Висенте АЛЕЙСАНДРЕ. Единство, обретенное в ней
Перевод с испанского Сергея Гончаренко
Счастье, струящееся у меня в ладонях,
лицо любимой, вместившее мир,
в котором сквозят неуловимые птицы,
улетая в страну, где ничто не бывает забыто.
Абрис любимого тела, алмаз и рубин,
солнечный луч, заключенный в объятья,
бездна, влекущая вниз колдовским заклинаньем,
ворожащим призывом влажных зубов.
Я бросаюсь в нее, потому что хочу умереть,
потому что хочу воскреснуть в огне, потому что
воздух не для меня, я умею дышать
только пожаром, бушующим в бездне, который
золотит и сжигает мне губы...
Не закрывай руками лица, опаленного страстью,
обагренного пурпуром всей твоей жизни,
позволь мне проникнуть взглядом в нежные недра,
где, умирая, я возрождаюсь навечно.
Любовь или смерть, и, любя, я хочу умереть,
стать тобою и кровью твоей, клокочущей лавой,
замкнутой в контуре этого терпкого тела,
текущей под кожей по самой границе жизни.
Поцелуй на устах у тебя как протяжная боль,
как брызнувшее зеркалом море,
как внезапная вспышка крыла,
а пальцы твердят наизусть твою кожу,
и волосы потрескивают искрами победоносного света,
луч или меч, занесенный над моим кадыком,
клинок, уже не способный рассечь
гордиев узел единства этого мира.
Из современной испанской поэзии. - М.: Прогресс, 1979. - С. 147-148.
Счастье, струящееся у меня в ладонях,
лицо любимой, вместившее мир,
в котором сквозят неуловимые птицы,
улетая в страну, где ничто не бывает забыто.
Абрис любимого тела, алмаз и рубин,
солнечный луч, заключенный в объятья,
бездна, влекущая вниз колдовским заклинаньем,
ворожащим призывом влажных зубов.
Я бросаюсь в нее, потому что хочу умереть,
потому что хочу воскреснуть в огне, потому что
воздух не для меня, я умею дышать
только пожаром, бушующим в бездне, который
золотит и сжигает мне губы...
Не закрывай руками лица, опаленного страстью,
обагренного пурпуром всей твоей жизни,
позволь мне проникнуть взглядом в нежные недра,
где, умирая, я возрождаюсь навечно.
Любовь или смерть, и, любя, я хочу умереть,
стать тобою и кровью твоей, клокочущей лавой,
замкнутой в контуре этого терпкого тела,
текущей под кожей по самой границе жизни.
Поцелуй на устах у тебя как протяжная боль,
как брызнувшее зеркалом море,
как внезапная вспышка крыла,
а пальцы твердят наизусть твою кожу,
и волосы потрескивают искрами победоносного света,
луч или меч, занесенный над моим кадыком,
клинок, уже не способный рассечь
гордиев узел единства этого мира.
Из современной испанской поэзии. - М.: Прогресс, 1979. - С. 147-148.