Грегори Дэвид Робертс Шантарам 2
Для главного героя важно не просто выжить ("Все в мире так извращено, что нам остается только одно - выжить. Это худшее, что мы можем сделать, но мы должны выжить"), но при этом остаться верным самому себе.
Он из тех людей, которые улыбаются, когда это нужно, а не когда им этого хочется. Примерно так улыбаются шимпанзе.
Всякий добродетельный поступок продиктован нечистой совестью. Может быть, это справедливо не для всех, но что касается меня, то это действительно так. На те немногие добрые дела, которые я совершал, меня всегда вдохновляло что-то темное в прошлом. Тогда я не понимал, но понимаю теперь, что в конечном счете мотив играет более важную роль в хорошем поступке, нежели в плохом. Когда мы полностью осознаем свою вину за причиненное другим зло, мы стремимся творить добро, чтобы спасти свою душу. Но при этом начинают выползать из тени все тайные мотивы, которые мы скрывали, все наши секреты. Темные мотивы наших светлых начинаний преследуют нас неотвязно. Путь наверх, к искуплению, особенно крут тогда, когда наши добрые поступки запятнаны постылыми делами.
Человек, спасающийся бегством, старается, преодолевая боль, вырвать из сердца свое прошлое, остатки своего бывшего «я», память о тех местах, где он вырос, о тех людях, кто любил его. Бегство позволяет ему выжить, теряя себя самого, но он всё равно проигрывает. Мы можем отвергнуть своё прошлое, но оно продолжает мучить нас, оно следует за нами, как тень, которая назойливо, вплоть до самой смерти, шепчет нам правду о том, кто мы такие.
…люди делятся на тех, кто убивает, чтобы выжить, и тех, кто живет, чтобы убивать. Типы, которым нравится убивать, часто вступают в схватку азартно и ожесточенно, но побеждают обычно те, кто борется за свою жизнь. … Факт остается фактом: стремление спасти свою жизнь оказывается сильнее желания отнять ее.
Мне никогда не встречались по-настоящему сильные люди, которые жили бы за счет слабых.
Даже тот, кого мы никогда и нисколько не жалели при жизни, заслуживает жалости, когда лежит мертвый перед нами. Жалость - разновидность любви, которая ничего не требует взамен и потому является своего рода молитвой. А по усопшему всегда надо помолиться. Замолкнувшее сердце, застывший купол не дышащей груди, оплывшие свечи глаз требуют молитвы. Каждый умерший - это разрушенный храм, и, глядя на него, мы должны пожалеть его и помолиться за него.
Хороший солдат не тот, который может черт знает что натворить, а тот, который может все вытерпеть.
Сказать, что у человека в душе, можно лишь после того, когда начнешь отнимать у него одну надежду за другой.
Все, что ты воспринимаешь осязанием, зрением, вкусом, обонянием или даже мысленно, неизбежно оказывает на тебя воздействие, пусть самое крошечное. На некоторые вещи - чириканье птички, пролетевшей вечером мимо твоего окна, или цветок, замеченный в траве уголком глаза, - ты даже не обращаешь внимания, но они тоже воздействуют на тебя. Другие, более значимые, - твой триумф, большое горе или твое отражение в глазах человека, которого ты только что пырнул ножом, - поступают в твою тайную коллекцию и изменяют твою жизнь навсегда.
Я завидовал его силе, позволившей ему идти с прямой спиной и высоко поднятой головой навстречу долгим годам страданий. Я завидовал его мужеству, спокойствию в его душе и полному пониманию себя самого.
Если мы не гордимся тем, как добываем деньги, они не имеют для нас ценности. Если мы не можем с их помощью улучшить жизнь наших близких, заработок теряет для нас смысл.
Мужчина должен найти хорошую женщину и завоевать ее любовь. А потом заслужить ее уважение. А потом дорожить ее доверием. И так должно быть долгие годы, пока они живут, пока не умрут. Вот в чем вся соль. Это самая главная вещь на свете… Мужчина становится мужчиной только после того, как он завоюет любовь женщины, заслужит ее уважение и сохранит ее доверие, а без этого он не мужчина.
Фанатизм - это противоположность любви.
Когда мы по-настоящему любим кого-нибудь, то сначала больше всего боимся, что он разлюбит нас. Но на самом деле нам надо бояться, что МЫ разлюбим его, когда он умрет и оставит нас. Я по-прежнему люблю тебя, Прабакер, люблю всем сердцем. Я не могу подарить тебе мою любовь, но иногда она мешает мне дышать. До сих пор мое сердце погружается иногда в печаль, в которой без тебя нет ни звезд, ни смеха, ни покоя.
Для некоторых мужчин слезы хуже, чем побои: рыдания ранят их больше, чем башмаки и дубинки. Слёзы идут из сердца, но иные из нас так часто и так долго отрицают его наличие, что, когда оно начинает говорить, одно большое горе разрастается в сотню печалей. Мы знаем, что слёзы - естественное и хорошее душевное проявление, что они свидетельство силы, а не слабости. И всё же рыдания вырывают из земли наши спутанные корни; мы рушимся, как деревья, когда плачем.
Хороший мужчина настолько силен, насколько это нужно правильной женщине с ним рядом.
Ревность, как и давшая трещину любовь, порождающая ее, не желает брать в расчёт ни времени, ни пространства, ни мудрых, взвешенных аргументов. Ревнивец может бросить злобный упрёк мёртвому или ненавидеть абсолютно незнакомого человека за одно звучание его имени.
Любовь нельзя убить. Ее не убьешь даже ненавистью. Можно задушить внутри себя влюбленность, нежность и даже влечение. Ты можешь убить всё это или превратить в прочное застывшее, свинцовое сожаление, но саму любовь ты всё равно не убьёшь. Любовь - это страстный поиск истины, иной, чем твоя собственная, и стоит тебе один раз её почувствовать, не обманывая себя, во всей полноте, и она останется навсегда. Каждый акт любви, каждый момент, когда сердце обращается к ней, - это часть вселенского добра, часть Бога или того, что мы называем Богом, а уж он-то не умрёт никогда.
Мужчины ведут войны, преследуя какую-то выгоду или отстаивая свои принципы, но сражаются они за землю и за женщин. Рано или поздно прочие причины и побудительные мотивы тонут в крови и утрачивают свой смысл. Смерть и выживание оказываются в конце концов решающими факторами, вытесняя все остальные, рано или поздно выживание становится единственной логикой, а смерть-единственным, что можно услышать и увидеть. И когда лучшие друзья кричат, умирая, а люди теряют рассудок, обезумев от боли и ярости в этом кровавом аду, а вся законность, справедливость и красота этого мира отбрасываются прочь вместе с оторванными руками, ногами и головами братьев, отцов и сыновей, - решимость защитить свою землю и женщин - вот что заставляет людей сражаться и умирать.
Вы поймете это, слушая их разговоры перед боем. Они говорят о доме, о женщинах и о любви. ы поймете, что это правда, глядя, как они умирают. Если человек в свои последние мгновения перед смертью лежит на земле, он тянет руку, чтобы зажать в ней ее горстку. Если умирающий еще в состоянии сделать это, он поднимет голову, чтобы взглянуть на горы, на долину или равнину. Если его дом далеко, он думает и говорит о нем. Рассказывает о своей деревне или городе, в котором вырос. В конце имеет значение только земля. И в свой последний миг человек не будет кричать о своих принципах - он, взывая к Богу, прошепчет или выкрикнет также имя сестры или дочери, возлюбленной или матери. Конец - зеркальное отражение начала. В конце вспоминают женщину и родной город.
Любовь - улица с односторонним движением. Любовь, как и уважение, - это не то, что ты получаешь, а то, что отдаешь.
Когда знаешь, что идешь на смерть, разум не приносит утешения. Когда приходит конец, понимаешь тщету гения и пустоту ума. А утешение можно найти, если оно, конечно, посетит тебя, в той странной, холодной, как мрамор, смеси времени и места, ощущении, которое мы обычно и называем мудростью.
Конец, когда он приходит, всегда наступает слишком быстро.
Добродетельность определяется тем, что мы делаем, а честь - тем, как мы делаем это. Можно сражаться на войне, не поступаясь своей честью, - Женевская конвенция для того и существует, - а мира можно добиться бесчестным путем. Достоинство - это, по существу, умение быть скромным.
«Молчание может ранить так же сильно, как удар плетью», - написал поэт Садик Хан. Но иногда оно может быть единственным способом высказать правду.
Покров прошлого скроен из обрезков наших чувств и прошит нитями, которые не всегда разглядишь. Чаще всего лучшее, что мы можем сделать, -завернуться в него, прикрыв себя, или тащить его за собой в нашем стремлении вперед. Но все имеет свою причину и свое назначение. Зарождение каждой жизни, каждой любви, каждого действия, чувства и мысли имеет свои основания и призвано сыграть определенную роль. И порой мы понимаем их. Иногда мы видим прошлое очень ясно, и связи между отдельными его частями предстают пред нами так четко, что каждый шов, скрепляющий их, приобретает смысл, и мы читаем послание, зашифрованное в нем. В любой жизни, как бы полно или, наоборот, убого она ни была прожита, нет ничего мудрее неудачи и нет ничего яснее печали. Страдание и поражение - наши враги, которых мы боимся и ненавидим, -добавляют нам капельку мудрости и потому имеют право на существование.
Ты можешь работать с ними и на них и заслужить их высокую оценку, но одним из них ты становишься только тогда, когда тебя позвали к себе домой, чтобы ты мог поцеловать детишек.
«Каково это, - спросила однажды Карла, - ломка после прекращения приёма героина?» Я попытался ей объяснить. Вспомни все случаи в своей жизни, когда ты испытывал страх, сильный страх. Кто-то крадётся сзади, когда ты думаешь, что один, и кричит, чтобы напугать тебя. Шайка хулиганов смыкает вокруг тебя кольцо. Ты падаешь во сне с большой высоты или стоишь на самом краю отвесной скалы. Кто-то держит тебя под водой, ты чувствуешь, что дыхание прерывается, и рвёшься, пробиваешься, хватаешься руками, чтобы выбраться на поверхность. Ты теряешь контроль над автомобилем и видишь, как стена мчится навстречу твоему беззвучному крику. Собери в одну кучу все эти сдавливающие грудь ужасы и ощути их сразу, одновременно, час за часом и день за днём. Вообрази вдобавок всю боль, когда-то испытанную тобой: ожог горячим маслом, острый осколок стекла, сломанную кость, шуршание гравия, когда ты падаешь зимой на ухабистой дороге, головную боль, боль в ухе и зубную боль. Сложи их вместе - защемление паха, пронзительные вопли от острой боли в желудке - и почувствуй их все сразу, час за часом и день за днём. Затем подумай обо всех перенесённых тобой душевных муках - смерть любимого человека, отказ возлюбленной. Вспомни неудачи и стыд, невыразимо горькие угрызения совести. Добавь к ним пронзающие сердце несчастья и горести и ощути их все сразу, час за часом и день за днём.
Теперь я знаю, что, когда тебе выпадает светлый, полный любви момент, за него надо хвататься, о нем надо говорить, потому что он может не повториться. И если эти искренние и истинные чувства не озвучены, не прожиты, не переданы от сердца к сердцу, они чахнут и увядают в руке, которая тянется к ним с запоздалым воспоминанием.
Мало что может с таким успехом поставить тебя в дурацкое положение, как спонтанная непритворная повала со стороны человека, против которого ты настроился заранее, не имея на то серьезных оснований.
Когда судьба устает ждать, остается надеяться только на везение.
Очень глупая ошибка оставаться наедине с человеком, которого ты любил, хотя и не следовало бы.
Я ощущал пустоту - ту пустоту, которая полна печали, но не отчаяния, которая заставляет нас жалеть, но не разбивает сердце, которая может быть, ущербна, но от этого только яснее и чище. И вдруг я понял, что это за пустота и как она называется. Мы постоянно пользуемся этим словом, не сознавая, что оно содержит в себе целую вселенную покоя. Это слово - свобода.
Из этого и состоит наша жизнь. Мы делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Думаем. Действуем. Чувствуем. Добавляем свои скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим планету и вновь отступающим. Несём сквозь мрак свой крест в надежду следующей ночи. Бросаем наши храбрые сердца в обещание нового дня. С любовью - странным поиском истины вне самих себя - и с надеждой - чистым невыразимым желанием быть спасёнными. Ибо пока судьба ждёт нас, наша жизнь продолжается. Боже, спаси нас. Боже, прости нас. Жизнь продолжается.
Он из тех людей, которые улыбаются, когда это нужно, а не когда им этого хочется. Примерно так улыбаются шимпанзе.
Всякий добродетельный поступок продиктован нечистой совестью. Может быть, это справедливо не для всех, но что касается меня, то это действительно так. На те немногие добрые дела, которые я совершал, меня всегда вдохновляло что-то темное в прошлом. Тогда я не понимал, но понимаю теперь, что в конечном счете мотив играет более важную роль в хорошем поступке, нежели в плохом. Когда мы полностью осознаем свою вину за причиненное другим зло, мы стремимся творить добро, чтобы спасти свою душу. Но при этом начинают выползать из тени все тайные мотивы, которые мы скрывали, все наши секреты. Темные мотивы наших светлых начинаний преследуют нас неотвязно. Путь наверх, к искуплению, особенно крут тогда, когда наши добрые поступки запятнаны постылыми делами.
Человек, спасающийся бегством, старается, преодолевая боль, вырвать из сердца свое прошлое, остатки своего бывшего «я», память о тех местах, где он вырос, о тех людях, кто любил его. Бегство позволяет ему выжить, теряя себя самого, но он всё равно проигрывает. Мы можем отвергнуть своё прошлое, но оно продолжает мучить нас, оно следует за нами, как тень, которая назойливо, вплоть до самой смерти, шепчет нам правду о том, кто мы такие.
…люди делятся на тех, кто убивает, чтобы выжить, и тех, кто живет, чтобы убивать. Типы, которым нравится убивать, часто вступают в схватку азартно и ожесточенно, но побеждают обычно те, кто борется за свою жизнь. … Факт остается фактом: стремление спасти свою жизнь оказывается сильнее желания отнять ее.
Мне никогда не встречались по-настоящему сильные люди, которые жили бы за счет слабых.
Даже тот, кого мы никогда и нисколько не жалели при жизни, заслуживает жалости, когда лежит мертвый перед нами. Жалость - разновидность любви, которая ничего не требует взамен и потому является своего рода молитвой. А по усопшему всегда надо помолиться. Замолкнувшее сердце, застывший купол не дышащей груди, оплывшие свечи глаз требуют молитвы. Каждый умерший - это разрушенный храм, и, глядя на него, мы должны пожалеть его и помолиться за него.
Хороший солдат не тот, который может черт знает что натворить, а тот, который может все вытерпеть.
Сказать, что у человека в душе, можно лишь после того, когда начнешь отнимать у него одну надежду за другой.
Все, что ты воспринимаешь осязанием, зрением, вкусом, обонянием или даже мысленно, неизбежно оказывает на тебя воздействие, пусть самое крошечное. На некоторые вещи - чириканье птички, пролетевшей вечером мимо твоего окна, или цветок, замеченный в траве уголком глаза, - ты даже не обращаешь внимания, но они тоже воздействуют на тебя. Другие, более значимые, - твой триумф, большое горе или твое отражение в глазах человека, которого ты только что пырнул ножом, - поступают в твою тайную коллекцию и изменяют твою жизнь навсегда.
Я завидовал его силе, позволившей ему идти с прямой спиной и высоко поднятой головой навстречу долгим годам страданий. Я завидовал его мужеству, спокойствию в его душе и полному пониманию себя самого.
Если мы не гордимся тем, как добываем деньги, они не имеют для нас ценности. Если мы не можем с их помощью улучшить жизнь наших близких, заработок теряет для нас смысл.
Мужчина должен найти хорошую женщину и завоевать ее любовь. А потом заслужить ее уважение. А потом дорожить ее доверием. И так должно быть долгие годы, пока они живут, пока не умрут. Вот в чем вся соль. Это самая главная вещь на свете… Мужчина становится мужчиной только после того, как он завоюет любовь женщины, заслужит ее уважение и сохранит ее доверие, а без этого он не мужчина.
Фанатизм - это противоположность любви.
Когда мы по-настоящему любим кого-нибудь, то сначала больше всего боимся, что он разлюбит нас. Но на самом деле нам надо бояться, что МЫ разлюбим его, когда он умрет и оставит нас. Я по-прежнему люблю тебя, Прабакер, люблю всем сердцем. Я не могу подарить тебе мою любовь, но иногда она мешает мне дышать. До сих пор мое сердце погружается иногда в печаль, в которой без тебя нет ни звезд, ни смеха, ни покоя.
Для некоторых мужчин слезы хуже, чем побои: рыдания ранят их больше, чем башмаки и дубинки. Слёзы идут из сердца, но иные из нас так часто и так долго отрицают его наличие, что, когда оно начинает говорить, одно большое горе разрастается в сотню печалей. Мы знаем, что слёзы - естественное и хорошее душевное проявление, что они свидетельство силы, а не слабости. И всё же рыдания вырывают из земли наши спутанные корни; мы рушимся, как деревья, когда плачем.
Хороший мужчина настолько силен, насколько это нужно правильной женщине с ним рядом.
Ревность, как и давшая трещину любовь, порождающая ее, не желает брать в расчёт ни времени, ни пространства, ни мудрых, взвешенных аргументов. Ревнивец может бросить злобный упрёк мёртвому или ненавидеть абсолютно незнакомого человека за одно звучание его имени.
Любовь нельзя убить. Ее не убьешь даже ненавистью. Можно задушить внутри себя влюбленность, нежность и даже влечение. Ты можешь убить всё это или превратить в прочное застывшее, свинцовое сожаление, но саму любовь ты всё равно не убьёшь. Любовь - это страстный поиск истины, иной, чем твоя собственная, и стоит тебе один раз её почувствовать, не обманывая себя, во всей полноте, и она останется навсегда. Каждый акт любви, каждый момент, когда сердце обращается к ней, - это часть вселенского добра, часть Бога или того, что мы называем Богом, а уж он-то не умрёт никогда.
Мужчины ведут войны, преследуя какую-то выгоду или отстаивая свои принципы, но сражаются они за землю и за женщин. Рано или поздно прочие причины и побудительные мотивы тонут в крови и утрачивают свой смысл. Смерть и выживание оказываются в конце концов решающими факторами, вытесняя все остальные, рано или поздно выживание становится единственной логикой, а смерть-единственным, что можно услышать и увидеть. И когда лучшие друзья кричат, умирая, а люди теряют рассудок, обезумев от боли и ярости в этом кровавом аду, а вся законность, справедливость и красота этого мира отбрасываются прочь вместе с оторванными руками, ногами и головами братьев, отцов и сыновей, - решимость защитить свою землю и женщин - вот что заставляет людей сражаться и умирать.
Вы поймете это, слушая их разговоры перед боем. Они говорят о доме, о женщинах и о любви. ы поймете, что это правда, глядя, как они умирают. Если человек в свои последние мгновения перед смертью лежит на земле, он тянет руку, чтобы зажать в ней ее горстку. Если умирающий еще в состоянии сделать это, он поднимет голову, чтобы взглянуть на горы, на долину или равнину. Если его дом далеко, он думает и говорит о нем. Рассказывает о своей деревне или городе, в котором вырос. В конце имеет значение только земля. И в свой последний миг человек не будет кричать о своих принципах - он, взывая к Богу, прошепчет или выкрикнет также имя сестры или дочери, возлюбленной или матери. Конец - зеркальное отражение начала. В конце вспоминают женщину и родной город.
Любовь - улица с односторонним движением. Любовь, как и уважение, - это не то, что ты получаешь, а то, что отдаешь.
Когда знаешь, что идешь на смерть, разум не приносит утешения. Когда приходит конец, понимаешь тщету гения и пустоту ума. А утешение можно найти, если оно, конечно, посетит тебя, в той странной, холодной, как мрамор, смеси времени и места, ощущении, которое мы обычно и называем мудростью.
Конец, когда он приходит, всегда наступает слишком быстро.
Добродетельность определяется тем, что мы делаем, а честь - тем, как мы делаем это. Можно сражаться на войне, не поступаясь своей честью, - Женевская конвенция для того и существует, - а мира можно добиться бесчестным путем. Достоинство - это, по существу, умение быть скромным.
«Молчание может ранить так же сильно, как удар плетью», - написал поэт Садик Хан. Но иногда оно может быть единственным способом высказать правду.
Покров прошлого скроен из обрезков наших чувств и прошит нитями, которые не всегда разглядишь. Чаще всего лучшее, что мы можем сделать, -завернуться в него, прикрыв себя, или тащить его за собой в нашем стремлении вперед. Но все имеет свою причину и свое назначение. Зарождение каждой жизни, каждой любви, каждого действия, чувства и мысли имеет свои основания и призвано сыграть определенную роль. И порой мы понимаем их. Иногда мы видим прошлое очень ясно, и связи между отдельными его частями предстают пред нами так четко, что каждый шов, скрепляющий их, приобретает смысл, и мы читаем послание, зашифрованное в нем. В любой жизни, как бы полно или, наоборот, убого она ни была прожита, нет ничего мудрее неудачи и нет ничего яснее печали. Страдание и поражение - наши враги, которых мы боимся и ненавидим, -добавляют нам капельку мудрости и потому имеют право на существование.
Ты можешь работать с ними и на них и заслужить их высокую оценку, но одним из них ты становишься только тогда, когда тебя позвали к себе домой, чтобы ты мог поцеловать детишек.
«Каково это, - спросила однажды Карла, - ломка после прекращения приёма героина?» Я попытался ей объяснить. Вспомни все случаи в своей жизни, когда ты испытывал страх, сильный страх. Кто-то крадётся сзади, когда ты думаешь, что один, и кричит, чтобы напугать тебя. Шайка хулиганов смыкает вокруг тебя кольцо. Ты падаешь во сне с большой высоты или стоишь на самом краю отвесной скалы. Кто-то держит тебя под водой, ты чувствуешь, что дыхание прерывается, и рвёшься, пробиваешься, хватаешься руками, чтобы выбраться на поверхность. Ты теряешь контроль над автомобилем и видишь, как стена мчится навстречу твоему беззвучному крику. Собери в одну кучу все эти сдавливающие грудь ужасы и ощути их сразу, одновременно, час за часом и день за днём. Вообрази вдобавок всю боль, когда-то испытанную тобой: ожог горячим маслом, острый осколок стекла, сломанную кость, шуршание гравия, когда ты падаешь зимой на ухабистой дороге, головную боль, боль в ухе и зубную боль. Сложи их вместе - защемление паха, пронзительные вопли от острой боли в желудке - и почувствуй их все сразу, час за часом и день за днём. Затем подумай обо всех перенесённых тобой душевных муках - смерть любимого человека, отказ возлюбленной. Вспомни неудачи и стыд, невыразимо горькие угрызения совести. Добавь к ним пронзающие сердце несчастья и горести и ощути их все сразу, час за часом и день за днём.
Теперь я знаю, что, когда тебе выпадает светлый, полный любви момент, за него надо хвататься, о нем надо говорить, потому что он может не повториться. И если эти искренние и истинные чувства не озвучены, не прожиты, не переданы от сердца к сердцу, они чахнут и увядают в руке, которая тянется к ним с запоздалым воспоминанием.
Мало что может с таким успехом поставить тебя в дурацкое положение, как спонтанная непритворная повала со стороны человека, против которого ты настроился заранее, не имея на то серьезных оснований.
Когда судьба устает ждать, остается надеяться только на везение.
Очень глупая ошибка оставаться наедине с человеком, которого ты любил, хотя и не следовало бы.
Я ощущал пустоту - ту пустоту, которая полна печали, но не отчаяния, которая заставляет нас жалеть, но не разбивает сердце, которая может быть, ущербна, но от этого только яснее и чище. И вдруг я понял, что это за пустота и как она называется. Мы постоянно пользуемся этим словом, не сознавая, что оно содержит в себе целую вселенную покоя. Это слово - свобода.
Из этого и состоит наша жизнь. Мы делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Думаем. Действуем. Чувствуем. Добавляем свои скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим планету и вновь отступающим. Несём сквозь мрак свой крест в надежду следующей ночи. Бросаем наши храбрые сердца в обещание нового дня. С любовью - странным поиском истины вне самих себя - и с надеждой - чистым невыразимым желанием быть спасёнными. Ибо пока судьба ждёт нас, наша жизнь продолжается. Боже, спаси нас. Боже, прости нас. Жизнь продолжается.