Легенды Луговой Улицы - II.
Они мне сразу не понравились. Какие-то разъевшиеся, громкие, провинциальные, поинтересовавшиеся на второй минуте беседы сколько я плачу няне своих детей, а на третьей стоимостью нашего дома. Слишком ярко выкрашенные волосы у неё, слишком «шикарный» спортивный костюм на нём, слишком много гномиков и зайчиков на газоне перед их домом. В Нью Йорке таких, говорят, много, а в Бостон по большей части едет всё-таки немного другая публика, и от вопросов типа «почём вы дом-то купили» я давно отвыкла. Ладно, думаю, мне с ними детей не растить, какие есть.
На нашей улице, кроме нас, ещё две русскоязычные семьи. Это нам сообщили первым делом: «А вы с другими русскими уже познакомились? Тут ещё два дома с русскими - вон тот и тот.» С тем, что мы «русские» я давно смирилась, а вот к тому, что мы все, по их мнению, должны друг друга тут же выискивать, страшно радоваться наличию соплеменников, и дружить по принципу «я тоже там родился», никак до сих пор привыкнуть не могу. Нам всё равно ведь на каком языке говорить, не лучше ль общаться с теми соседями (да и людьми вообще), с которыми интересно и хорошо, и какая разница где они родились? Нет, слишком долго объяснять, не буду. «Ещё не познакомились, но улица небольшая, обязательно, я думаю, столкнёмся как-нибудь. Спасибо.» Куда там - завидев нас на другом конце улицы, радостные соседи отчаянно машут руками: «Идите сюда, идите сюда, мы вас с другими русскими познакомим!» Первые русскоязычные соседи оказались очень милой и приятной парой намного старше нас, с двумя детьми, один из которых уже учится в колледже и дома не живёт. Мы вежливо поговорили и разошлись, хотя при встречах обмениваемся, как правило, несколькими репликами о школе, погоде, здоровье и прогрессе в уборке листьев со двора.
А вот вторые «русские» мне всё никак не попадались. Сидели упорно дома, забаррикадировавшись газонными гномиками. Впрочем, я и думать забыла об их существовании - переезд, ремонт, двое крошечных детей (одному тогда было пол года, другому три), работа, неухоженный участок и прочие радости жизни не оставляли времени для общения с соседями. Зато я начала активно собирать информацию про детские садики в округе. Мне быстро объяснили, что садики делятся на американские и русские, и в американских дети (о ужас!) едят то, что принесли из дома и спят в спальниках, а в русских детки спят в кроватках, кушают горячие обеды и, естественно, говорят по-русски. Скажу сразу: старший мой сын ходил в обычный американский садик, и младший пойдёт туда же, но тогда я на некоторое время впечатлилась идеей русского сада и стала расспрашивать всех и вся про наличие оных в окрестностях Шэрона. Мне упорно твердили про какой-то замечательный сад на дому у одной русскоязычной женщины, «где-то у озера» (ага, а мы как-раз у озера), куда ходили и русские, и американские детки, поэтому выпускники были двуязычными, при этом спали они там в кроватках, если те самые горячие обеды (дались вам горячие обеды!), и вообще условия были замечательными, детишки счастливыми и прекрасно подготовленными к школе, а родители довольными. При этом никто не знал никого, чьи дети ходили бы в этот сад в данный момент, никто не помнил ни имени женщины, ни адреса, кто-то говорил что сад закрылся, кто-то - что владелица заболела и решила сделать перерыв, а большинство просто отсылало меня «поискать это место в интернете». Просто не сад, а летучий голландец какой-то. Легенда, о которой все говорят, но никто не уверен, что объект обсуждений действительно существует. Иди, типа, туда не знаю куда.... Поискала. Ничего не нашла. В Шэроне обнаружилось два русских садика, оба хорошие, но ни в одном из них не было американских детей, и оба были далеко от озера. Явно не то. Я плюнула на поиски того, не знаю чего, к тому же мы на тот момент уже решили отдать Натана в «аборигеновский» садик, что и сделали. Тему закрыли и думать забыли.
Зачем я им сказала, сколько плачу няне? Какое их дело? На вопрос о стоимости дома, правда, прямо не ответила и ПОСМОТРЕЛА. Они, кажется, поняли, что со мной такие разговоры вести не надо и быстренько уехали. Познакомились, называется. Мужу так и сказала: «Увидела, наконец, вторых «русских». Брайтон Бич на выпасе. Говорить не о чем.»
В следующий раз я встретила её одну, без мужа. Она высаживала какие-то цветочки в саду, а мы с мальчишками проходили мимо. Младший спал в коляске, зато старший с визгами побежал к ближайшему не то зайчику, не то гномику и попытался его уволочь. Пришлось зайца отнимать, водворять на место и извиняться, а заодно отвечать на вопросы про возраст, что умеет, на каких языках говорит и т.п. Решила похвастаться тем, что сын собирал, на тот момент, puzzles из двенадцати кусочков, а то и из двадцати.
- А у меня дети в три-четыре года из ста кусочков puzzles собирали.
- А разве ваши дети тут вырасли?
- Ну, вообще-то мои дети тоже тут вырасли, мы же в 70-е годы приехали, но им уже было, конечно, не три и не четыре, младшему было 7, старшей 10.
- Тогда о каких детях речь идёт?
- Да у меня же тут садик был. Двадцать лет. Пол Шэрона ко мне ходило, все русские, да и американцы многие...
- Аааа, так это вы держали садик? Мне тут много про этот садик рассказывали, очень хвалили, но никто не знал ни где конкретно он находится, ни кто его держит...
- Вот ведь как... Пол города вырастила, всего пять лет как закрылась, а уже никто не помнит, - она как-то вдруг потемнела в лице и положила тяпку на землю.
- Да что вы, помнят! Просто имени и адреса не знают, их дети уже ходят в другие сады, а сами они слишком «старые» для вашего сада. Ваши выпускники сейчас в средних и старших классах школы, в университетах, а я разговаривала с мамами малышей. Про то, что в Шэроне был замечательный домашний садик знают все.
- Да, помнят. До сих пор приходят, и родители, и сами детки, навещают. Очень приятно. Садик действительно был замечательный, как я их развивала, любила, кормила! Ко мне очередь была, попасть невозможно было.
- А что ж закрылись?
- Ну, здоровья стало не то... Не молодая уже.
Она опять взялась за тяпку и продолжала работать. Тема явно была закрыта, мы пошли дальше. Я ещё подумала, что женщине, судя по всему, лет пятьдесят, если не меньше, совсем, мягко говоря, не старуха, чего прибедняется-то.
- Мы познакомились с другой «русской» семьёй, - радостно сообщаю я нашим соседям-доброхотам. У неё, оказывается, садик был.
- Был, был, у неё рак нашли пять лет назад, пришлось закрыться, детей в другие сады перевели.
- Ой, а как же она сейчас?
- Да ничего, вроде вылечили, но она на пенсию вышла. Муж работает ещё.
***
Мы по-прежнему редко виделись, но периодически друг на друга натыкались - улица действительно маленькая. Я познакомилась с их взрослыми детьми и вбила, наконец, Натану в голову, что гномик на газоне - не игрушка, а они сдружились с моей няней, и выяснилось, что зарплатой её они интересовались лишь потому, что старшая дочь тоже искала на тот момент няню детям. Мне по-прежнему была чужда их манера одежды, разговора и поведения, но разглядеть за этим добрых, открытых и порядочных людей труда уже не составляло. Мы родились в разных городах, в разное время, являемся продуктами совсем иной культуры, но это скорее везение, чем заслуга; умению смотреть сквозь верхний культурный слой на ЧЕЛОВЕКА я учусь до сих пор.
Каждое лето в августе мы устраиваем “block party”: жители двух маленьких улочек, образующих наш круг, собираются в выходной день, жарят мясо, приносят салатики, выпивку, дессерт, всем этим делятся, детишки играются и поливают друг друга из шлангов, новые соседи знакомятся со старыми, старички делятся воспоминаниями о том, на что была похожа эта улица в 1969-м году, когда построили первые дома, а мамаши обмениваются рецептами. Всем весело и хорошо, лишь бы дождя не было.
Мы стоим с одной из соседок на тротуаре, обсуждая меню предстоящей парти. Я, как всегда, последняя на раздачу, ничего не запланировала и не приготовила, интересуюсь, что бы такое принести, чего никто больше не принесёт. Она вышла на крыльцо, начала поливать цветы. «Добрый вечер», - кричит соседка, - «на block party придёте? Мы не получили от вас ответа ещё!» Она выпрямилась, как-то устало посмотрела на нас и очень тихо сказала: «Нет, мы не придём, не сможем. Я плохо себя чувствую.»
- Что опять? - так же тихо спрашивает соседка.
- Опять.
Она берёт свой шланги уходит в другой конец двора - она явно не в настроении с нами беседовать. Мы быстро меняем тему и продолжаем перечислять обещанные соседками дессерты. Мы молоды, у нас маленькие дети, мы не хотим думать о собственной и чьей бы то ни было смертности. Завтра block party, нам нужно обсудить меню.
Я вижу её несколько раз осенью - они едут куда-то на машине. Она худеет, бледнеет, она плохо себя чувствует и не разговаривает, разве что бегло здоровается. Потом я её уже не вижу, да и не думаю о ней, если честно. Старший сын пошёл в школу, дом, дети, работа, ЖЖ, в конце концов.
В один прекрасный день я заворачиваю на нашу улицу и вздрагиваю: на их доме висит знак «на продажу». В окнах темно, машины нет. Пытаюсь выспросить у соседей что случилось, когда, куда делся муж - никто ничего не знает. Все были заняты этой осенью, а они уже пару месяцев как не показываются. Кажется, она ещё не умерла, а переехала в hospice - дом для умирающих, ей теперь нужен постоянный уход, а он продаёт дом, купил себе квартиру поближе к ней. Но это слухи.
Потом знак исчезает - дом продан.
Я стою на детской площадке в солнечный зимний день: кибальчиши скатываются с горок и бегают по лесенкам, мамы пытаются согреться горячим кофе и разговорами. Мой старший сын играет с каким-то мальчиком, я беседую с его мамой. Это её младший сын, «сюрприз» в довольно зрелом уже возрасте. Двое старших заканчивают школу. Спрашивает, где мы живём.
- Да на Луговой, маленькая улочка такая, вы не знаете, небось.
- Как же не знаю? Мои старшие туда в садик ходили пятнадцать лет назад. Русская женщина его держала. Лучший сад был в городе, на мой взгляд. Сколько же в ней было энергии, как она их здорово учила, как вкусно кормила. Они домой идти не хотели, все выходные понедельника ждали. Вы знаете, они до сих пор многое по-русски понимают. А с младшим ткнулась в прошлом году - нет его. Закрылся садик. И другого такого нет...
- Да, закрылся садик...
На нашей улице, кроме нас, ещё две русскоязычные семьи. Это нам сообщили первым делом: «А вы с другими русскими уже познакомились? Тут ещё два дома с русскими - вон тот и тот.» С тем, что мы «русские» я давно смирилась, а вот к тому, что мы все, по их мнению, должны друг друга тут же выискивать, страшно радоваться наличию соплеменников, и дружить по принципу «я тоже там родился», никак до сих пор привыкнуть не могу. Нам всё равно ведь на каком языке говорить, не лучше ль общаться с теми соседями (да и людьми вообще), с которыми интересно и хорошо, и какая разница где они родились? Нет, слишком долго объяснять, не буду. «Ещё не познакомились, но улица небольшая, обязательно, я думаю, столкнёмся как-нибудь. Спасибо.» Куда там - завидев нас на другом конце улицы, радостные соседи отчаянно машут руками: «Идите сюда, идите сюда, мы вас с другими русскими познакомим!» Первые русскоязычные соседи оказались очень милой и приятной парой намного старше нас, с двумя детьми, один из которых уже учится в колледже и дома не живёт. Мы вежливо поговорили и разошлись, хотя при встречах обмениваемся, как правило, несколькими репликами о школе, погоде, здоровье и прогрессе в уборке листьев со двора.
А вот вторые «русские» мне всё никак не попадались. Сидели упорно дома, забаррикадировавшись газонными гномиками. Впрочем, я и думать забыла об их существовании - переезд, ремонт, двое крошечных детей (одному тогда было пол года, другому три), работа, неухоженный участок и прочие радости жизни не оставляли времени для общения с соседями. Зато я начала активно собирать информацию про детские садики в округе. Мне быстро объяснили, что садики делятся на американские и русские, и в американских дети (о ужас!) едят то, что принесли из дома и спят в спальниках, а в русских детки спят в кроватках, кушают горячие обеды и, естественно, говорят по-русски. Скажу сразу: старший мой сын ходил в обычный американский садик, и младший пойдёт туда же, но тогда я на некоторое время впечатлилась идеей русского сада и стала расспрашивать всех и вся про наличие оных в окрестностях Шэрона. Мне упорно твердили про какой-то замечательный сад на дому у одной русскоязычной женщины, «где-то у озера» (ага, а мы как-раз у озера), куда ходили и русские, и американские детки, поэтому выпускники были двуязычными, при этом спали они там в кроватках, если те самые горячие обеды (дались вам горячие обеды!), и вообще условия были замечательными, детишки счастливыми и прекрасно подготовленными к школе, а родители довольными. При этом никто не знал никого, чьи дети ходили бы в этот сад в данный момент, никто не помнил ни имени женщины, ни адреса, кто-то говорил что сад закрылся, кто-то - что владелица заболела и решила сделать перерыв, а большинство просто отсылало меня «поискать это место в интернете». Просто не сад, а летучий голландец какой-то. Легенда, о которой все говорят, но никто не уверен, что объект обсуждений действительно существует. Иди, типа, туда не знаю куда.... Поискала. Ничего не нашла. В Шэроне обнаружилось два русских садика, оба хорошие, но ни в одном из них не было американских детей, и оба были далеко от озера. Явно не то. Я плюнула на поиски того, не знаю чего, к тому же мы на тот момент уже решили отдать Натана в «аборигеновский» садик, что и сделали. Тему закрыли и думать забыли.
Зачем я им сказала, сколько плачу няне? Какое их дело? На вопрос о стоимости дома, правда, прямо не ответила и ПОСМОТРЕЛА. Они, кажется, поняли, что со мной такие разговоры вести не надо и быстренько уехали. Познакомились, называется. Мужу так и сказала: «Увидела, наконец, вторых «русских». Брайтон Бич на выпасе. Говорить не о чем.»
В следующий раз я встретила её одну, без мужа. Она высаживала какие-то цветочки в саду, а мы с мальчишками проходили мимо. Младший спал в коляске, зато старший с визгами побежал к ближайшему не то зайчику, не то гномику и попытался его уволочь. Пришлось зайца отнимать, водворять на место и извиняться, а заодно отвечать на вопросы про возраст, что умеет, на каких языках говорит и т.п. Решила похвастаться тем, что сын собирал, на тот момент, puzzles из двенадцати кусочков, а то и из двадцати.
- А у меня дети в три-четыре года из ста кусочков puzzles собирали.
- А разве ваши дети тут вырасли?
- Ну, вообще-то мои дети тоже тут вырасли, мы же в 70-е годы приехали, но им уже было, конечно, не три и не четыре, младшему было 7, старшей 10.
- Тогда о каких детях речь идёт?
- Да у меня же тут садик был. Двадцать лет. Пол Шэрона ко мне ходило, все русские, да и американцы многие...
- Аааа, так это вы держали садик? Мне тут много про этот садик рассказывали, очень хвалили, но никто не знал ни где конкретно он находится, ни кто его держит...
- Вот ведь как... Пол города вырастила, всего пять лет как закрылась, а уже никто не помнит, - она как-то вдруг потемнела в лице и положила тяпку на землю.
- Да что вы, помнят! Просто имени и адреса не знают, их дети уже ходят в другие сады, а сами они слишком «старые» для вашего сада. Ваши выпускники сейчас в средних и старших классах школы, в университетах, а я разговаривала с мамами малышей. Про то, что в Шэроне был замечательный домашний садик знают все.
- Да, помнят. До сих пор приходят, и родители, и сами детки, навещают. Очень приятно. Садик действительно был замечательный, как я их развивала, любила, кормила! Ко мне очередь была, попасть невозможно было.
- А что ж закрылись?
- Ну, здоровья стало не то... Не молодая уже.
Она опять взялась за тяпку и продолжала работать. Тема явно была закрыта, мы пошли дальше. Я ещё подумала, что женщине, судя по всему, лет пятьдесят, если не меньше, совсем, мягко говоря, не старуха, чего прибедняется-то.
- Мы познакомились с другой «русской» семьёй, - радостно сообщаю я нашим соседям-доброхотам. У неё, оказывается, садик был.
- Был, был, у неё рак нашли пять лет назад, пришлось закрыться, детей в другие сады перевели.
- Ой, а как же она сейчас?
- Да ничего, вроде вылечили, но она на пенсию вышла. Муж работает ещё.
***
Мы по-прежнему редко виделись, но периодически друг на друга натыкались - улица действительно маленькая. Я познакомилась с их взрослыми детьми и вбила, наконец, Натану в голову, что гномик на газоне - не игрушка, а они сдружились с моей няней, и выяснилось, что зарплатой её они интересовались лишь потому, что старшая дочь тоже искала на тот момент няню детям. Мне по-прежнему была чужда их манера одежды, разговора и поведения, но разглядеть за этим добрых, открытых и порядочных людей труда уже не составляло. Мы родились в разных городах, в разное время, являемся продуктами совсем иной культуры, но это скорее везение, чем заслуга; умению смотреть сквозь верхний культурный слой на ЧЕЛОВЕКА я учусь до сих пор.
Каждое лето в августе мы устраиваем “block party”: жители двух маленьких улочек, образующих наш круг, собираются в выходной день, жарят мясо, приносят салатики, выпивку, дессерт, всем этим делятся, детишки играются и поливают друг друга из шлангов, новые соседи знакомятся со старыми, старички делятся воспоминаниями о том, на что была похожа эта улица в 1969-м году, когда построили первые дома, а мамаши обмениваются рецептами. Всем весело и хорошо, лишь бы дождя не было.
Мы стоим с одной из соседок на тротуаре, обсуждая меню предстоящей парти. Я, как всегда, последняя на раздачу, ничего не запланировала и не приготовила, интересуюсь, что бы такое принести, чего никто больше не принесёт. Она вышла на крыльцо, начала поливать цветы. «Добрый вечер», - кричит соседка, - «на block party придёте? Мы не получили от вас ответа ещё!» Она выпрямилась, как-то устало посмотрела на нас и очень тихо сказала: «Нет, мы не придём, не сможем. Я плохо себя чувствую.»
- Что опять? - так же тихо спрашивает соседка.
- Опять.
Она берёт свой шланги уходит в другой конец двора - она явно не в настроении с нами беседовать. Мы быстро меняем тему и продолжаем перечислять обещанные соседками дессерты. Мы молоды, у нас маленькие дети, мы не хотим думать о собственной и чьей бы то ни было смертности. Завтра block party, нам нужно обсудить меню.
Я вижу её несколько раз осенью - они едут куда-то на машине. Она худеет, бледнеет, она плохо себя чувствует и не разговаривает, разве что бегло здоровается. Потом я её уже не вижу, да и не думаю о ней, если честно. Старший сын пошёл в школу, дом, дети, работа, ЖЖ, в конце концов.
В один прекрасный день я заворачиваю на нашу улицу и вздрагиваю: на их доме висит знак «на продажу». В окнах темно, машины нет. Пытаюсь выспросить у соседей что случилось, когда, куда делся муж - никто ничего не знает. Все были заняты этой осенью, а они уже пару месяцев как не показываются. Кажется, она ещё не умерла, а переехала в hospice - дом для умирающих, ей теперь нужен постоянный уход, а он продаёт дом, купил себе квартиру поближе к ней. Но это слухи.
Потом знак исчезает - дом продан.
Я стою на детской площадке в солнечный зимний день: кибальчиши скатываются с горок и бегают по лесенкам, мамы пытаются согреться горячим кофе и разговорами. Мой старший сын играет с каким-то мальчиком, я беседую с его мамой. Это её младший сын, «сюрприз» в довольно зрелом уже возрасте. Двое старших заканчивают школу. Спрашивает, где мы живём.
- Да на Луговой, маленькая улочка такая, вы не знаете, небось.
- Как же не знаю? Мои старшие туда в садик ходили пятнадцать лет назад. Русская женщина его держала. Лучший сад был в городе, на мой взгляд. Сколько же в ней было энергии, как она их здорово учила, как вкусно кормила. Они домой идти не хотели, все выходные понедельника ждали. Вы знаете, они до сих пор многое по-русски понимают. А с младшим ткнулась в прошлом году - нет его. Закрылся садик. И другого такого нет...
- Да, закрылся садик...