(no subject)
Click to viewПухлый покетбук Дэвида Тупа (David Toop) "Искусство звука, или навязчивая погода" (в оригинале "Haunted Weather") помимо десятков страниц бессвязного текста c кучей незнакомых имен и названий, неудобоваримого потока сознания, смутных воспоминаний и прочей тягучей саунд-рефлексии содержит немало любопытных фактов, баек и курьезов из истории звукозаписи. Среди прочего, любопытен рассказ о концепт-пластинке Кристиана Марклея (Christian Marclay) .
"С первых дней своей карьеры Кристиан Марклей играл с такими элементами звука, их визуальными проявлениями, метафорическом и символическом значении, их центральном месте в фиксации и создании воспоминаний. «Работа Марклея с найденными фотографиями и звуками часто изучает темы отсутствия и лишения, которые всегда наполняют записываемый объект», - писал Кристоф Кокс в программном эссе для «Слышимых образов: звук и фотография», выставке 2001 года в Музее современной фотографии, в Колумбийском колледже, Чикаго.
«Record Without A Cover» Марклея, впервые выпущенная в 1985 году, стала идеальной иллюстрацией этой мысли. На 12-дюймовой виниловой пластинке вся информация, относящаяся к работе, была выгравирована на стороне без записи. Там находились: название работы, инструкция «Не хранить в защитном конверте», техническая природа содержимого: «Манипуляция пластинками на множестве вертушек», и обычные детали: что, где, когда и кто. В каком-то смысле эта работа была механически воспроизведённым артефактом, следующим всем стандартным процедурам индустрии развлечения, хотя инструкция не хранить пластинку в конверте нарушала первое правило коллекционирования пластинок.
Со временем пластинка покрывалась пылью и грязью, царапинами и, может быть, более серьёзными повреждениями. Другими словами, у неё была своя жизнь, ушедшая далеко за точку остановки, которая происходит, стоит записи выйти на стадию производства и распространения. Звук, сам по себе эфемерный, чуть ностальгичный монтаж прежних записей, что уже включает много шумов воспроизведения, через какое-то время меняется в соответствии с тем, насколько заботливо обращается с артефактом владелец. Моя пластинка хранится у меня с середины 1980-х. Несколько лет назад я начал класть её на пачку 12-дюймовых синглов, сваленных на окне. Впитывая лучи солнца, которое по утрам заглядывало в окошко, пластинка превращалась в приятно тёплую подставку, куда взбиралась наша кошка, сидела там и глазела в окно на птиц, сидящих на вишне. Большое количество всякого нехорошего забилось в дорожку от такого её использования, а когда кошка спрыгивала, отправляясь ловить птиц, солнечный свет превращал слетающий диск в росчерк пламени. Так что грязь, скопившаяся на пластинке, это свидетельство моей двойственной позиции по отношению к порядку.
Всю историю записанной музыки нас побуждают заботиться о записях, защищать их от пыли, грязи и жира. Здесь проявляется остроумие Марклея, потому что он прекрасно осведомлён о законах серьёзного коллекционирования (неважно, по причинам финансового или фанатичного рода), но так же ехидно наблюдает за тем, как коллекционеры-мужчины заставляют своих жён, подруг и детей убирать пластинку в собственный конверт, не оставлять её на проигрывателе или на журнальном столике, где могут валяться сигаретные бычки, чашки из-под кофе и недоеденные бананы.
Как говорит Грэндмастер Флеш в «Yes Yes Y'all: Oral History of Hip-Hop's First Decade»: «Как мне рассказывала старшая сестра, в первые годы жизни я заинтересовался такой штукой, как пластинки. У отца была достойная и любимая коллекция. Он знал, что мне нравится, когда включается проигрыватель - малышом я выбирался в центр комнаты и начинал танцевать. Но он повторял мне: "Слушай, даже не смей трогать мои пластинки".
Я подглядывал, куда он убирает свои любимые пластинки - в шкаф рядом со входной дверью. Так что когда отец уходил на работу, я хватал с кухни стул, несмотря на запрет матери и то, что сестра говорила: "Не вздумай трогать отцовы пластинки", и вот я тащил к шкафу стул, достаточно высокий, чтобы я добрался до ручки, а потом нажимал на неё, залезал внутрь и брал пластинку. И полз к проигрывателю, ставил ту, попавшуюся пластинку, и начинал танцевать.
Вскоре отец начал говорить: "Поймаю тебя за этим делом, я тебя побью, выпорю ремнём". Мать защищала меня до определённого момента... Но вскоре крики начали перетекать в серьёзную порку. Он бил меня, бил, бил по заднице, пока я не терял сознание. Папа привык избивать меня, и это породило много проблем между ним и матерью. Таким образом, я осознавал ценность пластинок через заднюю дверь».
