О романе А. Иличевского "Математик"
Сюжетная схема романа является реализацией метафоры Д.Гильберта о математике как альпинисте, покоряющем вершину горы. Архетипических образа в романе всего три: математика-мать-гора. Математика похожа на гору своей вершинностью, мать - своей способностью порождать новое из недр.
Главный герой - преуспевающий математик Максим Покровский, профессор американского университета - после получения филдсовской медали отправляется на поиски себя: теряет жену, детей и работу, мотается между Белоруссией, где ищет кости деда, и Сан-Франциско, где разносит пиццу. Непрерывно пьет, ищет любовных утех у нелюбимых, воспринимает жизнь как кино, пишет киносценарий об альпинистах, отправляется штурмовать реальную вершину горы. На последних страницах романа герой сходит с маршрута и отправляется навестить сильно пьющую мать в Долгопрудный. Тем история и кончается.
В романе есть три очевидных неправды, о которых нужно сказать обязательно. Первая неправда - миф о гениальности Максима Покровского. Уже с первых страниц романа перед нами хронический наследственный алкоголик, человек с абсолютно мутным сознанием, который едва ли может понять, где он находится. Наука и алкоголизм несовместимы, алкоголик не может быть гением фундаментальной науки. Можно еще поверить в то, что Максим запил после своего открытия. Но поверить, что он всегда помногу пил и при этом продуктивно мыслил, совершенно невозможно. Алкоголь съедает мозг человека, осыпает мозги (как писал Есенин) очень быстро. После этого осыпания мозгов чистая продуктивная мысль сменяется фантазиями теологического или мистического свойства. Именно это впоследствии и происходит с героем. Вместо того, чтобы найти новую проблему внутри самой науки (как это делали Гаусс или Пуанкаре, перешедшие от алгебры к астрономии и физике), Покровский внезапно обнаруживает в себе желание осчастливить человечество путем воскрешения предков. Еще один математик, уподобясь Фоменко, становится на путь иллюзорного управления историей. Разумеется, это путь в никуда - то есть, либо в паранауку, либо в теологию. Но для теологии нужна какая-никакая культура, а этим наш герой не обладает вовсе. Будучи электронно-вычислительной машиной типа набоковского шахматиста Лужина, Максим не знает ни времени, ни пространства, за исключением часовых поясов и расположения городов, в которых приземляется его самолет. Музыка, театр, литература, история не занимают его, а сама жизнь воспринимается как кинематограф. Для людей такого типа атомная бомба была хорошей физикой. Они находятся вне этики. И здесь еще одна страшная неправда романа.
Всякой вещи в этом мире может угрожать только то, что ей противоположно, но не то, чего ей недостает. Так безграничному уму угрожает только безумие, но никак не сердце. Обнаружив в себе недостаток любви к людям, Максим стремится восполнить его вполне рациональными средствами - через знакомство с городом, через схему расчетов генокода умерших людей. Полюбить живого человека просто так и ради него самого ему не под силу. Напрасно автор пытается уверить нас в обратном. Максим уходит от своей прежней жизни, чтобы ничего не понять в той, куда он попал. Может быть, оттого, что попал слишком поздно. И здесь нужно сделать небольшое отступление.
Максим Покровский - типичный представитель своей субкультуры, золотой московский мальчик, сын астрофизика и физика, не знавший нужды, не служивший в армии, не работавший за гроши в нескольких местах, легко получивший свои должности и премии, не знающий жизни в ее основах. В этом смысле жизнь его протекает наоборот. Не будучи разносчиком пиццы в пятнадцать лет, он стал им в сорок, поскольку без понимания некоторых основ невозможно чистое мышление, равно как невозможна и добродетельная жизнь. Однако эти основы не становятся понятнее для него, поскольку его личность уже сформирована. Это холодный эгоист, за каждым шагом которого видно желание прославиться и осчастливить человечество. Он уже не способен к любви. Во всяком случае, попытка полюбить кости умершего деда является для него тем суррогатом любви, который не открывает для души перспектив будущей жизни. Разносить пиццу нужно было раньше. Максим же попадает в положение Дон-Кихота, не ко времени и не к возрасту пытающегося совершать никому не нужные рыцарские подвиги.
Однако за всей этой местами правдивой, местами недостоверной фабулой мы видим попытку заглянуть в глубины гораздо более серьезного сюжета - а именно, в причину аскезы и подвижничества Григория Перельмана (в тексте даже упоминаются работы героя по геометризации потоков Риччи). Роман заканчивается сходом героя с альпинистского маршрута и возвращением к матери. Почему? Перельман один из немногих, кто осознал простую вроде бы вещь: стремление к сладкой жизни и наемничество к Чужому не позволят человеку познать истину. Можно какое-то время жить и работать за границей, но результат получишь только после того, как возвратишься к родине и к матери. Его могучий этический конфликт с современным состоянием умов, говоря словами Шекспира, “повернул глаза зрачками в душу”. Конечно, Максим Покровский не был способен на такое духовное стояние. Единственное усилие, которое он сумел сделать над собой, - не пить. Однако это не просветило его, не повернуло к Богу. Герой возвращается к матери, но мать насквозь пропитана алкоголем, рядом с ней можно только умереть. Мать Покровского не похожа на мать Перельмана.
Теперь о новой идее Покровского. Она безумна. Создав человека из генокода трупа, не вернешь к жизни того самого человека, не насытишь его прежним воспитанием и прежней культурой. Да и вообще - вряд ли возвращение оболочки твоего пращура станет поводом для вашей взаимной любви, даже для симпатии. Он ведь знать не знает, кто он такой, а тебе его опыт никак не пригодится. Алкоголь осыпал мозги ученого. Ученый был хороший, но не бог весть что, не избранник богов.
Почему же роман является портретом поколения? Среди моих знакомых есть много математиков, программистов и физиков, уехавших за границу в поисках лучшей жизни, славы и карьеры. Замечу, что все это они нашли. И третья художественная неправда книги опровергается именно их биографиями. Успешные мои ровесники стали профессорами на лучших кафедрах, они возглавляют целые институты, их постоянно цитируют, они руководят огромными конференциями и летними школами. Жизнь их состоялась, никто не мечтает разносить пиццу и жить в трущобах, они живут в лучших отелях мира, имеют целые парки машин и питаются свежими деликатесами всех кухонь мира. У них получилось все, за чем они ехали. А ведь за истиной никто из них и не ехал. Истину искал только Перельман. И что же в итоге? Удачливые неудачники. Все вроде бы есть, а вот дома, родины, истины - нет. Любви, кстати, тоже. Мужья и жены работают в разных странах, дети от разных браков учатся в школах разных континентов. Коротко сходятся с женами между самолетами в две страны, по выходным выводят детей в музеи. Питаются в ресторанах, занимаются йогой, исповедуют всякую лабуду под видом индуизма. Веры у них тоже нет.
Роман Иличевского оказался несмелым. Вместо того, чтобы сказать правду о провале целого поколенческого проекта, он выдал нам эксцентричный образ пьющего русского гения, по-безуховски или по-толстовски мечтающего опроститься. Сложнее все. И суровее. В мире зреет нешуточный этический конфликт, на одном полюсе которого Перельман, на другом - Брейвик, а посредине Ларс фон Триер, который еще не решил, чья позиция ему ближе. Провал нашего поколенческого проекта является только частным случаем этого конфликта. Но чтобы ясно и смело осветить его - требуется перо и мысль человека другого масштаба. Да только откуда ему взяться, пока масштаб этот не будет задан волей предвечного картографа.
Главный герой - преуспевающий математик Максим Покровский, профессор американского университета - после получения филдсовской медали отправляется на поиски себя: теряет жену, детей и работу, мотается между Белоруссией, где ищет кости деда, и Сан-Франциско, где разносит пиццу. Непрерывно пьет, ищет любовных утех у нелюбимых, воспринимает жизнь как кино, пишет киносценарий об альпинистах, отправляется штурмовать реальную вершину горы. На последних страницах романа герой сходит с маршрута и отправляется навестить сильно пьющую мать в Долгопрудный. Тем история и кончается.
В романе есть три очевидных неправды, о которых нужно сказать обязательно. Первая неправда - миф о гениальности Максима Покровского. Уже с первых страниц романа перед нами хронический наследственный алкоголик, человек с абсолютно мутным сознанием, который едва ли может понять, где он находится. Наука и алкоголизм несовместимы, алкоголик не может быть гением фундаментальной науки. Можно еще поверить в то, что Максим запил после своего открытия. Но поверить, что он всегда помногу пил и при этом продуктивно мыслил, совершенно невозможно. Алкоголь съедает мозг человека, осыпает мозги (как писал Есенин) очень быстро. После этого осыпания мозгов чистая продуктивная мысль сменяется фантазиями теологического или мистического свойства. Именно это впоследствии и происходит с героем. Вместо того, чтобы найти новую проблему внутри самой науки (как это делали Гаусс или Пуанкаре, перешедшие от алгебры к астрономии и физике), Покровский внезапно обнаруживает в себе желание осчастливить человечество путем воскрешения предков. Еще один математик, уподобясь Фоменко, становится на путь иллюзорного управления историей. Разумеется, это путь в никуда - то есть, либо в паранауку, либо в теологию. Но для теологии нужна какая-никакая культура, а этим наш герой не обладает вовсе. Будучи электронно-вычислительной машиной типа набоковского шахматиста Лужина, Максим не знает ни времени, ни пространства, за исключением часовых поясов и расположения городов, в которых приземляется его самолет. Музыка, театр, литература, история не занимают его, а сама жизнь воспринимается как кинематограф. Для людей такого типа атомная бомба была хорошей физикой. Они находятся вне этики. И здесь еще одна страшная неправда романа.
Всякой вещи в этом мире может угрожать только то, что ей противоположно, но не то, чего ей недостает. Так безграничному уму угрожает только безумие, но никак не сердце. Обнаружив в себе недостаток любви к людям, Максим стремится восполнить его вполне рациональными средствами - через знакомство с городом, через схему расчетов генокода умерших людей. Полюбить живого человека просто так и ради него самого ему не под силу. Напрасно автор пытается уверить нас в обратном. Максим уходит от своей прежней жизни, чтобы ничего не понять в той, куда он попал. Может быть, оттого, что попал слишком поздно. И здесь нужно сделать небольшое отступление.
Максим Покровский - типичный представитель своей субкультуры, золотой московский мальчик, сын астрофизика и физика, не знавший нужды, не служивший в армии, не работавший за гроши в нескольких местах, легко получивший свои должности и премии, не знающий жизни в ее основах. В этом смысле жизнь его протекает наоборот. Не будучи разносчиком пиццы в пятнадцать лет, он стал им в сорок, поскольку без понимания некоторых основ невозможно чистое мышление, равно как невозможна и добродетельная жизнь. Однако эти основы не становятся понятнее для него, поскольку его личность уже сформирована. Это холодный эгоист, за каждым шагом которого видно желание прославиться и осчастливить человечество. Он уже не способен к любви. Во всяком случае, попытка полюбить кости умершего деда является для него тем суррогатом любви, который не открывает для души перспектив будущей жизни. Разносить пиццу нужно было раньше. Максим же попадает в положение Дон-Кихота, не ко времени и не к возрасту пытающегося совершать никому не нужные рыцарские подвиги.
Однако за всей этой местами правдивой, местами недостоверной фабулой мы видим попытку заглянуть в глубины гораздо более серьезного сюжета - а именно, в причину аскезы и подвижничества Григория Перельмана (в тексте даже упоминаются работы героя по геометризации потоков Риччи). Роман заканчивается сходом героя с альпинистского маршрута и возвращением к матери. Почему? Перельман один из немногих, кто осознал простую вроде бы вещь: стремление к сладкой жизни и наемничество к Чужому не позволят человеку познать истину. Можно какое-то время жить и работать за границей, но результат получишь только после того, как возвратишься к родине и к матери. Его могучий этический конфликт с современным состоянием умов, говоря словами Шекспира, “повернул глаза зрачками в душу”. Конечно, Максим Покровский не был способен на такое духовное стояние. Единственное усилие, которое он сумел сделать над собой, - не пить. Однако это не просветило его, не повернуло к Богу. Герой возвращается к матери, но мать насквозь пропитана алкоголем, рядом с ней можно только умереть. Мать Покровского не похожа на мать Перельмана.
Теперь о новой идее Покровского. Она безумна. Создав человека из генокода трупа, не вернешь к жизни того самого человека, не насытишь его прежним воспитанием и прежней культурой. Да и вообще - вряд ли возвращение оболочки твоего пращура станет поводом для вашей взаимной любви, даже для симпатии. Он ведь знать не знает, кто он такой, а тебе его опыт никак не пригодится. Алкоголь осыпал мозги ученого. Ученый был хороший, но не бог весть что, не избранник богов.
Почему же роман является портретом поколения? Среди моих знакомых есть много математиков, программистов и физиков, уехавших за границу в поисках лучшей жизни, славы и карьеры. Замечу, что все это они нашли. И третья художественная неправда книги опровергается именно их биографиями. Успешные мои ровесники стали профессорами на лучших кафедрах, они возглавляют целые институты, их постоянно цитируют, они руководят огромными конференциями и летними школами. Жизнь их состоялась, никто не мечтает разносить пиццу и жить в трущобах, они живут в лучших отелях мира, имеют целые парки машин и питаются свежими деликатесами всех кухонь мира. У них получилось все, за чем они ехали. А ведь за истиной никто из них и не ехал. Истину искал только Перельман. И что же в итоге? Удачливые неудачники. Все вроде бы есть, а вот дома, родины, истины - нет. Любви, кстати, тоже. Мужья и жены работают в разных странах, дети от разных браков учатся в школах разных континентов. Коротко сходятся с женами между самолетами в две страны, по выходным выводят детей в музеи. Питаются в ресторанах, занимаются йогой, исповедуют всякую лабуду под видом индуизма. Веры у них тоже нет.
Роман Иличевского оказался несмелым. Вместо того, чтобы сказать правду о провале целого поколенческого проекта, он выдал нам эксцентричный образ пьющего русского гения, по-безуховски или по-толстовски мечтающего опроститься. Сложнее все. И суровее. В мире зреет нешуточный этический конфликт, на одном полюсе которого Перельман, на другом - Брейвик, а посредине Ларс фон Триер, который еще не решил, чья позиция ему ближе. Провал нашего поколенческого проекта является только частным случаем этого конфликта. Но чтобы ясно и смело осветить его - требуется перо и мысль человека другого масштаба. Да только откуда ему взяться, пока масштаб этот не будет задан волей предвечного картографа.