Осень халасо (Глава 1)
Незаконченная книга, 217-219 стр.
Осень халасо
Глава 1
Когда я работал в Воронежском пединституте, у меня была отдельная группа студентов из Китая, которым я преподавал живопись. Мне достались раздолбаи, которые часто прогуливали занятия. Только студент Лю Ган исправно ходил всегда. Однажды он честно пришёл один из всей группы предупредить, что сегодня никто не сможет заниматься живописью, потому что декан поручил всем разучивать патриотическую песню о дружбе народов. Сунул мне пачку китайских сигарет и ушёл петь с товарищами. Он всегда дарил мне сигареты, несмотря на то, что я не курил.
Лю Ган любил Россию и прожил там семь лет. После окончания основного обучения решил писать кандидатскую диссертацию. Все семь лет он жил в студенческом общежитии и готовил китайские блюда для своих соотечественников. Иногда он приглашал меня на ужин оценить его очередной кулинарный опус. Однажды я спросил его, нравится ли ему русская кухня, Лю Ган кивал головой:
- О-о! Да, это осень вкусно!
- А есть у тебя любимое блюдо?
- Да, да, - кивал Люган, - майонез! Майонез - осень халасо!
Как-то раз Лю Ган привел ко мне в мастерскую какого-то китайца и сказал, что это его учитель, товарищ Шень, известный художник из города Чунчинь. Оказалось, что учитель приехал в Воронежский пединститут преподавать живопись. Он подписал какой-то контракт на русском языке и получилось, что прибыл по студенческому обмену. Его поселили в общежитие со студентами, где он прожил полгода. Россию он в основном наблюдал из окна своей маленькой комнатки, работая над пейзажами по фотографиям. Иногда, отдыхая от работы, он с друзьями стрелял из пневматической винтовки из того же окна по бутылкам, стоявшим у мусорки.
Товарищ Шень пришел с пачкой сигарет. Я налил ему коньяка. Захмелев, Шень стал нахваливать мои акварели:
- О-о! Халасо! Осень халасо!
Сказал, что мог бы помочь мне с выставкой в своём родном Чунчине. Лю Ган перевёл мне, что это большой современный город и там такие работы будут интересны людям, и люди точно что-то купят.
Я писал их в течении нескольких лет путешествий по Европе и России. Каждый раз работал с натуры, рядом с каким-нибудь водоёмом, из которого и брал воду: от каналов Петербурга и Венеции до Ламанша и Атлантического океана. Эти пробы воды были для меня подобны священному ритуалу. В них было что-то очень личное и эти работы были очень дороги для меня. Мне всегда жалко было их продавать, но и хранить все в закрытых папках тоже не хотелось. Я мечтал их когда-нибудь выставить. Но в России не так много ценителей акварели, и это было бы слишком затратно. Поэтому я сразу принял предложение о выставке в Китае, и мы договорились о возможных сроках.
Вскоре товарищ Шень попросил помочь устроить его персональную выставку в музее изобразительных искусств в Воронеже. Стоит отметить, что это лучшее место в городе, где можно было бы выставиться. Это серьёзный музей с богатой коллекцией русского и западноевропейского искусства, и сделать выставку там большая честь для любого художника. Мне посчастливилось представить там совместный с французами кураторский проект, и товарищ Шень знал, что в музее ко мне относятся хорошо. Договориться о его выставке было довольно сложно. Товарищ Шень должен был уехать уже через три месяца, а график музейных мероприятий на ближайшие полгода был уже утверждён. Тем не менее, директор пошёл на встречу, и выставку вскоре открыли.
Шень все время благодарил меня за помощь, дарил сигареты и повторял, что будет помогать мне в Китае. С ним мы общались только через переводчиков. За полгода жизни в России он выучил единственную фразу:
- Осень халасо!
Когда он вернулся в Чунчинь, я начал готовиться к поездке. Оформил визу, договорился с руководством института, чтобы мне предоставили отпуск в начале учебного года и купил билеты себе и Лю Гану. Он согласился лететь со мной в качестве помощника и переводчика. Товарищ Шень обещал найти хорошую галерею и жилье.
За четыре дня до вылета Лю Ган сообщил, что товарищ Шень уехал из Китая на год куда-то в другую страну и помочь не сможет. В Китае нас никто не ждал. Сдавать билеты не хотелось. В тот же день мои китайские студенты собрали экстренное заседание в баре. Решался вопрос о том, кто меня встретит в Китае. В итоге вместо города Чунчиня мне предложили город Цзинань. Вместо товарища Шенья, предложили дядю Щу. Щу - дядя студента Вэна, у которого я руководил дипломной работой. Дядя Щу там заведовал какой-то школой искусств и теперь он должен был нас встречать и помогать с выставкой.
В Цзинане как раз не так давно работал мой учитель Георгий Пушин, он знал дядю Щу. Я купил коньяк и пошёл к нему проконсультироваться. Я нервничал, Пушин меня успокаивал:
- Не переживай, Серега! Дядя Щу тебе поможет! - говорил Пушин.
Вскоре мы с Лю Ганом и его подругой уже шли по Пекину. Пекин пытался нас расположить к себе своим тёплым октябрьским солнцем, но я не переставал нервничать: организовать нормально выставку, ради которой я приехал, за два месяца без предварительных договорённостей очень сложно. В этой стране я не знал никого, кроме моего переводчика и его подруги.
Через пару дней мы уже стояли на вокзале в Цзинане. Нас никто не встречал. У меня был огромный чемодан, в двойном дне которого томились около 70 акварелей. С нашими вещами мы втроём даже не могли втиснуться в одну машину. Мы взяли два такси и поехали искать дядю Щу.
Далее: Осень халасо (Глава 2)