Piagnoni, или Серп, молот и акведук
B благословенной Богемии можно снять всё, что угодно. В 1994 году, экранизируя роман Роберта Харриса "Фатерлянд", в котором Третий Рейх выиграл Вторую мировую войну, американцы сняли в Праге нацистский Берлин 60-х годов. Немцы годом ранее создали "Сталинград" отчасти на заброшенном аэродроме Градчаны, отчасти на полуразрушенных окраинах города Мост. В российском сериале 2013 года "Три мушкетёра" Кутна Гора прикинулась Версалем. Никита Михалков нашёл аутентичные сибирские леса для своего "Цирюльника" в окрестностях Карловых Вар. По соседству, в Локте, снимались швейцарские эпизоды биографического сериала об Эйнштейне. В "Идентификации Борна" с Меттом Даймоном цюрихские сцены разыгрывались в Праге. Том Круз совершал свои кремлёвские подвиги в "Миссия невыполнима: Протокол Фантом" прямо на Пражском Граде. Ван Хельсинг в одноимённом фильме 2004 года истреблял трансильванских вампиров в южноморавском замке Перштейн. В роли средневековой Англии в "Истории рыцаря" 2001 года выступил Ледеч-над-Сазавою (край Высочина). Францию Людовика ХVI в "Афере с ожерельем" американцы снимали в замках Леднице и Вальтице, а также в Кутной Горе. В 2016 в комедии "Пришельцы 3: Взятие Бастилии" французы превратили Прагу в революционный Париж. И даже сериал "Борджиа" итальянцы и их партнёры снимали в Точнике, Крживоклате и Тельче (Сикстинская капелла и площадь св. Петра были воссозданы для этого сериала на баррандовской студии в Праге).
B благословенной Богемии можно снять всё. Bсё, кроме того Рима, который показал Паоло Соррентино в фильме "Великая красота". Когда Вечный город из декорации превращаетcя в главного героя, его нельзя заменить дублёрами. Пропустив этот фильм в момент выхода, я обокрал сам себя. Добрые люди и в ЖЖ и в реале настоятельно рекомендовали мне шедевр Соррентино ещё тогда, в 2013 году, но я почему-то добрался до картины только сейчас, после напоминания ув. loboff'a о её существовании. Атмосфера изысканного декаданса, смешанная с лёгкой грустью ирония по отношению ко всему, полное отсутствие каких-либо иллюзий о людях и о жизни, холодные и отстранённые немолодые герои, живущие среди столь божественной красоты, что на её фоне любые человеческие страсти кажутся мелкими, а ценности - эфемерными... Словом, это один из тех фильмов, которые сняты как будто специально для меня. В моём личном культурном пространстве "Великая красота" заняла такое же место, как "Отель «Гранд Будапешт»" Уэса Андерсона или "Лучшее предложение" Джузеппе Торнаторе. Было бы нелепо детально описывать свои впечатления от фильма, который все посмотрели и обсудили пять лет назад. Но я воспользуюсь по крайней мере одной сценой из "Великой красоты" и обращусь в поисках вдохновения хотя бы к одной героинe этой картины. Перед вами художница-акционистка Талия Концепт и её перфоpманс в парке неподалёку от древней Аппиевой дороги (римляне, не увлечённые акционистским искусством, ходят туда на пикники):
Реплики Талии Концепт о поэзии экстрасенсорных вибраций, которую невозможно передать с помощью примитивных слов, словно вернули меня на тридцать лет назад. Однажды, году в 1986 или 1987, я побывал на концерте авангардной музыки. Начинающие снобы часто увлекаются подобными вещами (снобы продвинутые преисполняются презрения к экспериментам и предпочитают музыку с мелодией и ритмом). Концерт предваряла небольшая лекция, из которой следовало, что сейчас мы услышим нечто под названием "Манá". Мне запомнилась фраза "У примитивных народов манa - это фетиш; точнее, это даже не фетиш, а флюиды эманаций..." Дальше события развивались, как в какой-то бесхитростной комедии или в дешёвом фельетоне. На сцену резкой походкой вышла погружённая в себя женщина, села за рояль и принялась отчаянно молотить по клавишам. Вы не поверите, но мы наслаждались экстрасенсорными вибрациями флюидами эманаций не более пяти минут. Потом исполнительница сломала палец. Смущённый конферансье спросил публику, следует ли продолжать концерт и в этой ситуации. Вероятно, "Ману" можно играть и одной рукой или, напротив, ногами, этого мы уже не узнали. Хотя какие-то садисты или, скорее, мазохисты желали продолжения, наша компания (а нас было человек двенадцать) встала на сторону гуманизма и потребовала прекратить издеваться над раненой дамой. Большинство публики оказалось на нашей стороне.
Акционисты и авангардисты вечно изрекают нечто об экстрасенсорных вибрациях и флюидах эманаций именно в такой манере, но у Соррентино всё ещё интереснее, чем может показаться на первый взгляд. Ведь все сходятся во мнении, что его Талия Концепт - это пародия на саму Марину Абрамович, бабушку искусства перформанса. Они очень похожи внешне, и перформанс у акведука вполне соответствует тому, что поделывает Абрамович в реале (в сложной ситуации оказались критики, которым корпоративная солидарность или партийная дисциплина предписывает считать Абрамович великой художницей). Более того, покрасив лобок своей героини в красный цвет и украсив его серпом и молотом, Соррентино, желал он этого или нет, сделал её перформанс с разбиванием головы о камни античного акведука символом всего левого движения, но особенно - его коммунистического крыла. Кстати, на примере Марины Абрамович прекрасно прослеживается генезис новых левых с их акционизмом от вполне ортодоксальных коммунистов. По происхождению Абрамович - дочь партийных функционеров из числа титовских партизан. У обоих её родителей в Югославии был статус национальных героев, а мать к тому же работала директором белградского Музея Революции и Искусства (можете себе представить, какой это уровень в коммунистической иерархии). Украсить себя серпом и молотом, биться головой о камни и кричать всем вокруг: "Я не люблю вас!" - это и есть коммунизм.
Через призму этого соррентиновского образа я воспринял и реакцию красной части ЖЖ на свою заметку, в которой привёл отзыв ув. krylov'a о "Туманности Андромеды" Ефремова. В некоторых советофильских журналах тема обсуждалась две недели подряд, в других количество комментариев достигло двухсот, а то и пятисот (см., например, славное и приятное зрелище антикоммунизма, о правильном толковании Ефремова :-)) или Иван Антонович Ефремов и "шаловливые мальчики"). Никого из юзеров, выступивших в защиту волшебного ефремовского мира от реалистичных крыловских инсинуаций, я не знаю, но мне бросилось в глаза, что их выступления часто бывают построены по стандартной схеме: серп и молот (выражение верности идеaлам коммунизма) - удар головой о камни (попытка оспорить очевидное) - "Мы не любим Крылова!" (без аллегорий, просто выражение горячей и искренней нелюбви). Похоже, таким образом красные реагируют на любой крыловский текст, даже если он посвящён куда более прозаичным вещам, нежели подробности межпланетного коммунистического быта в сорок втором веке. Я вышел по какой-то ссылке на обсуждение истинно советскими людьми одной реплики Константина Анатольевича, посвящённой вполне земной дворянской культуре (Пушкин и т.д.), и обнаружил там всё то же самое: серп и молот - удар головой о камни - "Мы не любим Крылова!" (см. И хруст конюшни).
По поводу "Туманности Андромеды" я могу добавить к сказанному Крыловым лишь одно. Описанный в этой книге мир имело бы смысл обсуждать, если бы роман был на одну страницу длиннее. Если бы там была страница, на которой сообщалось, что у всех героев красивые переливающиеся чешуйчатые хвосты, что между пальцами на их шести лапах есть перепонки, и что их детёныши вылупляются из яиц. Если представить форму жизни, радикально отличающуюся от нашей, можно в качестве игры ума вообразить и созданное этими существами коммунистическое общество. Но на гуманоидов коммунистические идеи принципиально не рассчитаны. Поведение, психология, мотивация, запросы героев Ефремова не имеют с нашими собственными ничего общего. Сам Ефремов это прекрасно понимал и для приведения человечества в нужное состояние устроил серию ядерных войн, не оставил от нашей цивилизации камня на камне, начал развитие с нуля, установил двухтысячелетнюю диктатуру фанатиков, запретил размножаться неблагонадёжным, отнял детей у родителей и доверил их индоктринацию профессионалам, а также учредил службу психологического контроля, возможности которой далеко выходят за рамки наших представлений о зомбировании. Всё равно получилось неубедительно. В реале даже такие меры не помогли бы. Мир "Туманности Андромеды" столь же невозможен, как и мир "1984" Оруэлла. Мы слишком другие.
Чистки чистками и воспитание воспитанием, но природу человека никому не дано изменить. В реале всё очень быстро закончилось бы приватизацией. В оруэлловском мире её осуществила бы Внутренняя партия, в ефремовском - какой-нибудь Совет Экономики или Совет Звездоплавания (тут уж кто кого). Среди дееспособных людей встречаются подлецы, демагоги, мошенники, авантюристы, садисты, психопаты и кто угодно ещё, но среди них по определению не бывает идиотов, верящих в идеологический бред и всерьёз воспринимающих собственные шоу для толпы. Даже придуманная Соррентино Талия Концепт, ударяясь головой о камни, подкладывает поролон и использует бутафорскую кровь, а уж реальная Марина Абрамович - это не только дочь номенклатурных работников, но и получившая два высших образования племянница патриарха Сербской православной церкви, т.е. человек, которому не составило бы труда в случае необходимости сменить амплуа на любое другое. На праздновании семидесятилетия Марины Абрамович в музее Гуггенхейма в Нью-Йoрке гости закусывали шампанское конфетами, покрытыми сусальным золотом, а именинница поясняла, что поедание золота - это важная духовная практика, разработаннaя в одном тибетском монастыре в VI веке. Помимо обычных речёвок о вхождении в нефритовые волны, бабушка искусства перформанса заявила, что выбирает юмор и счастье.
«И предки наши жаловались, и мы жалуемся, да и потомки наши будут жаловаться на то, что нравы развращены, что царит зло, что люди становятся все хуже и беззаконнее. Но все эти пороки останутся теми же и будут оставаться, подвергаясь только незначительному изменению, подобно тому как море далеко разливается во время прилива, а при отливе снова возвращается в берега. Порою станут более предаваться прелюбодеяниям, чем другим порокам, и разорвет узы целомудрие, порою будут процветать безумные пиры и кулинарное искусство - позорнейшая пагуба для отцовских богатств. Порою будет распространен чрезмерный уход за телом и попечение о внешности, прикрывающее собою духовное безобразие. Будет время, когда худо управляемая свобода перейдет в нахальство и дерзость. По временам станет распространяться жестокость в частных и общественных отношениях и неистовые междоусобные войны, во время которых подвергнется профанации все великое и святое. Будет время, когда войдет в честь пьянство и будет считаться достоинством пить вино в самом большом количестве. Пороки не ждут в одном месте: подвижные и разнообразные, они пребывают в смятении, подстрекают и прогоняют друг друга. Впрочем, мы всегда должны заявлять о себе одно и то же: мы злы, злыми были и, с неохотой добавлю, злыми будем.»
Это написал Сенека, которого принято считать современником Христа. Последующие две тысячи лет события развивались в полном соответствии с его прогнозом. Нет никаких оснований полагать, будто ещё через две тысячи лет что-то будет по-другому. Даже если когда-нибудь нам на смену придут киборги, они будут созданы по образу и подобию нашему и унаследуют все наши свойства, кроме разве физических болезней. Хотя время от времени среди нас появляются и, видимо, будут появляться фантасты, желающие исправить человечество. Во Флоренции в конце XV века был любопытный случай. В городе появился один доминиканец, Джироламо Савонарола, начал проповедовать всеобщее очищение и разрушать банковскую систему, создал для этой цели отряды боевиков из местной бедноты (его сторонников называли piagnoni - "плаксы"). Этот прото-Ленин дошёл до того, что принялся в ренессансной Флоренции сжигать картины с обнажённой натурой. Закончилось всё закономерно - сожгли его самого, предварительно задушив из соображений гуманности. Через пять дней после казни Савонаролы Совет Восьмидесяти назначил на пост секретаря Флорентийской республики двадцатидевятилетнего Николо Макиавелли, величайшего реалиста всех времён. У итальянцев всегда всё очень символично.
Людей не нужно пытаться исправить, их нужно принимать такими, какие они есть. Наши достоинства - это оборотная сторона наших пороков. Среди нас безусловно есть альтруисты, подвижники и святые, но их число всегда было и всегда будет под границей статистической погрешности. В норме люди движимы тщеславием, алчностью, сластолюбием и т.д., вплоть до чревоугодия. И именно стремление выделиться, или обогатиться, или прославиться, или обрести власть заставлает нас открывать и завоёвывать миры, совершать научные и творческие подвиги, создавать шедевры и разрабатывать философские концепции. А можно просто наслаждаться жизнью, благодаря судьбу за каждый отпущенный нам день (я всё чаще ловлю себя на мысли, что мог бы жить так, как живу сейчас, тысячу лет, и мне бы это ничуть не наскучило). Понимая эти простые вещи, человек становится взрослым. Если ему не дано их понять, он превращается в плаксу (piagnone) и следует за Савонаролой, Робеспьером, Лениным или кем-нибудь ещё в этом роде. Или мечтает о мирах, описанных фантастами, и борется с реалистами, а истины, известные со времён античности, воспринимает как акведук, который нужно снести головой, преварительно украсив себя серпом и молотом. Разумеется, у плакс никаких шансов. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.» (Еккл 1:9).
.
B благословенной Богемии можно снять всё. Bсё, кроме того Рима, который показал Паоло Соррентино в фильме "Великая красота". Когда Вечный город из декорации превращаетcя в главного героя, его нельзя заменить дублёрами. Пропустив этот фильм в момент выхода, я обокрал сам себя. Добрые люди и в ЖЖ и в реале настоятельно рекомендовали мне шедевр Соррентино ещё тогда, в 2013 году, но я почему-то добрался до картины только сейчас, после напоминания ув. loboff'a о её существовании. Атмосфера изысканного декаданса, смешанная с лёгкой грустью ирония по отношению ко всему, полное отсутствие каких-либо иллюзий о людях и о жизни, холодные и отстранённые немолодые герои, живущие среди столь божественной красоты, что на её фоне любые человеческие страсти кажутся мелкими, а ценности - эфемерными... Словом, это один из тех фильмов, которые сняты как будто специально для меня. В моём личном культурном пространстве "Великая красота" заняла такое же место, как "Отель «Гранд Будапешт»" Уэса Андерсона или "Лучшее предложение" Джузеппе Торнаторе. Было бы нелепо детально описывать свои впечатления от фильма, который все посмотрели и обсудили пять лет назад. Но я воспользуюсь по крайней мере одной сценой из "Великой красоты" и обращусь в поисках вдохновения хотя бы к одной героинe этой картины. Перед вами художница-акционистка Талия Концепт и её перфоpманс в парке неподалёку от древней Аппиевой дороги (римляне, не увлечённые акционистским искусством, ходят туда на пикники):
Click to viewРеплики Талии Концепт о поэзии экстрасенсорных вибраций, которую невозможно передать с помощью примитивных слов, словно вернули меня на тридцать лет назад. Однажды, году в 1986 или 1987, я побывал на концерте авангардной музыки. Начинающие снобы часто увлекаются подобными вещами (снобы продвинутые преисполняются презрения к экспериментам и предпочитают музыку с мелодией и ритмом). Концерт предваряла небольшая лекция, из которой следовало, что сейчас мы услышим нечто под названием "Манá". Мне запомнилась фраза "У примитивных народов манa - это фетиш; точнее, это даже не фетиш, а флюиды эманаций..." Дальше события развивались, как в какой-то бесхитростной комедии или в дешёвом фельетоне. На сцену резкой походкой вышла погружённая в себя женщина, села за рояль и принялась отчаянно молотить по клавишам. Вы не поверите, но мы наслаждались экстрасенсорными вибрациями флюидами эманаций не более пяти минут. Потом исполнительница сломала палец. Смущённый конферансье спросил публику, следует ли продолжать концерт и в этой ситуации. Вероятно, "Ману" можно играть и одной рукой или, напротив, ногами, этого мы уже не узнали. Хотя какие-то садисты или, скорее, мазохисты желали продолжения, наша компания (а нас было человек двенадцать) встала на сторону гуманизма и потребовала прекратить издеваться над раненой дамой. Большинство публики оказалось на нашей стороне.
Акционисты и авангардисты вечно изрекают нечто об экстрасенсорных вибрациях и флюидах эманаций именно в такой манере, но у Соррентино всё ещё интереснее, чем может показаться на первый взгляд. Ведь все сходятся во мнении, что его Талия Концепт - это пародия на саму Марину Абрамович, бабушку искусства перформанса. Они очень похожи внешне, и перформанс у акведука вполне соответствует тому, что поделывает Абрамович в реале (в сложной ситуации оказались критики, которым корпоративная солидарность или партийная дисциплина предписывает считать Абрамович великой художницей). Более того, покрасив лобок своей героини в красный цвет и украсив его серпом и молотом, Соррентино, желал он этого или нет, сделал её перформанс с разбиванием головы о камни античного акведука символом всего левого движения, но особенно - его коммунистического крыла. Кстати, на примере Марины Абрамович прекрасно прослеживается генезис новых левых с их акционизмом от вполне ортодоксальных коммунистов. По происхождению Абрамович - дочь партийных функционеров из числа титовских партизан. У обоих её родителей в Югославии был статус национальных героев, а мать к тому же работала директором белградского Музея Революции и Искусства (можете себе представить, какой это уровень в коммунистической иерархии). Украсить себя серпом и молотом, биться головой о камни и кричать всем вокруг: "Я не люблю вас!" - это и есть коммунизм.
Через призму этого соррентиновского образа я воспринял и реакцию красной части ЖЖ на свою заметку, в которой привёл отзыв ув. krylov'a о "Туманности Андромеды" Ефремова. В некоторых советофильских журналах тема обсуждалась две недели подряд, в других количество комментариев достигло двухсот, а то и пятисот (см., например, славное и приятное зрелище антикоммунизма, о правильном толковании Ефремова :-)) или Иван Антонович Ефремов и "шаловливые мальчики"). Никого из юзеров, выступивших в защиту волшебного ефремовского мира от реалистичных крыловских инсинуаций, я не знаю, но мне бросилось в глаза, что их выступления часто бывают построены по стандартной схеме: серп и молот (выражение верности идеaлам коммунизма) - удар головой о камни (попытка оспорить очевидное) - "Мы не любим Крылова!" (без аллегорий, просто выражение горячей и искренней нелюбви). Похоже, таким образом красные реагируют на любой крыловский текст, даже если он посвящён куда более прозаичным вещам, нежели подробности межпланетного коммунистического быта в сорок втором веке. Я вышел по какой-то ссылке на обсуждение истинно советскими людьми одной реплики Константина Анатольевича, посвящённой вполне земной дворянской культуре (Пушкин и т.д.), и обнаружил там всё то же самое: серп и молот - удар головой о камни - "Мы не любим Крылова!" (см. И хруст конюшни).
По поводу "Туманности Андромеды" я могу добавить к сказанному Крыловым лишь одно. Описанный в этой книге мир имело бы смысл обсуждать, если бы роман был на одну страницу длиннее. Если бы там была страница, на которой сообщалось, что у всех героев красивые переливающиеся чешуйчатые хвосты, что между пальцами на их шести лапах есть перепонки, и что их детёныши вылупляются из яиц. Если представить форму жизни, радикально отличающуюся от нашей, можно в качестве игры ума вообразить и созданное этими существами коммунистическое общество. Но на гуманоидов коммунистические идеи принципиально не рассчитаны. Поведение, психология, мотивация, запросы героев Ефремова не имеют с нашими собственными ничего общего. Сам Ефремов это прекрасно понимал и для приведения человечества в нужное состояние устроил серию ядерных войн, не оставил от нашей цивилизации камня на камне, начал развитие с нуля, установил двухтысячелетнюю диктатуру фанатиков, запретил размножаться неблагонадёжным, отнял детей у родителей и доверил их индоктринацию профессионалам, а также учредил службу психологического контроля, возможности которой далеко выходят за рамки наших представлений о зомбировании. Всё равно получилось неубедительно. В реале даже такие меры не помогли бы. Мир "Туманности Андромеды" столь же невозможен, как и мир "1984" Оруэлла. Мы слишком другие.
Чистки чистками и воспитание воспитанием, но природу человека никому не дано изменить. В реале всё очень быстро закончилось бы приватизацией. В оруэлловском мире её осуществила бы Внутренняя партия, в ефремовском - какой-нибудь Совет Экономики или Совет Звездоплавания (тут уж кто кого). Среди дееспособных людей встречаются подлецы, демагоги, мошенники, авантюристы, садисты, психопаты и кто угодно ещё, но среди них по определению не бывает идиотов, верящих в идеологический бред и всерьёз воспринимающих собственные шоу для толпы. Даже придуманная Соррентино Талия Концепт, ударяясь головой о камни, подкладывает поролон и использует бутафорскую кровь, а уж реальная Марина Абрамович - это не только дочь номенклатурных работников, но и получившая два высших образования племянница патриарха Сербской православной церкви, т.е. человек, которому не составило бы труда в случае необходимости сменить амплуа на любое другое. На праздновании семидесятилетия Марины Абрамович в музее Гуггенхейма в Нью-Йoрке гости закусывали шампанское конфетами, покрытыми сусальным золотом, а именинница поясняла, что поедание золота - это важная духовная практика, разработаннaя в одном тибетском монастыре в VI веке. Помимо обычных речёвок о вхождении в нефритовые волны, бабушка искусства перформанса заявила, что выбирает юмор и счастье.
«И предки наши жаловались, и мы жалуемся, да и потомки наши будут жаловаться на то, что нравы развращены, что царит зло, что люди становятся все хуже и беззаконнее. Но все эти пороки останутся теми же и будут оставаться, подвергаясь только незначительному изменению, подобно тому как море далеко разливается во время прилива, а при отливе снова возвращается в берега. Порою станут более предаваться прелюбодеяниям, чем другим порокам, и разорвет узы целомудрие, порою будут процветать безумные пиры и кулинарное искусство - позорнейшая пагуба для отцовских богатств. Порою будет распространен чрезмерный уход за телом и попечение о внешности, прикрывающее собою духовное безобразие. Будет время, когда худо управляемая свобода перейдет в нахальство и дерзость. По временам станет распространяться жестокость в частных и общественных отношениях и неистовые междоусобные войны, во время которых подвергнется профанации все великое и святое. Будет время, когда войдет в честь пьянство и будет считаться достоинством пить вино в самом большом количестве. Пороки не ждут в одном месте: подвижные и разнообразные, они пребывают в смятении, подстрекают и прогоняют друг друга. Впрочем, мы всегда должны заявлять о себе одно и то же: мы злы, злыми были и, с неохотой добавлю, злыми будем.»
Это написал Сенека, которого принято считать современником Христа. Последующие две тысячи лет события развивались в полном соответствии с его прогнозом. Нет никаких оснований полагать, будто ещё через две тысячи лет что-то будет по-другому. Даже если когда-нибудь нам на смену придут киборги, они будут созданы по образу и подобию нашему и унаследуют все наши свойства, кроме разве физических болезней. Хотя время от времени среди нас появляются и, видимо, будут появляться фантасты, желающие исправить человечество. Во Флоренции в конце XV века был любопытный случай. В городе появился один доминиканец, Джироламо Савонарола, начал проповедовать всеобщее очищение и разрушать банковскую систему, создал для этой цели отряды боевиков из местной бедноты (его сторонников называли piagnoni - "плаксы"). Этот прото-Ленин дошёл до того, что принялся в ренессансной Флоренции сжигать картины с обнажённой натурой. Закончилось всё закономерно - сожгли его самого, предварительно задушив из соображений гуманности. Через пять дней после казни Савонаролы Совет Восьмидесяти назначил на пост секретаря Флорентийской республики двадцатидевятилетнего Николо Макиавелли, величайшего реалиста всех времён. У итальянцев всегда всё очень символично.
Людей не нужно пытаться исправить, их нужно принимать такими, какие они есть. Наши достоинства - это оборотная сторона наших пороков. Среди нас безусловно есть альтруисты, подвижники и святые, но их число всегда было и всегда будет под границей статистической погрешности. В норме люди движимы тщеславием, алчностью, сластолюбием и т.д., вплоть до чревоугодия. И именно стремление выделиться, или обогатиться, или прославиться, или обрести власть заставлает нас открывать и завоёвывать миры, совершать научные и творческие подвиги, создавать шедевры и разрабатывать философские концепции. А можно просто наслаждаться жизнью, благодаря судьбу за каждый отпущенный нам день (я всё чаще ловлю себя на мысли, что мог бы жить так, как живу сейчас, тысячу лет, и мне бы это ничуть не наскучило). Понимая эти простые вещи, человек становится взрослым. Если ему не дано их понять, он превращается в плаксу (piagnone) и следует за Савонаролой, Робеспьером, Лениным или кем-нибудь ещё в этом роде. Или мечтает о мирах, описанных фантастами, и борется с реалистами, а истины, известные со времён античности, воспринимает как акведук, который нужно снести головой, преварительно украсив себя серпом и молотом. Разумеется, у плакс никаких шансов. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.» (Еккл 1:9).
.