verses
***
Во всех концертных залах - Гендель "Messiah".
По белому снегу идет Мария босая,
прижимая Младенца к груди, полной неги и молока.
Идет Мария. Походка ее легка.
За ней семенят века - вот уже двадцать с лишним,
над нею - тысячи ангелов с Богом Всевышним,
с четырех сторон унылый зимний пейзаж:
в степи - пустота, в магазинах - ажиотаж.
Миллионы великих картин в ее семейном альбоме.
А сколько книг, и сколько мудрости в каждом томе,
пергамент, миниатюры, кожаный переплет,
и ночь, в которой любое движенье - полет.
А сколько младенческой веры и старческих суеверий!
реликвии размножаются деленьем, не хуже бактерий,
в каждом третьем соборе - дары волхвов,
рядом с могилами рыцарей, попирающих львов.
Сколько домов для Марии - сколько готических шпилей,
романских башен, сколько месс и вигилий,
Но главное, что сбылось - сбылось в убогом хлеву,
и в стойлах животные готовятся к Рождеству.
Во всех концертных залах - Гендель "Messiah".
По белому снегу идет Мария босая,
прижимая Младенца к груди, полной неги и молока.
Идет Мария. Походка ее легка.
За ней семенят века - вот уже двадцать с лишним,
над нею - тысячи ангелов с Богом Всевышним,
с четырех сторон унылый зимний пейзаж:
в степи - пустота, в магазинах - ажиотаж.
Миллионы великих картин в ее семейном альбоме.
А сколько книг, и сколько мудрости в каждом томе,
пергамент, миниатюры, кожаный переплет,
и ночь, в которой любое движенье - полет.
А сколько младенческой веры и старческих суеверий!
реликвии размножаются деленьем, не хуже бактерий,
в каждом третьем соборе - дары волхвов,
рядом с могилами рыцарей, попирающих львов.
Сколько домов для Марии - сколько готических шпилей,
романских башен, сколько месс и вигилий,
Но главное, что сбылось - сбылось в убогом хлеву,
и в стойлах животные готовятся к Рождеству.