Секс уходит с витрин
Заметил нехорошую тенденцию: из рекламы уже который год ускоренно пропадает чувственность, сексуальное. То, что выхолостили гетеросексуальную рекламу, убрали сексуальные детали. Вернее, конечно, не совсем и сексуальные, но всё же.
То есть, убрали, к примеру, сцены поощрения женщины в роли домохозяйки (например, женщина в кадре стирает, гладит, готовит еду, кидает кубик в бульон и т.п., и к ней сзади подходит мужчина и благодарно вдыхает аромат то ли её шеи, то ли отдушки для белья, то ли супа) или попросту фотографии красотки с выдающейся грудью рядом с новым автомобилем - сказано было, что это эксплуатация, сексизм, мачизм и насилие. И всё прекрасное пропало тоже: ребёнка вылили вместе с грязной водой.
Но это гетеросексуалы. У гетеросексуалов, наверное, и правда всё вокруг семьи крутится, власти, управления, вокруг патриархата, вокруг распределения ролей в заботе о потомстве, вокруг доминирования, эксплуатации и подчинения в микрогруппе. Ну окей, пусть лечат друг друга от сисек и от секса, раз им так надо, раз у них не получилось наслаждаться просто и без насилия с эксплуатацией полом, сексом, телом.
Но вот гомосексуальные отношения и по природе своей, и в истории, и в социально-ролевой определённости есть и были свободны от всех этих тем использования, иерархий, поощрений.
Нам просто не нужны эти роли верха, низа, доминирование, М и Ж, актив, пассив и т.п., хотя, конечно, иногда парни копируют всю эту рухлядь - так проще порой, так, то есть, использовать готовые схемы, роли, что наработала культура, проще, чем жить полностью самому, своей головой и жизнетворчеством.
Или же секс используется в странах типа России для утверждения власти, в смеси с властью - отсюда возникают вдруг традиционные гендерные роли и в однополых сообществах, например, в армии, в тюрьме, в спортивных коллективах, все эти опускания и кто кого имеет-управляет - но я далёк от всего этого олдскульного невидимого садомазо «обычной сексуальности», меня не вставляет смешение власти и секса. Я не понимаю, зачем сексу власть.
Хотя ну окей можно конечно натаскать кого хочешь на что хочешь возбуждаться, мы свободные существа. Павлов так вон вообще ничтоже сумняшеся собак на лампочки натаскивал и считал, что любому поведению можно научить, не только пищевому.
Охуевшие от такой науки несчастные собаки пускали слюни уже не на колбасу и не на упоминание о колбасе, а на появление Павлова в дверях и на мигание лампочек (весьма отдалённое, согласитесь, напоминание о колбасе). Но окей, мы отдалились от темы изничтожения секса и телесности самой по себе в открытом пространстве. Меня не возбуждают фантазии овладения, соблазнения, изнасилования, поощрения, наказания, не дрочу я на ментовскую форму и такое вот всё.
А вот, например, парнячья живая чувственность меня всегда волновала, газирует мозг, радовала всегда с детства и радует незыблемо всю жизнь. Радует и в рекламе кроссовок, трусов, армии, спорттоваров и много чего, где, хм, оказывается, кстати, простите, женщин или нет или их мало.
Я не против женщин, о, даже вовсе нет, но ведь у нас как? У нас где женщина в рекламе или вообще в публичном поле, то сразу или тема семьи или тема борьбы за права. Я так не могу.
На Akazienstraße снова открылся умерший в ковид на два года мой любимый магазин кроссовок. Кроме кроссовок я там всегда, притом совершенно бесплатно, брал открытки с парнями и постеры. Мне нравилось там: это не гей-магазин, и потому там не было крашеных и ряженых парней, всей этой мути про борьбу за права, вызывающей наглой обнаженки с политическими подтекстами, хронического уже в гей-теме выебона и всех этих уже обрыдлых и ненужных, по крайней мере здесь в повседневности требований и требований и борьбы.
Там, например, были открытки с двумя парнями, сидящими рядом друг с другом в раздевалке и сравнивающими свои кроссовки, приставив их рядом, уже на ногах, видны только ноги, фоткает кто-то из парней сверху, как если они сидят вместе на скамейке. Или кто-то из парней один в полутьме оставленной раздевалки задумчиво смотрит на кроссовки другого или поднгсит их к лицу то ли чтобы получше их рассмотреть, то ли вообще нюхает их.
Или просто я там натаскал три года назад открыток таких: на акварели раздевалка, в вечернем солнце в углу стоят наспех составленные бейсбольные биты, неаккуратно стоят перед шкафчиками снятые кроссовки, лежат мячи, боксёрские перчатки и прочие символы маскулинности - вроде ничего сексуального вообще, но моё сердечко от такого сразу начинает биться сильнее, а уши быстро краснеют от удовольствия и счастья.
Да разные мотивы такой милой подростковой эротики трогательной дружбы там были. А теперь только вот такие открытки пресные остались. И, заметим, при этом гей-официоз в Берлине всё жирнее, через неделю на гей-парад вот ожидается, прибудет миллион человек гостей города, рекорд за все годы. Секс всасывается этим бездушным попсовым пылесосом, канализуется в этот уже тошнотворный комсомольский официоз борьбы за права, умирает так в этих безжизненно-показушных формах.
Ну или вот да, про мои любимые яйца марки «Тяжёлые яйца» я уже писал сегодня, что вместо красивого парня на лугу с косой и с прикольно через его лёгкие шорты заметно крупными яйцами с коробки теперь там просто яйца сфотографированы и наклейка с уведомлением о том, что зародыши цыплят при потреблении этих яиц не страдают.
Да многое так: сексуальность уходит из повседневности в какие-то брутальные, официозные, магистральные темы, политизируется, инструментализируется, как сейчас принято стало говорить, и так умирает.
И всё, пиздатых поэтичных открыток там больше нет, остались странные открытки с моделями кроссовок из этого магаза. И я чото как-то не вкупаю, кому и как можно и зачем такую открытку послать.