Ты не замечаешь меня. Рассказ
Я влюбился в тебя в тот самый миг, когда увидел, еще на абитуре. Был день консультации перед первым экзаменом. Мы с ребятами, развалившись, сидели в аудитории. Преподаватель запаздывал. Когда открылась дверь, шум и разговоры мгновенно смолкли, головы повернулись к двери. Но вошел не препод, вошла ТЫ.
Мое сердце пропустило удар, второй, третий. А потом - застучало тяжело и гулко. Я уже не замечал ничего вокруг. Я только пил голубизну твоих лучезарных глаз. Я бесконечно растягивал и растягивал тот миг, когда ты, с равнодушной улыбкой, выбирая где сесть, скользнула по мне глазами.
О Великое Счастье! На скамье, рядом со мной, было свободное место. И ты выбрала именно его! Теперь я мог вдыхать твои запахи - вьющихся русых волос, разгоряченной (июль выдался очень жарким) кожи, простеньких цветочных духов.
Маленький плюгавый человек, прыгая у доски и стуча мелом, пытается растолковать аудитории премудрости решения каких-то там уравнений; мои будущие сокурсники (и те, кто провалятся, но пока не знают об этом) старательно конспектируют. Только я не пишу, а украдкой любуюсь тобой. Каждым твоим движением, каждым изгибом твоего девичьего тела. А ты… ты не замечаешь меня.
Впрочем, эти консультации на абитуре - чепуха. Я был прекрасно подготовлен, и знал, что с легкостью преодолею конкурсный барьер. О чем я молился, так это о твоем поступлении. Да, я, атеист, молился! Молился всем богам, имена которых знал - Перун, Нептун, Христос, Зевс… Когда кончились известные мне боги, я стал молиться богам, имен которых не знаю. Их, конечно, гораздо больше.
К счастью, силы моих молитв и твоих способностей хватило для твоего поступления. К тому же на факультете, о чем я узнал гораздо позже, доцентом работала твоя тетя. Когда с замирающим сердцем я нахожу твою фамилию в списках поступивших, я издаю радостный вопль во славу всех богов - и тех, имена которых знаю, и тех, которые для меня безымянны. А ты… ты не замечаешь меня.
На наш факультет набирали четыре группы. Меня записали в первую, тебя - в третью. Я не могу любоваться тобой ежедневно, но уж на общих лекциях стараюсь сесть поближе. И также, как в день нашего знакомства, наслаждаюсь твоим запахом. А ты… ты не замечаешь меня.
Я изучил все маршруты, которыми ты возвращаешься из универа, и то и дело подкарауливал тебя на кривых дорожках университетского парка. Осень сыпала под ноги разноцветные резные листья, сеялся мелкий дождик, кружил голову пушистый снежок, слепило глаза умытое весеннее солнышко. Я то и дело попадаюсь тебе навстречу - подняв воротник плаща, куртки, полушубка, расстегнув ворот… А ты... ты не замечаешь меня.
У тебя прекрасное, неземное имя - Марита. В нем слышен шум морского прибоя и ритм дикарских барабанов, призывающих соплеменников на веселый праздник любви. Их рокот заставляет пульсировать мой мозг. Я весь во власти их ритма. Но ты… ты не замечаешь меня.
Дни и ночи напролет, на лекциях, в библиотеке, в трясущемся стареньком троллейбусе, я сочиняю стихи. И все - посвящаю тебе. Я подсовываю их (естественно, без подписи) в твои тетрадки на переменках общих лекций, а ты… ты не замечаешь меня.
Но сегодня, сегодня, сегодня - ты заметишь меня! Вот он я - стою, на виду у всех, на площади имени главного бойца Революции, у памятника главному поэту Республики, и не заметить меня - невозможно никак! В свое время я учился в художке, и, собираясь продолжать рисовать, привез в универ коробку замечательных медовых красок. За месяцы, прошедшие с того дня, что увидел тебя, я не прикоснулся к этой коробке. Я даже забыл про нее. Но - только не сегодня!
Сегодня я вышел из общаги пораньше, прихватив с собой краски и зеркальце для бритья. В ближайшем к площади дворе я рисовал. Рисовал впервые за все эти месяцы. Рисовал увлеченно, самозабвенно, стремительно. Не на бумаге рисовал, на коже. И кожа эта - была моя собственная, принадлежащая мне от рождения.
И ты заметила меня! Твой троллейбус пришел вовремя. Ты вместе с подружкой выпорхнула из задней двери, удивленно взглянула на небольшую толпу зевак у памятника главному поэту Республики, хмыкнула и сказала подружке:
- Смотри, вон тот разноцветный придурок, которого менты тащат в воронок, - учится со мной на одном курсе.
Мое сердце пропустило удар, второй, третий. А потом - застучало тяжело и гулко. Я уже не замечал ничего вокруг. Я только пил голубизну твоих лучезарных глаз. Я бесконечно растягивал и растягивал тот миг, когда ты, с равнодушной улыбкой, выбирая где сесть, скользнула по мне глазами.
О Великое Счастье! На скамье, рядом со мной, было свободное место. И ты выбрала именно его! Теперь я мог вдыхать твои запахи - вьющихся русых волос, разгоряченной (июль выдался очень жарким) кожи, простеньких цветочных духов.
Маленький плюгавый человек, прыгая у доски и стуча мелом, пытается растолковать аудитории премудрости решения каких-то там уравнений; мои будущие сокурсники (и те, кто провалятся, но пока не знают об этом) старательно конспектируют. Только я не пишу, а украдкой любуюсь тобой. Каждым твоим движением, каждым изгибом твоего девичьего тела. А ты… ты не замечаешь меня.
Впрочем, эти консультации на абитуре - чепуха. Я был прекрасно подготовлен, и знал, что с легкостью преодолею конкурсный барьер. О чем я молился, так это о твоем поступлении. Да, я, атеист, молился! Молился всем богам, имена которых знал - Перун, Нептун, Христос, Зевс… Когда кончились известные мне боги, я стал молиться богам, имен которых не знаю. Их, конечно, гораздо больше.
К счастью, силы моих молитв и твоих способностей хватило для твоего поступления. К тому же на факультете, о чем я узнал гораздо позже, доцентом работала твоя тетя. Когда с замирающим сердцем я нахожу твою фамилию в списках поступивших, я издаю радостный вопль во славу всех богов - и тех, имена которых знаю, и тех, которые для меня безымянны. А ты… ты не замечаешь меня.
На наш факультет набирали четыре группы. Меня записали в первую, тебя - в третью. Я не могу любоваться тобой ежедневно, но уж на общих лекциях стараюсь сесть поближе. И также, как в день нашего знакомства, наслаждаюсь твоим запахом. А ты… ты не замечаешь меня.
Я изучил все маршруты, которыми ты возвращаешься из универа, и то и дело подкарауливал тебя на кривых дорожках университетского парка. Осень сыпала под ноги разноцветные резные листья, сеялся мелкий дождик, кружил голову пушистый снежок, слепило глаза умытое весеннее солнышко. Я то и дело попадаюсь тебе навстречу - подняв воротник плаща, куртки, полушубка, расстегнув ворот… А ты... ты не замечаешь меня.
У тебя прекрасное, неземное имя - Марита. В нем слышен шум морского прибоя и ритм дикарских барабанов, призывающих соплеменников на веселый праздник любви. Их рокот заставляет пульсировать мой мозг. Я весь во власти их ритма. Но ты… ты не замечаешь меня.
Дни и ночи напролет, на лекциях, в библиотеке, в трясущемся стареньком троллейбусе, я сочиняю стихи. И все - посвящаю тебе. Я подсовываю их (естественно, без подписи) в твои тетрадки на переменках общих лекций, а ты… ты не замечаешь меня.
Но сегодня, сегодня, сегодня - ты заметишь меня! Вот он я - стою, на виду у всех, на площади имени главного бойца Революции, у памятника главному поэту Республики, и не заметить меня - невозможно никак! В свое время я учился в художке, и, собираясь продолжать рисовать, привез в универ коробку замечательных медовых красок. За месяцы, прошедшие с того дня, что увидел тебя, я не прикоснулся к этой коробке. Я даже забыл про нее. Но - только не сегодня!
Сегодня я вышел из общаги пораньше, прихватив с собой краски и зеркальце для бритья. В ближайшем к площади дворе я рисовал. Рисовал впервые за все эти месяцы. Рисовал увлеченно, самозабвенно, стремительно. Не на бумаге рисовал, на коже. И кожа эта - была моя собственная, принадлежащая мне от рождения.
И ты заметила меня! Твой троллейбус пришел вовремя. Ты вместе с подружкой выпорхнула из задней двери, удивленно взглянула на небольшую толпу зевак у памятника главному поэту Республики, хмыкнула и сказала подружке:
- Смотри, вон тот разноцветный придурок, которого менты тащат в воронок, - учится со мной на одном курсе.