Варенька.
"Я - это любовь"(с)
У нее потрясающие волосы. Каштановые волны, с рыжим отливом, как будто солнце застряло в кудряшках и не может выбраться. Мне все время хочется запустить руку в ее шевелюру, но боязнь, что она решит, что я странная, каждый раз останавливает меня. Это желание возникает где-то в груди, рвется из подрагивающих кончиков пальцев, и в конце концов, меня выдает лицо: она берет мою руку, обняв ее ладонями, лодочкой, целует мои пальцы, легко, невесомо, почти не касаясь. я решаюсь.
-Знаешь, я...у меня...
(тугой ком из слов застрял в глотке, мешая продолжить)
В конце концов, молча протянула бумажку.
-А Павлик знает?
-Я еще не звонила.
(Осень за нашими спинами пронзительна в своем синем небе, а еще запахах костров и школьных воспоминаний.)
По ее лицу пробежала волна, как будто мысли сменяли друг друга слишком быстро. Варька притянула меня к себе, одним махом уничтожив последнее пространство между нами, и - поцеловала...
какая же она тонкая!
все будет завтра: Разговор с Павликом, и череда больниц, и отчаяние, и долгие зимние ночи, и трещина в потолке, и трещина в потолке, и трещина...
:::
В открытое окно шел теплый весенний воздух, выгоняя стойкий запах лекарств и безысходности.
Пашка сидел рядом, огромный и как-то внезапно неуместный в моей маленькой комнате. Чашки с чаем играли роль антуража, пить его, похоже, никто и не собирался. (Ох, знал бы ты сколько было выпито за зиму...)
Кроме предложения "остаться друзьями" никто за последние 15 мин не сказал ни слова. Молчание - третий в нашей беседе...
-Авантюристка твоя Варька.
Вдруг бросил он зло.
-Мы с ней спали, знаешь... разругались под Новый год.
"-почему моя?", губы сами сложились, еще не осознав, что такое они говорят...
-Да ты знаешь, что мы с Варькой еще летом тогда на даче...
я молчала, только глаза сами выдали: злой прищур складывался сам собой.
Я молчала. Смотрела на полки. Вот набор собачек, это подарок Пашки на день рождения. Вот плюшевый медведь, сидит на диване. Варькин. Так вот за кого вы меня принимали! (Но ты и есть, ты и есть ребенок! - ответил внутренний голос.)
он потоптался неловко в коридоре.
-Ну ты, если надо, обращайся.
это "обращайся" вышло как-то размыто - и он, наконец, вышел.
:::
в полутьме коридора меня караулило зеркало. Посмотрелась - хороша! шея тощая, головенка лысая - ну точно узник "Освенцима". Я рассмеялась, впервые за эти пол-года.
Вспомнила не к месту ту осень, и на душе стало легко-легко.
Набрала телефон. ЕЕ телефон. "Тут ТВОЙ Павлик заходил..." там - растерянное молчание. Я просто таки представляю себе это лицо, эти рыжие локоны, эти дрожащие ресницы - и месть становится... да никакой, просто исчезает, просто больше некому мстить. Я разлюбила. Смотрю на трубку, на свою руку, как на незнакомое существо. молча даю отбой. иду на балкон. Курить.
Да, впервые за пол-года, мне теперь можно.
Последний прожитый год уплывает вместе с дымом, вперемешку с прозрачным весенним воздухом.
Свободна, абсолютно свободна.
:::
У нее потрясающие волосы. Каштановые волны, с рыжим отливом, как будто солнце застряло в кудряшках и не может выбраться. Мне все время хочется запустить руку в ее шевелюру, но боязнь, что она решит, что я странная, каждый раз останавливает меня. Это желание возникает где-то в груди, рвется из подрагивающих кончиков пальцев, и в конце концов, меня выдает лицо: она берет мою руку, обняв ее ладонями, лодочкой, целует мои пальцы, легко, невесомо, почти не касаясь. я решаюсь.
-Знаешь, я...у меня...
(тугой ком из слов застрял в глотке, мешая продолжить)
В конце концов, молча протянула бумажку.
-А Павлик знает?
-Я еще не звонила.
(Осень за нашими спинами пронзительна в своем синем небе, а еще запахах костров и школьных воспоминаний.)
По ее лицу пробежала волна, как будто мысли сменяли друг друга слишком быстро. Варька притянула меня к себе, одним махом уничтожив последнее пространство между нами, и - поцеловала...
какая же она тонкая!
все будет завтра: Разговор с Павликом, и череда больниц, и отчаяние, и долгие зимние ночи, и трещина в потолке, и трещина в потолке, и трещина...
:::
В открытое окно шел теплый весенний воздух, выгоняя стойкий запах лекарств и безысходности.
Пашка сидел рядом, огромный и как-то внезапно неуместный в моей маленькой комнате. Чашки с чаем играли роль антуража, пить его, похоже, никто и не собирался. (Ох, знал бы ты сколько было выпито за зиму...)
Кроме предложения "остаться друзьями" никто за последние 15 мин не сказал ни слова. Молчание - третий в нашей беседе...
-Авантюристка твоя Варька.
Вдруг бросил он зло.
-Мы с ней спали, знаешь... разругались под Новый год.
"-почему моя?", губы сами сложились, еще не осознав, что такое они говорят...
-Да ты знаешь, что мы с Варькой еще летом тогда на даче...
я молчала, только глаза сами выдали: злой прищур складывался сам собой.
Я молчала. Смотрела на полки. Вот набор собачек, это подарок Пашки на день рождения. Вот плюшевый медведь, сидит на диване. Варькин. Так вот за кого вы меня принимали! (Но ты и есть, ты и есть ребенок! - ответил внутренний голос.)
он потоптался неловко в коридоре.
-Ну ты, если надо, обращайся.
это "обращайся" вышло как-то размыто - и он, наконец, вышел.
:::
в полутьме коридора меня караулило зеркало. Посмотрелась - хороша! шея тощая, головенка лысая - ну точно узник "Освенцима". Я рассмеялась, впервые за эти пол-года.
Вспомнила не к месту ту осень, и на душе стало легко-легко.
Набрала телефон. ЕЕ телефон. "Тут ТВОЙ Павлик заходил..." там - растерянное молчание. Я просто таки представляю себе это лицо, эти рыжие локоны, эти дрожащие ресницы - и месть становится... да никакой, просто исчезает, просто больше некому мстить. Я разлюбила. Смотрю на трубку, на свою руку, как на незнакомое существо. молча даю отбой. иду на балкон. Курить.
Да, впервые за пол-года, мне теперь можно.
Последний прожитый год уплывает вместе с дымом, вперемешку с прозрачным весенним воздухом.
Свободна, абсолютно свободна.
:::