бьет кулаками об стол. Я встаю, надеваю ботинки, куртку, подхожу к двери и кидаю в нее половину яблока. Попал прямо в голову. Она сидит, ошарашено смотря на меня, на ее волосах кусочки мякоти. Я резко закрываю дверь и ухожу.
Я знаю, что больше до утра она ничего не напечатает. Она отксерит сегодняшний текст и будет рвать страницу за страницей. Что-то она сожжет, что-то просто порежет. Из оставшихся он склеит небольшую дорожку и положит ее до кухни. Она называет это «хождением по мукам».
***
На двери лифта красным маркером написано «Верить». Я не решаюсь в него заходить - спускаюсь по ступенькам. На третьем лестничном пролете меня встречает мой сосед. Курит.
- Хочешь? - спрашивает он у меня и протягивает мне пачку. Я соглашаюсь.
Стоим, курим.
- Знаешь, у меня беда…
- В чем дело? - подаю голос я.
- Да Олька моя, дочка, татуировку себе сделала. На шее. Ну ты представь себе. Какая-то змея. Как будто по шее вниз ползет. А там - снизу звезда красная нарисована… или как там? Выколота? Да, наверное. И из нее кровь течет. Якобы. Я там расстроился, потом разозлился, наорал на нее, а что она?! Ну ты представь! Я ей сказал, что это ужас - а она так холодно ответила: «Папочка, это всего лишь непредвиденный расход твоих нервов».
Я киваю. Мне нечего на это ответить.
- А у тебя как дела? Что-то не видно в последнее время.
- Я уезжал.
- Куда? Странно, на тебя это не похоже.
- Почему?
- Ну.. э-э-э.. как тебе сказать?.. о, смотри, что там такое происходит?
Я поворачиваюсь. Пролетом ниже резко отворилась дверь, из дверного прохода вывалился какой-то мужик, упал на лестницу. Остался лежать там. Какая-то толстая женщина выбежала с криками, начала бить мужика. Казалось, он умер.
В очередной раз затягиваясь, отвернулся, посмотрел на соседа.
- Знаешь, всегда забываю, как тебя зовут - сказал я ему.
- Митя. Странно, ты никогда не помнишь, ты постоянно спрашиваешь, когда мы встречаемся. Сколько можно?
- Извини. Я мало что помню.
- Ну ничего-ничего. А я мало что понимаю! Вот зачем ей эта татуировка?! Ее могли чем угодно заразить! А как на нее люди будут смотреть, - он тихо возмущается на фоне истеричных криков.
Он начал размахивать руками. Он слишком сильно в этот момент напоминал мою жену. Они вообще все похожи.
- Я пойду, - сказал я, выплюнув сигарету.
- Иди, пока, счастливо! Ох, что же мне делать - заладил он, спускаясь по ступенькам к себе на этаж, - что мне с ней делать… а еще это поступление в институт.. сколько надо денег…
Две входных двери захлопнулись одновременно - мой сосед и толстая женщина скрылись в своих квартирах. Я иду вниз, переступаю через мужика. Кажется, он храпит. Счастливые люди.
Иду ниже, вижу распахнутую настежь входную дверь. Я подхожу, заглядываю в квартиру, но не вхожу. Она коричневато-серо-бурого цвета, свет выключен, я вижу
(там ничего нет)
семью, сидящую за кухонным столом. Спина женщины, слева от нее - лицо молодого парня, справа - половина лица ее мужа. Едят, молчат, ерзают. Слышен запах пыли, заброшенности и жареной курицы. Я стою еще с минуту, ничего не происходит. Семья закончила есть, но осталась сидеть в том же положении, разве что лица повернулись и глядят в окно. Тихо. Везде слишком тихо. Я иду ниже.
Лестница заканчивается, я вижу дверь лифта первого этажа. Там написано «Примите веру и вознеситесь». Красным маркером ниже, на белом железе двери, нарисована красная звезда. Иди еще ниже - вижу, из каждого почтового ящика торчат листы. Выдергиваю из своего, смотрю - «Святой Иисус» - красным цветом, чуть ниже - та же запись, что и на лифте первого этажа. Еще ниже - агитационная программа; указан адрес, оказывается, в моем доме. Этажом выше меня, но квартира в квартиру.
(личное пространство без веры)
Я делаю из листка самолетик и пускаю его в сторону лифтов. Он падает в грязь - здесь давно не убирали. Из грязи краснеет надпись «Святой…».
***
На улице тепло. На улице тихо, лишь вдалеке слышен гудок паровоза. Я сворачиваю направо, иду к парку. Над входом в парк - растяжка, натянутая на толстый канат - «Вся власть Учредительному Собранию». Сзади нарисован худой отощавший пес. Спереди - женщина в цветастом платке и автоматом в руках. Другая эпоха.
Я брожу по парку, нахожу любимую аллею, возле озера, сажусь на лавочку. Вокруг - несколько человек. Сидят, не двигаются. Я прошу закурить у мужика, сидящего на соседней скамейке. Он не шевелится, смотрит куда-то вдаль, наверх. Я слежу за его взглядом и вижу красную звезду высоко в небе.
Сажусь обратно на лавку. Звезда светит мерцающим сиянием на темнеющем горизонте неба. Вода в озере поглощает этот свет, становясь багряно-красной. Воздух тоже начинает краснеть. Я смотрю, бессмысленно харкая на траву, все это мне напоминает сегодняшнее «Святой…» на самолетике. Чудесный мир, замечательный мир. Я не хочу думать, я не буду думать, я не могу думать.
- Это вы просили сигарету? - я слышу красивый мужской голос прямо у себя под ухом.
(щелк)
Я смотрю молча, киваю.
- Вот, пожалуйста - он предложил мне сигарету. Я неуверенно смотрю на него, но, все же, соглашаюсь. Он протягивает руку, представляется Толиком, просит разрешения сесть рядом. Не дождавшись его, он садится.
- Извините, но я не хочу разговаривать.
- Да вы что! Мы не будем... не будем... я всего лишь решил вас угостить сигаретой.
С минуту мы сидим молча, я чувствую на себе его пристальный взгляд.
- Видите ту звезду? Как думаете, зачем она появилась?
Я молчу
(старый чай - дайте мне разодрать горло)
- Вы бездушны. Настоящий представитель нашего времени. И вы, подобно нашим предкам, пойдете за этой звездой и будете ей поклоняться. Тем самым, вы завершите цикл. Потому, что у вас попросту нет другого выбора! У вас попросту нет вариантов. Вы просто ее боитесь, по этому вы ей и будете поклоняться - вот простой принцип лидерства.
Сижу, слушаю, это пустой звук.
(пустой звук)
- А, знаете, что там - он тычет пальцем на звезду - самое страшное? Самое страшное заключается в том, что ее нет! Ее и быть не может!
(а я есть?)
Ее просто придумали и воплотили в жизнь! Господи, да все к этому шло… а завтра про нее заговорят, вы услышите по радио, вы увидите листовки, летящие с неба, вы увидите рекламу, вы увидите эту звезду в испуганных глазах прохожих! Она тут уже три дня, а, кажется, весит целую вечность. Сплошная вербовка.
- Я ее раньше не замечал.
- Ну так вербовка не должна…
- Я про звезду - я перебиваю его.
- Вы не выходите на улицу? Не смотрите в окно? Да вы вообще понимаете что происходит? - он вскочил и начал размахивать рукам - мы! Мы, люди, русские, должны поклоняться какой-то звезде?! Вы понимаете, что от нас чего-то требуют? Хотят сделать хаос. Хотят нас разделить на какие-то касты, а потом вызвать гражданскую войну… как парадоксально все-таки - Орден Красной Звезды вручался за достижения в обороне государства…
- Но мы же не в тридцатом году. И не на раздаче в сорок пятом - сорок шестом.
- Вы ничего не понимаете.
Я встаю с лавки и неспеша иду к выходу из парка. За собой я слышу гневные выкрики, но я их не понимаю, мне тяжело слушать. У меня заболели уши. Я выхожу из парка и на некогда оживленной площади вижу только одного человека - женщину, она извивается на земле и целует остывающий асфальт. Я иду домой.
***
Совсем стемнело, и теперь я вижу город как будто в инфракрасном излучении. Где я был все три дня?
(уезжал)
Конечно.
***
Я захожу в подъезд - на дверях лифта первого этажа появилось несколько новых надписей, все - черного цвета. Написано на латыни, я ничего не понимаю.
Я поднимаюсь наверх пешком - ехать на лифте у меня по-прежнему не было никакого желания. В голове у меня крутится только красная звезда - слава богу, в подъезде нет никаких окон, один желтовато-белый мигающий свет старых ламп. Раздражающий меня ранее, сейчас он мне кажется очень домашним, очень родным, а, самое главное, привычным.
Опять вижу открытую настежь дверь. Там все те же люди, разве что нет человека, сидящего справа от женщины. Больше не пахнет курицей. Они по-прежнему в тех же позах. Интересно, они живы? Я отворачиваюсь от двери.
Я иду наверх и вижу этого мужика, который вывалился из смежной квартиры моего соседа. Он сидит, тяжело дышит и сканирует меня рентгеновским взглядом. Я обхожу его, прижимайся к стенке.
С каждой ступенькой я все более четко слышу голоса сверху. Когда дохожу до своего этажа, я понимаю, что это всего лишь пролетом выше. Я поднимаюсь. Там люди. Много людей.
(каста, секта, «клуб по интересам»)
И все копошатся, как муравьи под землей. Я смотрю, все стены, двери, все пространство в красных звездах. Культ разрушения. Великий Культ Варварства, «арийства». Культ Красного Цвета. У каждого из этих людей красное лицо. У каждого - красное вино в бокале, они называют это кровью. Они расписывают пол, они начинают расписывать лестницу. Все в красных подтеках, меня начинает тошнить.
Выходит молодой человек в белой майке, на майке - красная звезда, посередине звезды - православный крест. Парень стоит, смотрит, улыбаются, у него нет ботинок, он босиком. Сзади него - пожилая женщина с двумя ведрами чего-то красного. Что, опять «кровь»? Люди замечают этого парня, начинают целовать ему пята. Я стою сбоку, сзади - меня не видят, я лишь наблюдаю.
(меня тут нет)
Конечно.
Он самодовольно осматривает работу, улыбается. Тут он поднимает руки к потолку и кричит:
- Слава тебе!
Безумный взгляд, дрожание рук. Всеобщее внимание.
- Слава тебе!
(dйjа vu)
Всеобщее замирание
- Слава тебе!
Всеобщее ликование. Быстрое изменение картинок, люди вскакивают, женщина выливает оба ведра на пол, красная жидкость мгновенно растекается во все стороны. Начинают брызгаться водой. Дикий смех, безумные взгляды, а в центре - удовлетворенное спокойное, улыбающееся лицо. Он рад. Он глубоко дышит. На него не попало ни единой капли.
(испорчено!)
Я бегу оттуда. Я плачу, я забегаю в свою квартиру. Ее нет. Она ушла, она опять ушла и неизвестно, когда она вернется. Дорожки нет, - я ошибался. Я захожу в комнату - вся мебель сдвинута. Одна стена полностью обклеена листами с напечатанным тексом. Что-то плохо приклеено и отвалилось, где-то загибаются края, все шуршит, из открытого окна дует ветер. Холодно, очень холодно.
Я плачу, кричу, бью кулаками эти листы… смотрю наверх - с потолка начала просачиваться красная вода. Шатаясь, я отхожу от стены, оглядываю обезумевшим взглядом свое пространство. Тут я спотыкаюсь и падаю на кровать, которая теперь стоит по середине комнаты. Я очень хочу спать, я плачу, мне холодно, меня колотит - я засыпаю.
Мне снится война.
Я лежу на диване, грызу ручку, молчу.
- Ну? Ну давай, говори быстрее, а то вскоре я совсем не буду… тебя слышать.
Она говорит каждую фразу с расстановкой, делая длинные паузы. Но все на одной ноте. Все в одной тональности. Она сидит за столом, печатает, свет выключен, горит только монитор ноутбука.
Я по-прежнему молчу, складываю отгрызенные кусочки ручки на ладонь.
- Я перестаю тебя слышать… говори. Что тебе снилось?... как всегда, ничего?
Ей нужен фон. Ей нужно звуковое сопровождение, состоящее из набора звуков, сложившихся в бессмысленные слова. Мне надоело. Мне становится скучно, и я ухожу из комнаты. Когда я возвращаюсь, она все так же печатает. Губы ее шевелятся, бегающий взгляд останавливается то на клавиатуре, то на мониторе.
Я сажусь и начинаю есть яблоко.
- Я не слышу тебя. Ты понимаешь… ты нужен мне…
(не я, а мой голос)
ты вдохновляешь меня…
(не я, а мой голос)
ты любишь меня.
(безапелляционно)
Тут она поворачивается, я смотрю на нее каменным взглядом - это непривычно. Обычно она не поворачивается. Она никогда не поворачивается. Она никогда не смотрит.
Я молчу - она произносит:
- Какая связь между Максвеллом и Герцем?
Я молчу - она отворачивается, продолжает печатать свой роман. Я оглядываюсь в полумраке комнаты. Плакаты, постеры, картины, два шкафа. Негусто, но у нее получилось сделать хоть что-то на свои заработанные деньги. Я же купил только диван. Да и то вышло, что не для обоих, а только для меня - она редко на него ложилась - в основном она засыпала либо в кресле, положа голову на стол, либо не дома. Либо не спала. Я плохо знал, чем она занимается.
Я молчу - смысла говорить по-прежнему нет. Она что-то бормочет себе под нос.
- А ты ведь знал, ты знал.. но ты не говоришь..
Я молчу, она начинает повышать голос.
- … не знаешь. Ты ничего не знаешь! Говори, говори!
Она срывается на ор, я апатично жую яблоко. Она начинает биться в истерике, кричать:
- идиот! Говори со мной, немедленно говори! Заставь меня подняться! Заставь меня.. люби меня!... не молчи!
Она плачет, бьет кулаками об стол. Я встаю, надеваю ботинки, куртку, подхожу к двери и кидаю в нее половину яблока. Попал прямо в голову. Она сидит, ошарашено смотря на меня, на ее волосах кусочки мякоти. Я резко закрываю дверь и ухожу.
Я знаю, что больше до утра она ничего не напечатает. Она отксерит сегодняшний текст и будет рвать страницу за страницей. Что-то она сожжет, что-то просто порежет. Из оставшихся он склеит небольшую дорожку и положит ее до кухни. Она называет это «хождением по мукам».
***
На двери лифта красным маркером написано «Верить». Я не решаюсь в него заходить - спускаюсь по ступенькам. На третьем лестничном пролете меня встречает мой сосед. Курит.
- Хочешь? - спрашивает он у меня и протягивает мне пачку. Я соглашаюсь.
Стоим, курим.
- Знаешь, у меня беда…
- В чем дело? - подаю голос я.
- Да Олька моя, дочка, татуировку себе сделала. На шее. Ну ты представь себе. Какая-то змея. Как будто по шее вниз ползет. А там - снизу звезда красная нарисована… или как там? Выколота? Да, наверное. И из нее кровь течет. Якобы. Я там расстроился, потом разозлился, наорал на нее, а что она?! Ну ты представь! Я ей сказал, что это ужас - а она так холодно ответила: «Папочка, это всего лишь непредвиденный расход твоих нервов».
Я киваю. Мне нечего на это ответить.
- А у тебя как дела? Что-то не видно в последнее время.
- Я уезжал.
- Куда? Странно, на тебя это не похоже.
- Почему?
- Ну.. э-э-э.. как тебе сказать?.. о, смотри, что там такое происходит?
Я поворачиваюсь. Пролетом ниже резко отворилась дверь, из дверного прохода вывалился какой-то мужик, упал на лестницу. Остался лежать там. Какая-то толстая женщина выбежала с криками, начала бить мужика. Казалось, он умер.
В очередной раз затягиваясь, отвернулся, посмотрел на соседа.
- Знаешь, всегда забываю, как тебя зовут - сказал я ему.
- Митя. Странно, ты никогда не помнишь, ты постоянно спрашиваешь, когда мы встречаемся. Сколько можно?
- Извини. Я мало что помню.
- Ну ничего-ничего. А я мало что понимаю! Вот зачем ей эта татуировка?! Ее могли чем угодно заразить! А как на нее люди будут смотреть, - он тихо возмущается на фоне истеричных криков.
Он начал размахивать руками. Он слишком сильно в этот момент напоминал мою жену. Они вообще все похожи.
- Я пойду, - сказал я, выплюнув сигарету.
- Иди, пока, счастливо! Ох, что же мне делать - заладил он, спускаясь по ступенькам к себе на этаж, - что мне с ней делать… а еще это поступление в институт.. сколько надо денег…
Две входных двери захлопнулись одновременно - мой сосед и толстая женщина скрылись в своих квартирах. Я иду вниз, переступаю через мужика. Кажется, он храпит. Счастливые люди.
Иду ниже, вижу распахнутую настежь входную дверь. Я подхожу, заглядываю в квартиру, но не вхожу. Она коричневато-серо-бурого цвета, свет выключен, я вижу
(там ничего нет)
семью, сидящую за кухонным столом. Спина женщины, слева от нее - лицо молодого парня, справа - половина лица ее мужа. Едят, молчат, ерзают. Слышен запах пыли, заброшенности и жареной курицы. Я стою еще с минуту, ничего не происходит. Семья закончила есть, но осталась сидеть в том же положении, разве что лица повернулись и глядят в окно. Тихо. Везде слишком тихо. Я иду ниже.
Лестница заканчивается, я вижу дверь лифта первого этажа. Там написано «Примите веру и вознеситесь». Красным маркером ниже, на белом железе двери, нарисована красная звезда. Иди еще ниже - вижу, из каждого почтового ящика торчат листы. Выдергиваю из своего, смотрю - «Святой Иисус» - красным цветом, чуть ниже - та же запись, что и на лифте первого этажа. Еще ниже - агитационная программа; указан адрес, оказывается, в моем доме. Этажом выше меня, но квартира в квартиру.
(личное пространство без веры)
Я делаю из листка самолетик и пускаю его в сторону лифтов. Он падает в грязь - здесь давно не убирали. Из грязи краснеет надпись «Святой…».
***
На улице тепло. На улице тихо, лишь вдалеке слышен гудок паровоза. Я сворачиваю направо, иду к парку. Над входом в парк - растяжка, натянутая на толстый канат - «Вся власть Учредительному Собранию». Сзади нарисован худой отощавший пес. Спереди - женщина в цветастом платке и автоматом в руках. Другая эпоха.
Я брожу по парку, нахожу любимую аллею, возле озера, сажусь на лавочку. Вокруг - несколько человек. Сидят, не двигаются. Я прошу закурить у мужика, сидящего на соседней скамейке. Он не шевелится, смотрит куда-то вдаль, наверх. Я слежу за его взглядом и вижу красную звезду высоко в небе.
Сажусь обратно на лавку. Звезда светит мерцающим сиянием на темнеющем горизонте неба. Вода в озере поглощает этот свет, становясь багряно-красной. Воздух тоже начинает краснеть. Я смотрю, бессмысленно харкая на траву, все это мне напоминает сегодняшнее «Святой…» на самолетике. Чудесный мир, замечательный мир. Я не хочу думать, я не буду думать, я не могу думать.
- Это вы просили сигарету? - я слышу красивый мужской голос прямо у себя под ухом.
(щелк)
Я смотрю молча, киваю.
- Вот, пожалуйста - он предложил мне сигарету. Я неуверенно смотрю на него, но, все же, соглашаюсь. Он протягивает руку, представляется Толиком, просит разрешения сесть рядом. Не дождавшись его, он садится.
- Извините, но я не хочу разговаривать.
- Да вы что! Мы не будем... не будем... я всего лишь решил вас угостить сигаретой.
С минуту мы сидим молча, я чувствую на себе его пристальный взгляд.
- Видите ту звезду? Как думаете, зачем она появилась?
Я молчу
(старый чай - дайте мне разодрать горло)
- Вы бездушны. Настоящий представитель нашего времени. И вы, подобно нашим предкам, пойдете за этой звездой и будете ей поклоняться. Тем самым, вы завершите цикл. Потому, что у вас попросту нет другого выбора! У вас попросту нет вариантов. Вы просто ее боитесь, по этому вы ей и будете поклоняться - вот простой принцип лидерства.
Сижу, слушаю, это пустой звук.
(пустой звук)
- А, знаете, что там - он тычет пальцем на звезду - самое страшное? Самое страшное заключается в том, что ее нет! Ее и быть не может!
(а я есть?)
Ее просто придумали и воплотили в жизнь! Господи, да все к этому шло… а завтра про нее заговорят, вы услышите по радио, вы увидите листовки, летящие с неба, вы увидите рекламу, вы увидите эту звезду в испуганных глазах прохожих! Она тут уже три дня, а, кажется, весит целую вечность. Сплошная вербовка.
- Я ее раньше не замечал.
- Ну так вербовка не должна…
- Я про звезду - я перебиваю его.
- Вы не выходите на улицу? Не смотрите в окно? Да вы вообще понимаете что происходит? - он вскочил и начал размахивать рукам - мы! Мы, люди, русские, должны поклоняться какой-то звезде?! Вы понимаете, что от нас чего-то требуют? Хотят сделать хаос. Хотят нас разделить на какие-то касты, а потом вызвать гражданскую войну… как парадоксально все-таки - Орден Красной Звезды вручался за достижения в обороне государства…
- Но мы же не в тридцатом году. И не на раздаче в сорок пятом - сорок шестом.
- Вы ничего не понимаете.
Я встаю с лавки и неспеша иду к выходу из парка. За собой я слышу гневные выкрики, но я их не понимаю, мне тяжело слушать. У меня заболели уши. Я выхожу из парка и на некогда оживленной площади вижу только одного человека - женщину, она извивается на земле и целует остывающий асфальт. Я иду домой.
***
Совсем стемнело, и теперь я вижу город как будто в инфракрасном излучении. Где я был все три дня?
(уезжал)
Конечно.
***
Я захожу в подъезд - на дверях лифта первого этажа появилось несколько новых надписей, все - черного цвета. Написано на латыни, я ничего не понимаю.
Я поднимаюсь наверх пешком - ехать на лифте у меня по-прежнему не было никакого желания. В голове у меня крутится только красная звезда - слава богу, в подъезде нет никаких окон, один желтовато-белый мигающий свет старых ламп. Раздражающий меня ранее, сейчас он мне кажется очень домашним, очень родным, а, самое главное, привычным.
Опять вижу открытую настежь дверь. Там все те же люди, разве что нет человека, сидящего справа от женщины. Больше не пахнет курицей. Они по-прежнему в тех же позах. Интересно, они живы? Я отворачиваюсь от двери.
Я иду наверх и вижу этого мужика, который вывалился из смежной квартиры моего соседа. Он сидит, тяжело дышит и сканирует меня рентгеновским взглядом. Я обхожу его, прижимайся к стенке.
С каждой ступенькой я все более четко слышу голоса сверху. Когда дохожу до своего этажа, я понимаю, что это всего лишь пролетом выше. Я поднимаюсь. Там люди. Много людей.
(каста, секта, «клуб по интересам»)
И все копошатся, как муравьи под землей. Я смотрю, все стены, двери, все пространство в красных звездах. Культ разрушения. Великий Культ Варварства, «арийства». Культ Красного Цвета. У каждого из этих людей красное лицо. У каждого - красное вино в бокале, они называют это кровью. Они расписывают пол, они начинают расписывать лестницу. Все в красных подтеках, меня начинает тошнить.
Выходит молодой человек в белой майке, на майке - красная звезда, посередине звезды - православный крест. Парень стоит, смотрит, улыбаются, у него нет ботинок, он босиком. Сзади него - пожилая женщина с двумя ведрами чего-то красного. Что, опять «кровь»? Люди замечают этого парня, начинают целовать ему пята. Я стою сбоку, сзади - меня не видят, я лишь наблюдаю.
(меня тут нет)
Конечно.
Он самодовольно осматривает работу, улыбается. Тут он поднимает руки к потолку и кричит:
- Слава тебе!
Безумный взгляд, дрожание рук. Всеобщее внимание.
- Слава тебе!
(dйjа vu)
Всеобщее замирание
- Слава тебе!
Всеобщее ликование. Быстрое изменение картинок, люди вскакивают, женщина выливает оба ведра на пол, красная жидкость мгновенно растекается во все стороны. Начинают брызгаться водой. Дикий смех, безумные взгляды, а в центре - удовлетворенное спокойное, улыбающееся лицо. Он рад. Он глубоко дышит. На него не попало ни единой капли.
(испорчено!)
Я бегу оттуда. Я плачу, я забегаю в свою квартиру. Ее нет. Она ушла, она опять ушла и неизвестно, когда она вернется. Дорожки нет, - я ошибался. Я захожу в комнату - вся мебель сдвинута. Одна стена полностью обклеена листами с напечатанным тексом. Что-то плохо приклеено и отвалилось, где-то загибаются края, все шуршит, из открытого окна дует ветер. Холодно, очень холодно.
Я плачу, кричу, бью кулаками эти листы… смотрю наверх - с потолка начала просачиваться красная вода. Шатаясь, я отхожу от стены, оглядываю обезумевшим взглядом свое пространство. Тут я спотыкаюсь и падаю на кровать, которая теперь стоит по середине комнаты. Я очень хочу спать, я плачу, мне холодно, меня колотит - я засыпаю.
Мне снится война.