(no subject)
Каюсь, не самая подходящая тема для Великого Поста, но так уж получилось. Давно хотелось устроить пятиминутку ненависти и излить яд, но что-то не попадался достойный объект, а поскольку мой журнал на 100% аполитичный, политиков я вообще в расчет не беру. Но вот недавно наткнулась на особу, которую захотелось голыми руками придушить. Давайте ее вместе поненавидим, что ли. Звали ее Эллен Мэри Параман и была она гувернанткой лорда Джорджа Керзона (1859 - 1925), того самого, который СССР ультиматум послал. Вот он на фотографии (качество паршивенькое, в книге наспех сфотографировала), мальчик с золотой цепочкой от часов и грустной улыбкой. Странно, конечно, что он тут вообще улыбается, но дети весьма живучи.
Вы готовы возненавидеть мисс Параман?
Четвертый барон Скарсдейл, как и многие великосветские отцы, растил своих отпрысков в строгости. Холодные спальни, прогулки в промозглую погоду, молитвы перед едой и после еды, розги в школе и дома, хлеб с прозрачным слоем масла - в принципе, все это нормально, так было у многих. Но каким-то образом Скарсдейлы наняли для своих детей изощренную садистку и совершенно не интересовались, что она вытворяет в детской, при том, что не заметить такое было затруднительно.
Мэри Эллен Параман родилась в семье тюремщика Норвичской тюрьмы. Дабы внушить ей и ее сестрам страх Божий и удержать их от пороков, отец приводил их на повешения, которые проводил собственноручно. Возможно, уже в детстве у них что-то перемкнуло в голове, но так или иначе, все четыре сестры работали няньками или гувернантками. В принципе, мисс Параман можно назвать скорее няней, нежели гувернанткой, потому что она занималась не столько образованием детей, сколько их воспитанием - отвечала за их кормление, прогулки, хорошие манеры. Иными словами, почти все время дети проводили с особой совершенно невменяемой.
Вот что писал о ней Керзон: «В моменты гнева она была жестокой и мстительной тиранкой. Порою мне даже казалось, что она безумна. Она жестоко издевалась над детьми, избивала нас и запугала настолько, что никто из нас не отваживался подняться наверх и пожаловаться на нее родителям. Она шлепала нас тапками по голой спине, колотила щетками для волос, на несколько часов привязывала к стульям в неудобных позах, заставляя на все это время держать за спиной палку или грифельную доску, запирала в темноте, всячески издевалась и унижала. В качестве постыдного наказания она натягивала на нас красную ситцевую юбку (мне самому пришлось сшить для себя юбку) и островерхий колпак. На колпаке, так же как спереди и сзади наших костюмов, были прикреплены таблички с надписями «Лжец», «Ябеда», «Трус», «Увалень», которые нам тоже приходилось писать самим. В таком виде она выводила нас в парк и демонстрировала садовникам. Во время прогулок от парка до деревни мы должны были идти на равном расстоянии друг от друга, не переговариваясь, и представать перед крестьянами. Наша гордость была уязвлена, и мы подумать не могли, что крестьяне жалеют нас и считают ее сущим дьяволом... Когда мы были совсем еще малышами, она заставляла нас гонять обруч в самом сумрачном уголке парка, внушавшем нам особый страх - неподалеку от грота, окруженного высокими темными елями. Она заставляла нас каяться во лжи, которую мы не произносили, и в греха,х которые мы не совершали, и жестоко наказывала нас после следам таких признаний. Неделями нам запрещалось разговаривать друг с другом или хотя бы с одной живой душой.
...Как-то раз она заставила меня написать письмо дворецкому с просьбой приготовить для меня розги, которыми меня надлежало высечь за ложь, и попросила его зачитать письмо в людской. Однажды, когда я, повернувшись лицом к стене, стоял на стуле у двери классной комнаты, дворецкий проходил мимо и, взглянув на мою красную юбку, заметил: «Ба, да вы похожи на кардинала!» В тот миг я чуть не умер со стыда..
Во время обедов она забирала себе все сладости, а нам оставляла пудинг из риса или тапиоки, который мы дружно ненавидели. Приходилось прятать комки в шляпах, когда она отворачивалась, а после запихивать их в щели в стенах, где она вряд ли бы их обнаружила...
Едва ли были на свете другие дети из благородных семей, которые плакали так же часто и по делу.»
Правда, в своем детском дневнике он называл ее «милая Парри», что свидетельствует о том, что до дневников своих подопечных она тоже добиралась. Сестрам Джорджа мисс Параман раз и навсегда вбила в голову, что балы и театры суть грех, а сам Джордж, уже будучи в Итоне, писал домомучительнице письма и даже приехал на ее похороны и вбил кол ей в сердце.
Можно лишь радоваться, что это не типичное английское воспитание, а, скорее, воспитательная жесть густого замеса. Хотя существование таких садисток не зависит от эпохи, они встречаются сплошь и рядом :(
Источники:
Gathorne-Hardy, Unnatural History of the Nanny
David Gilmour, Curzon: Imperial Statesman
Вы готовы возненавидеть мисс Параман?
Четвертый барон Скарсдейл, как и многие великосветские отцы, растил своих отпрысков в строгости. Холодные спальни, прогулки в промозглую погоду, молитвы перед едой и после еды, розги в школе и дома, хлеб с прозрачным слоем масла - в принципе, все это нормально, так было у многих. Но каким-то образом Скарсдейлы наняли для своих детей изощренную садистку и совершенно не интересовались, что она вытворяет в детской, при том, что не заметить такое было затруднительно.
Мэри Эллен Параман родилась в семье тюремщика Норвичской тюрьмы. Дабы внушить ей и ее сестрам страх Божий и удержать их от пороков, отец приводил их на повешения, которые проводил собственноручно. Возможно, уже в детстве у них что-то перемкнуло в голове, но так или иначе, все четыре сестры работали няньками или гувернантками. В принципе, мисс Параман можно назвать скорее няней, нежели гувернанткой, потому что она занималась не столько образованием детей, сколько их воспитанием - отвечала за их кормление, прогулки, хорошие манеры. Иными словами, почти все время дети проводили с особой совершенно невменяемой.
Вот что писал о ней Керзон: «В моменты гнева она была жестокой и мстительной тиранкой. Порою мне даже казалось, что она безумна. Она жестоко издевалась над детьми, избивала нас и запугала настолько, что никто из нас не отваживался подняться наверх и пожаловаться на нее родителям. Она шлепала нас тапками по голой спине, колотила щетками для волос, на несколько часов привязывала к стульям в неудобных позах, заставляя на все это время держать за спиной палку или грифельную доску, запирала в темноте, всячески издевалась и унижала. В качестве постыдного наказания она натягивала на нас красную ситцевую юбку (мне самому пришлось сшить для себя юбку) и островерхий колпак. На колпаке, так же как спереди и сзади наших костюмов, были прикреплены таблички с надписями «Лжец», «Ябеда», «Трус», «Увалень», которые нам тоже приходилось писать самим. В таком виде она выводила нас в парк и демонстрировала садовникам. Во время прогулок от парка до деревни мы должны были идти на равном расстоянии друг от друга, не переговариваясь, и представать перед крестьянами. Наша гордость была уязвлена, и мы подумать не могли, что крестьяне жалеют нас и считают ее сущим дьяволом... Когда мы были совсем еще малышами, она заставляла нас гонять обруч в самом сумрачном уголке парка, внушавшем нам особый страх - неподалеку от грота, окруженного высокими темными елями. Она заставляла нас каяться во лжи, которую мы не произносили, и в греха,х которые мы не совершали, и жестоко наказывала нас после следам таких признаний. Неделями нам запрещалось разговаривать друг с другом или хотя бы с одной живой душой.
...Как-то раз она заставила меня написать письмо дворецкому с просьбой приготовить для меня розги, которыми меня надлежало высечь за ложь, и попросила его зачитать письмо в людской. Однажды, когда я, повернувшись лицом к стене, стоял на стуле у двери классной комнаты, дворецкий проходил мимо и, взглянув на мою красную юбку, заметил: «Ба, да вы похожи на кардинала!» В тот миг я чуть не умер со стыда..
Во время обедов она забирала себе все сладости, а нам оставляла пудинг из риса или тапиоки, который мы дружно ненавидели. Приходилось прятать комки в шляпах, когда она отворачивалась, а после запихивать их в щели в стенах, где она вряд ли бы их обнаружила...
Едва ли были на свете другие дети из благородных семей, которые плакали так же часто и по делу.»
Правда, в своем детском дневнике он называл ее «милая Парри», что свидетельствует о том, что до дневников своих подопечных она тоже добиралась. Сестрам Джорджа мисс Параман раз и навсегда вбила в голову, что балы и театры суть грех, а сам Джордж, уже будучи в Итоне, писал домомучительнице письма и даже приехал на ее похороны и вбил кол ей в сердце.
Можно лишь радоваться, что это не типичное английское воспитание, а, скорее, воспитательная жесть густого замеса. Хотя существование таких садисток не зависит от эпохи, они встречаются сплошь и рядом :(
Источники:
Gathorne-Hardy, Unnatural History of the Nanny
David Gilmour, Curzon: Imperial Statesman