О доме
Утреннее солнце и запах горячих бутербродов. Славно проснуться в доме хорошего друга, в светлой маленькой комнате для гостей. Где-то за стенкой мягко и ненавязчиво работает радио. Слов не слышно, только интонации.Наверное, скоро завтрак - но тебя не тревожат, гость может спать, сколько захочет. Потягиваешься, встаешь, неторопливо идешь умываться. Раздумываешь, какое из трех полотенец взять - берешь то, которое висит повыше. Кухня, горячие бутерброды, чай. Темный, обжигающий, настоящий. Не в официальных сервизных чашечках, которые на один глоток - в домашней кружке со стыдливым сколом около ручки и гербом Твери. Почти бессодержательный разговор. Погода волшебная просто. Вчера хорошо посидели. Да уж. Какие планы? Хочется остаться еще на день, на два. С утренним чаем, пропитанными светом занавесками, плотным утиным супом на обед. С дневными прогулками по тихому пыльному провинциальному городу и вечерним преферансом. С Костей, его хлопотливой кругленькой женой, полуночными философскими разговорами под специально привезенный "Jack Daniels" и фокстерьером Колпиком. Но в Москве, как водится, ждут дела, новая выставка на Крымском валу и вечеринка на Стрелке, которые я обещал своей очередной дизайнерше. И она уже прислала шесть сообщений и два раза звонила, телефон снова теребит карман, и я уже одет для отъезда, собрал сумку. И уже вокзал, загорелые люди в шортах, - и огромная потная проводница проверяет билеты.
Самое страшное время года - ноябрь. Влажный то ли снег, то ли дождь, то ли просто воздух проникает в рукава, за воротник, между ботинком и штаниной. Или это темнота? Голые березы, гипертрофированные, длинноногие тени. Иду домой, продираясь через погоду. Иду в свою квартиру. Иду, иду. Еду на поездах, лечу в самолетах, дергаюсь в пробках. Влюбляюсь и делаю ошибки. И наступит час все-таки наконец уже прити. Когда нет настоящего дома - всегда ноябрь. Дорога имеет смысл только если итог - дом. Все эти квартиры, обустроенные уютные уголки, бытовые удобства - дом? Вряд ли. Дом - место, где сходятся времена, место, тождественное понятию семьи. Понятию судьбы. Место, где хранятся детские игрушки многих поколений. А старый, еще дореволюционный буфет заманчиво и тяжко пахнет дубом, коньяком и тараканами. Где всегда есть обшарпанная металлическая коробка с пуговицами. Место, о котором друзья благодарно вспоминают в мемуарах. Дом Облонских. Дом Винни-Пуха.
Самое страшное время года - ноябрь. Влажный то ли снег, то ли дождь, то ли просто воздух проникает в рукава, за воротник, между ботинком и штаниной. Или это темнота? Голые березы, гипертрофированные, длинноногие тени. Иду домой, продираясь через погоду. Иду в свою квартиру. Иду, иду. Еду на поездах, лечу в самолетах, дергаюсь в пробках. Влюбляюсь и делаю ошибки. И наступит час все-таки наконец уже прити. Когда нет настоящего дома - всегда ноябрь. Дорога имеет смысл только если итог - дом. Все эти квартиры, обустроенные уютные уголки, бытовые удобства - дом? Вряд ли. Дом - место, где сходятся времена, место, тождественное понятию семьи. Понятию судьбы. Место, где хранятся детские игрушки многих поколений. А старый, еще дореволюционный буфет заманчиво и тяжко пахнет дубом, коньяком и тараканами. Где всегда есть обшарпанная металлическая коробка с пуговицами. Место, о котором друзья благодарно вспоминают в мемуарах. Дом Облонских. Дом Винни-Пуха.