К выставке 6 и 7 композиций Кандинского в Третьяковке
В мае в Третьяковке покажут 2 великие картины Василия Кандинского из Эрмитажа и Третьяковки на выставке "Контрапункт: композиция VI-композиция VII", посвященной 150-летию художника.
Куратор выставки Ирина Шуманова пояснила: "Эта выставка - во многом эксперимент для Третьяковки, потому что мы пытаемся преодолеть разрыв между показом современного искусства и классического, в том числе классического авангарда с точки зрения экспонирования. На выставке представлено всего две картины 1913 года: "Композиция VI" и "Композиция VII". В Москве они встречались последний раз в 1989 году, но я видела их встречи в разных странах мира. Поверье, это впечатление стоит всей выставки", - сказала она.
В The Art Newspaper вышла хорошая колонка заведующего отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрия Озеркова. Текст привожу полностью ниже
Два Кандинских
Считается, что абстрактное искусство началось с Василия Кандинского. Эрмитаж и Третьяковка впервые за много лет вместе показывают две главные композиции Кандинского - шестую и седьмую. В последний раз эти полотна встречались в 2002-м в Японии, где красиво висели рядом. Мне было поручено забрать Композицию 6 из Киото и вернуть в Эрмитаж. Это была моя первая дальняя командировка, я летел над всей Россией, через вечер, ночь и утро, а пейзажи и битвы облаков в иллюминаторе казались цветовыми пассажами из Композиции 6.
Обратный самолет из Японии полетел через Аляску. Гигантский карго с двумя пассажирами - японцем Мусаси и мною. Время от времени Мусаси спускался в трюм и проверял крепление тросов, неизменно щелкая фотоаппаратом. Я следовал за ним по пятам, мучая его вопросами. «Что вы так суетитесь, ребята?» - спросил вышедший пообедать пилот. - «Везем главную картину Кандинского». - «Сколько же она стоит?» - Я назвал сумму страховой оценки. - Пилот поперхнулся колой: «Надеюсь, мы удачно сядем».
Когда на горизонте показался Анкоридж, нас позвали в пятиместную кабину («только никому не говорите») встречать рассвет. Сели мягко. Экипаж распрощался, а нас повезли в звеняще пустой аэропорт, где под надписью «Welcome to America!» стоял необъятных размеров офицер, до краев наполненный кофе. Сопровождающие куда-то исчезли. Листая мой паспорт, офицер проснулся: «У вас нет американской визы, и вы пытаетесь въехать в США!» - «Не пытаюсь». - «Что же вы тут делаете?» - «Меня привез другой офицер». - «Но вы стоите на американской земле!»
В первом кругосветном путешествии, совершенном благодаря Кандинскому, я не думал о смысле Композиции 6. Что на ней изображено? Предметы растворены в цветах, утративших связь с горизонтом. Внизу картины можно, кажется, увидеть лодку на волнах, правее - линию холмов, в небе - солнечные лучи, но быть до конца уверенным в этом нельзя. Стоя перед картиной, переживаешь всплеск лишь энергетический, эмоциональный.
Суть совершенного Кандинским мне удалось осознать позже. Его главное достижение состоит во внезапном отрыве сюжета от буквальной событийности пейзажа. Что бы ни было основой, картина устанавливает исключительную ценность своего собственного тела, раскрываемого лишь в эмоции. Коллизия цветовых пятен, между которыми и происходит основное действо, оказывается перенесена из области разума в область эмоций, живущую ощущениями. И художественная гармония формируется уже исключительно в душе зрителя. Впечатление от нее сродни музыкальному переживанию, что не раз подчеркивал сам Кандинский. Об этом - о контрапунктах - и будет выставка.
Сопоставление двух главных «абстрактных» композиций 1913 года показывает эволюцию языка Кандинского в сторону сугубо пластического. Написанная вскоре за эрмитажной, картина из ГТГ совершенно свободна от исходной пейзажности и предметной привязанности. Удерживает ее лишь абстракция цвета: баланс, насыщенность, теплота. Цвета оторвались от поверхности и устремились в космос, где и будет развиваться действие всех последующих работ художника, называемых теперь не иначе как абстрактными.
Абстракция - самое, казалось бы, безобидное искусство - оказывается жупелом для тоталитаризма ХХ века. Дело не только во внешней бессмысленности цветовых коллизий в глазах обывателя. Сила потенциального эмоционального раскрытия зрителя здесь столь высока и открывает ему такую свободу духа и «внутреннюю необходимость», что он способен на невероятные прорывы. Это бомбы замедленного действия в историческом масштабе.
Куратор выставки Ирина Шуманова пояснила: "Эта выставка - во многом эксперимент для Третьяковки, потому что мы пытаемся преодолеть разрыв между показом современного искусства и классического, в том числе классического авангарда с точки зрения экспонирования. На выставке представлено всего две картины 1913 года: "Композиция VI" и "Композиция VII". В Москве они встречались последний раз в 1989 году, но я видела их встречи в разных странах мира. Поверье, это впечатление стоит всей выставки", - сказала она.
Click to viewВ The Art Newspaper вышла хорошая колонка заведующего отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрия Озеркова. Текст привожу полностью ниже
Два Кандинских
Считается, что абстрактное искусство началось с Василия Кандинского. Эрмитаж и Третьяковка впервые за много лет вместе показывают две главные композиции Кандинского - шестую и седьмую. В последний раз эти полотна встречались в 2002-м в Японии, где красиво висели рядом. Мне было поручено забрать Композицию 6 из Киото и вернуть в Эрмитаж. Это была моя первая дальняя командировка, я летел над всей Россией, через вечер, ночь и утро, а пейзажи и битвы облаков в иллюминаторе казались цветовыми пассажами из Композиции 6.
Обратный самолет из Японии полетел через Аляску. Гигантский карго с двумя пассажирами - японцем Мусаси и мною. Время от времени Мусаси спускался в трюм и проверял крепление тросов, неизменно щелкая фотоаппаратом. Я следовал за ним по пятам, мучая его вопросами. «Что вы так суетитесь, ребята?» - спросил вышедший пообедать пилот. - «Везем главную картину Кандинского». - «Сколько же она стоит?» - Я назвал сумму страховой оценки. - Пилот поперхнулся колой: «Надеюсь, мы удачно сядем».
Когда на горизонте показался Анкоридж, нас позвали в пятиместную кабину («только никому не говорите») встречать рассвет. Сели мягко. Экипаж распрощался, а нас повезли в звеняще пустой аэропорт, где под надписью «Welcome to America!» стоял необъятных размеров офицер, до краев наполненный кофе. Сопровождающие куда-то исчезли. Листая мой паспорт, офицер проснулся: «У вас нет американской визы, и вы пытаетесь въехать в США!» - «Не пытаюсь». - «Что же вы тут делаете?» - «Меня привез другой офицер». - «Но вы стоите на американской земле!»
В первом кругосветном путешествии, совершенном благодаря Кандинскому, я не думал о смысле Композиции 6. Что на ней изображено? Предметы растворены в цветах, утративших связь с горизонтом. Внизу картины можно, кажется, увидеть лодку на волнах, правее - линию холмов, в небе - солнечные лучи, но быть до конца уверенным в этом нельзя. Стоя перед картиной, переживаешь всплеск лишь энергетический, эмоциональный.
Суть совершенного Кандинским мне удалось осознать позже. Его главное достижение состоит во внезапном отрыве сюжета от буквальной событийности пейзажа. Что бы ни было основой, картина устанавливает исключительную ценность своего собственного тела, раскрываемого лишь в эмоции. Коллизия цветовых пятен, между которыми и происходит основное действо, оказывается перенесена из области разума в область эмоций, живущую ощущениями. И художественная гармония формируется уже исключительно в душе зрителя. Впечатление от нее сродни музыкальному переживанию, что не раз подчеркивал сам Кандинский. Об этом - о контрапунктах - и будет выставка.
Сопоставление двух главных «абстрактных» композиций 1913 года показывает эволюцию языка Кандинского в сторону сугубо пластического. Написанная вскоре за эрмитажной, картина из ГТГ совершенно свободна от исходной пейзажности и предметной привязанности. Удерживает ее лишь абстракция цвета: баланс, насыщенность, теплота. Цвета оторвались от поверхности и устремились в космос, где и будет развиваться действие всех последующих работ художника, называемых теперь не иначе как абстрактными.
Абстракция - самое, казалось бы, безобидное искусство - оказывается жупелом для тоталитаризма ХХ века. Дело не только во внешней бессмысленности цветовых коллизий в глазах обывателя. Сила потенциального эмоционального раскрытия зрителя здесь столь высока и открывает ему такую свободу духа и «внутреннюю необходимость», что он способен на невероятные прорывы. Это бомбы замедленного действия в историческом масштабе.