Интервью

[balovin]

Свежая публикация, в связи с "Эвтаназией":

Сергей Баловин: «Без пиара художник обречен на нищенское существование»

Сергей Баловин - молодой (ему 27 лет), но уже известный в России и других стран художник из Воронежа:  его выставки проходили во Франции и Германии, а два последних года он живет и работает в Китае. Там, в своей квартире-студии, Сергей еженедельно проводит вечеринки, на которые молодые музыканты, артисты, режиссеры, журналисты и просто хорошие люди съезжаются со всего мира. На этих встречах устраивают фотосессии, рисуют картины, смотрят фильмы вместе с их создателями, музицируют и т.д. Художник не мыслит своего творчества без общения. Его самые значительные проекты основаны на принципе интерактивного взаимодействия с людьми, и зритель для него - всегда соавтор. О всех своих проектах он пишет в блоге, в соцсети «Вконтакте», на личном сайте, приглашая зрителей к диалогу.  Баловин успевает участвовать и в международных событиях в мире искусства - например, на проходившем в 2011 году в Санкт-Петербурге фестивале «Современное искусство в традиционном музее»  он представлял проект «Природа». О жизненном пути, новом проекте «Эвтаназия» и многом другом корреспондент «ВК» разговаривает с Сергеем Баловиным.


Удача и жизненная необходимость

«Раскрутиться» обычному студенту Пединститута помог случай. Начинающий художник, возвращающийся домой после занятий, и подумать не  мог, что случайно подсевший к нему в автобусе подвыпивший попутчик, даст «путевку в жизнь»: поможет ему и его однокурсникам организовать первую выставку.  Начинающим живописцам, чиновник (как выяснилось), выдал 10 тыс. рублей - для молодых и голодных студентов сумма по тем временам невиданная. Так, благодаря случайному знакомству, появилась творческая группа «Одни». Молодые люди считали себя уникальными воронежскими авангардистами. Амбиций им было не занимать. И вели себя они подобающе: устраивали необычные, порой даже безумные, акции. Например, в 2006 году, в галерее «Нефта»  во время модного показа забрызгали зрителей краской.

Из других его проектов воронежцам известна выставка «Petit», которая проходила в Областном художественном музее им. Крамского.  К тому времени  Сергей, окончив Пединститут,  уже преподавал.  Занимался и с иностранными студентами. Ему захотелось сделать проект, в котором могли бы участвовать ребята из разных стран. А так как они были сильно ограничены в деньгах, Сергей и Луиз Морин  (французская художница, приехавшая в Воронеж по обмену) рассудили: экспозиция должна быть малобюджетной, но  интересной. Так  родилась идея маленькой выставки, которую можно было бы перевозить в чемодане из одной страны в другую. К слову, практически все проекты Сергея  «продиктованы необходимостью  и вытекают из самой жизни».  С этой выставкой Баловин побывал во Франции и Германии.

Головокружение от успеха и стремительное падение

Последние два года Сергей живет в Китае, и, как это ни парадоксально, его первая персональная выставка состоялась именно там, а не в родном городе. Все без исключения картины были распроданы за три дня. Приходили и позже, просили  что-то продать, но Сергей лишь разводил руками: «Все продал, нет ничего». Тогда китайцы стали просить продать незаконченные работы. Как ни пытался художник спорить с ними - было без толку, пришлось и эти продать.  Успех той выставки был объясним. Директор местного Союза художников, посмотрев акварели Сергея,  сказал, что в провинциальном китайском Шаньдуне (где жил автор - прим. Ю.Р.) местные жители предпочитают классику. Пришлось Сергею писать то, от чего он все время отказывался - реалистические пейзажи. Работать нужно было быстро, и за 2 месяца он создал более 100 полотен. Все это время он жил и расплачивался в Поднебесной… своими же картинами. «Это было безумное время, мне приходилось очень много работать: большую часть картин  я писал, чтобы показать на выставке, но еще какую-то часть я писал, чтобы расплатиться за кухню, за рамки… При этом работалось мне, на удивление, быстро и легко - в день я писал по несколько картин», - так вспоминает то время художник.

Вторая выставка в Китае имела не меньший успех, однако уже следующая, третья, оказалась провальной: не было продано ни одной картины. Сергей же вложил в нее все свои деньги. Видимо, запросы провинциальных китайцев художник полностью удовлетворил. Нужда подтолкнула Сергея  к созданию нового проекта -  «Натуральный обмен», который впоследствии  был номинирован на престижную премию в области современного искусства, учрежденной фондом имени Сергея Курехина. Каждый желающий мог получить свой портрет, обменяв искусство художника на более обыденные вещи. В итоге Сергей обзавелся  всем необходимым -  от зубной щетки до бытовой техники и даже барабанной установки. Одну из таких акций он сделал благотворительной: в качестве объектов обмена художник предложил всем желающим принести детские книги, передав их потом благотворительной ассоциации The Library Project, которая снабжениет литературой бедные провинциальные школы Китая.  Последними участниками «Натурального обмена» стали сразу три известных персоны подряд: Андрей Понкратов, путешественник и ведущий телеканала «Моя планета», а так же два известных блогера: Рустем Адагамов (Drugoi) и Илья Варламов (Zyalt). К слову, это не единственный «книжный» проект Баловина. На одной из своих персональных выставок он представил  «Незаконченную книгу», странную брошюру, изданную сразу на русском, китайском и английском языке, и повествующую о впечатлениях воронежского художника от Китая. Эта брошюра скорее напоминает вырванные из книги страницы: отсутствует обложка, на лицевой стороне - текст введения без заголовка, нумерация начинается сразу с числа 217. «Появится ли недостающее содержание, и каким оно будет - зависит от вас, моих соавторов», - обращается в конце своего текста Баловин к своим зрителям и читателям.

Смерть классики как вынужденная мера

Провал третьей выставки подтолкнул Сергея к созданию и другого проекта. Если академические пейзажи не продаются - значит, они не актуальны, решил художник и «приговорил» их к «высшей мере». Уничтожить картины Баловин решил художественным способом: поверх пейзажей написать новые сюжеты - в стиле модных нынче абстракционистов.

Свой проект Баловин назвал «Эвтаназия» и раз в неделю в костюме хирурга производит операцию «умерщвления» одного из произведений. 9 января состоялся первый перформанс, на котором Сергей записал зимний пейзаж белой краской, а затем нарисовал по центру монохромную голубую полосу. Эта «казнь» была посвящена творчеству Брайса Мардена - одного из самых богатых ныне живущих художников, работающих в стиле абстрактного минимализма. На многих его картинах изображены только две-три широких полосы в приглушенных тонах. При этом цены на работы мастера достигают нескольких миллионов долларов. Вторая «эвтаназия» состоялась 16 января и посвящена не менее известной личности в художественном мире - Иву Кляйну, «гению синего цвета».

- Какой смысл в твоей акции? Что ты хотел ею сказать?

- Смысл в том, как многие уже правильно подметили, «срубить бабла». Надо, во что бы то ни стало, продать эти холсты, вот я и придумал такой ход, чтобы привлечь внимание публики. Это делает меня известнее, а, соответственно, и цены растут. Ну а если серьезно… Нет, не хочу быть серьезным.

Этот проект, с одной стороны, вызывает в людях чувства, с другой стороны - мысли. И у каждого они свои, но две полярности определены изначально. Поэтому возникает конфликт, и, как следствие, дискуссия. Для кого-то мои уничтожаемые пейзажи - искусство, для кого-то искусство - это акт их уничтожения. Для кого-то ни то ни другое не является искусством. Люди выражают свое отношение, спорят. В спорах рождается истина. А, может быть, истина как раз в том, что ее нет?

Я ничего не утверждаю этим проектом, скорее задаю вопросы. Причем ответов на них я сам не знаю. И не уверен, что они существуют. Но мне нравится этот живой дискусс, от этого я получаю кайф. Если это еще и принесет мне денег, кайф только удвоится. Не принесет - ну, значит, так надо.

Я не уничтожаю классику. Эти работы - не классика, классика - в музеях. Это лишь поверхностное подобие. Результат моего многолетнего обучения в академической системе, где принято поклонение классикам ХIX века. Я, как и большинство провинциальных художников, вырос в вакууме этой системы, не признающей искусством ничего, кроме так называемого традиционного реализма. Хотя, на мой взгляд, то, что в рамках этой системы принято считать реализмом уже давно перестало быть реализмом. Это было реализмом в XIX веке. Это признается реализмом только внутри этого искусственно созданного вакума. Но реальность с тех пор изменилась, и когда этот вакуум разрушается, художнику открывается иной мир с иными законами. Для кого-то это оборачивается катастрофой. Большинство просто уходят из творчества после окончания учебного заведения. Из моих однокурсников почти никто искусством  сейчас не занимается. В лучшем случае, на уровне хобби. Осознание того, что я жил в иллюзии XIX века, пришло ко мне после окончания вуза. Вначале у меня был шок. И я понял, что, если хочу продолжать заниматься искусством и выживать за счет этого, я должен познать законы современного мне мира, и законы современного искусства.

Акт уничтожения этих работ - это уход от прошлого и попытка постичь настоящее. Через прыжок длиной в сто лет. Я не утверждаю тем самым, что Исаак Левитан - ничто, а Брайс Марден - все. Я лишь показываю, что было одно, а на смену пришло другое. Я не знаю, лучше оно или хуже, но оно другое. Да, я утверждаю: что-то модно, а что-то - нет. Это факт. Но мода не определяет значимость. Она лишь иллюстрирует тенденции сегодняшнего дня. А зритель уже делает выводы, нравятся ему эти тенденции или нет. Я пытаюсь понять их суть, и в этом смысле мое образование продолжается.

Можно, конечно, всю жизнь существовать в искусственном вакууме: пойти преподавать за копейки в художественную школу или вуз, вступить в союз художников и ждать пока кто-то из коллег отдаст богу душу, чтобы занять его мастерскую, потому что на собственную студию в этом случае денег не будет. И жить с призраками XIX века. Но я предпочитаю живых людей, свободу и свежий воздух.

- В своем блоге ты недавно написал, что «Эвтаназия» потребовала гораздо больших энергетических затрат, чем самая напряженная акция в рамках «Натурального обмена», когда за день пришлось сделать около 40 портретов. Какие затраты? Разве так сложно закрасить белой краской старую картину?

- Я действительно очень сильно устал. Хоть эти пейзажи и создавались на продажу - довольно быстро, и где-то даже халтурно, - им предшествовали годы обучения и какой-то опыт. С ними связаны воспоминания. И они хранят в себе это. И вот записываешь холст, а прежний цвет все равно прорывается через новый слой. Ждешь пока просохнет, потом еще раз, потом еще… Словно пытаешься забыть прошлое, а оно все равно с тобой. А потом эта полоса посередине - казалось бы, ничего особенного. Но ее же надо как-то вживить туда. А записанный холст, по сути своей, - труп. Надо как-то заставить произведение жить по новым законам. Задача была - оставить в новом произведении что-то от прежнего и установить параллель с творчеством чужого для меня художника.

- А что в новом произведении ты оставляешь от прежнего? Настроение?

- Да, именно его. Из прежнего я беру цвет и сохраняю фактуру мазков. Она создает определенный рельеф. Я пытаюсь сделать так, чтобы можно было почувствовать: под новым красочным слоем живет что-то еще.

- Среди комментариев в твоем блоге много нелестных.  Например, люди писали, что ты этой акцией всего лишь хочешь, в очередной раз, привлечь внимание публики, прессы к своей персоне, что ты правильно сделал, уничтожив свои картины - грош цена им, наконец, что ты пытаешься хоть как-то продать свои работы. Мне кажется, что люди, по сути, правы: пиар тут, да и только. Тебе даже советовали взять в руки новый холст и создать новую, уникальную вещь…

- Не буду спорить, так и есть. Мне важно внимание публики. Мои проекты интерактивны по сути. Публика - мой соавтор. Я в пиаре не вижу ничего предосудительного - всем известные художники так или иначе пиарятся, только в большинстве случаев им помогает кто-то другой, причем за деньги. Я же занимаюсь пиаром сам. Во-первых, потому что у меня не достаточно средств для настоящей рекламы, а, во-вторых, у меня это получается. А без пиара художник обречен на нищенское существование. Я не согласен с тем, что он должен быть голодным. Художник вообще никому ничего не должен. Хотя и у меня бывают тяжелые времена, когда приходится влезать  в долги. В такие моменты мозг начинает работать интенсивнее: рождаются самые значительные проекты, вроде этого. Но все время голодать я не готов, мне хочется жить красиво:  хочу путешествовать, жить в теплой квартире, иметь средства на реализацию моих идей. За что и борюсь. И, считаю, что чего-то уже добился. Есть люди, которые, глядя на меня, тоже меняют свою жизнь - начинают путешествовать, открывают для себя мир. Мне кажется, это здорово, и я рад, что могу мотивировать людей к действию.

- Если тебя попросят не уничтожать картины, предложат денег за них, согласишься или не изменишь искусству, и продолжишь акцию ради акции?

- Соглашусь, конечно. Я не вижу в этом никакой измены, тем более искусство ли это - вопрос открытый. В моем блоге был пост: если будут желающие сохранить эти пейзажи, они могут их выкупить. Но потом я убрал этот текст, потому что это похоже на шантаж. Но, если человек считает, что работа должна жить и готов чем-то пожертвовать, чтобы ее спасти, у него есть такой шанс. В каком-то смысле тут игра, где работает известное правило: «Искусство требует жертв». Зритель приносит в жертву деньги, я - свои работы. Как заработанные кем-то деньги, так и созданные мной пейзажи - это результат потраченного времени и сил. Я готов принести их в жертву ради искусства. А готов ли сопереживающий зритель, покажет время.

Время показало, что работы Баловина пользуются спросом, но будут ли они покупаться - вопрос по-прежнему открытый. После нашего разговора с Сергеем к нему в студию зашел гость, «простой рабочий» из России, как его охарактеризовал художник, и загорелся идеей приобрести работу с первой «эвтаназией». «Я сказал, что она, во-первых, еще не закончена, а,  во-вторых, вряд ли он потянет ту цену, которую я на нее теперь поставлю, следуя логике проекта», - рассказывает Баловин. Цену Сергей заломил не маленькую. Не изменяя цифр с прайса на пейзажи, поменял только валюту: с юаней на евро. И если раньше классическая картина стоила  6888 юаней, то посвященная Брайсу Мардену обойдется в  6888 евро.

Автор - Юлия Репринцева,
опубликовано в «Воронежском курьере»
21 января 2011 года