Барселонa - 1
Полёт из Барселоны домой был весьма и весьма примечательным. Началось всё с того, что одна престарелая дама потеряла сознание едва усевшись в кресло, еще до того как загудели моторы, и к ней по ночному взлётному полю, искря огнями, мчалась карета скорой помощи, а мы все ждали пока ее приведут в чувство. Затем оказалось, что слабоумный юноша, замеченный мною еще при проверке паспортов, сидит совсем недалеко и очень шумно обсуждает со своим подвипившим отцом и измученной матерью результаты вчерашнего матча "Барсы", с которого они собственно и вовращались вместе с еще тридцатью мужиками, вырвавшимися на свободу от своих жен и везших им за это в подарок массу недорогой кожгалантереи. Но это было, как выяснилось позднее, лишь милой затравкой.
Самой последней в самолёт вошла заплаканная, юная и в жопу пьяная девица в экстремальном мини и спадающей с одного плеча кроваво красной блузке. Она сразу же громким голосом стала звать моментально возненавидевших ее стюардесс, требуя одеяла, подушку, содовую воду, жалуясь на холод (позже на жару), шум, свет и т.д. Потом за четыре часа полета, она дважды сменила одежду и обувь, купила поллитровую бутылку Chivas, бесконечно требовала лед и к концу полета таки допила всё, приглашая к сотрудничеству каждого проходящего мимо нее мужика.
Она стояла с каждым из них в темном проходе ночного самолёта, между пытающимися спать пассажирами, на ее ярко освещенном столике была только бутылка и пластиковые стаканчики с искрящимся льдом и чайно-янтарным виски, подрагивавшим от самолётного гула. Она рассказывала каждому о том, как внезапно решила лететь неважно куда, как неделю трахалась с каждым желающим, как вышла замуж и развелась еще до двадцати, о бессонице, о ночной жизни европейских городов, об антидепрессантах, о дураке-психологе, консервативной матери, суках-мужиках....
Потом, как только самолет приземлился, она первой ринулась к выходу, прощаясь со всеми своими ночными собутыльниками и крича о том, что ей необходима сигарета.
Мы видели ее позже, уже на улице, около стоянки такси. Она сидела на лавочке в таких огромных, знаете, как сейчас носят, во всё лицо солнечных очках и плакала. Совершенно одна.
Самой последней в самолёт вошла заплаканная, юная и в жопу пьяная девица в экстремальном мини и спадающей с одного плеча кроваво красной блузке. Она сразу же громким голосом стала звать моментально возненавидевших ее стюардесс, требуя одеяла, подушку, содовую воду, жалуясь на холод (позже на жару), шум, свет и т.д. Потом за четыре часа полета, она дважды сменила одежду и обувь, купила поллитровую бутылку Chivas, бесконечно требовала лед и к концу полета таки допила всё, приглашая к сотрудничеству каждого проходящего мимо нее мужика.
Она стояла с каждым из них в темном проходе ночного самолёта, между пытающимися спать пассажирами, на ее ярко освещенном столике была только бутылка и пластиковые стаканчики с искрящимся льдом и чайно-янтарным виски, подрагивавшим от самолётного гула. Она рассказывала каждому о том, как внезапно решила лететь неважно куда, как неделю трахалась с каждым желающим, как вышла замуж и развелась еще до двадцати, о бессонице, о ночной жизни европейских городов, об антидепрессантах, о дураке-психологе, консервативной матери, суках-мужиках....
Потом, как только самолет приземлился, она первой ринулась к выходу, прощаясь со всеми своими ночными собутыльниками и крича о том, что ей необходима сигарета.
Мы видели ее позже, уже на улице, около стоянки такси. Она сидела на лавочке в таких огромных, знаете, как сейчас носят, во всё лицо солнечных очках и плакала. Совершенно одна.