verses
***
мир катится к Рождеству, словно снежный ком,
но в наших краях не допросишься снега зимой,
наша зима - скупердяйка, каждый кто с нею знаком,
это знает, одесской зиме, кажется, стыдно самой.
в лучшем случае город накроет густой туман,
мелкий дождик, вернее, морось, сквозной ветерок
пронизывает до костей, и только стакан
горячего чая спасет пешехода, который вконец продрог.
тем не менее мир покорно катится к праздничным дням,
к мишуре и ненужным подаркам, к скоплению людей и машин,
мысленно праздник возвращается к забытым корням,
эпоха тянется от Рождества - всеобщий аршин.
мир торопится к праздничным дням, но сам я не тороплюсь.
я медлителен. к тому же, термометр за окном
вопреки сезону показывает плюс
один, и Звезды не видно в небе ночном.
мир катится в Вифлеем, где в обычном хлеву
на соломе лежит Младенец в окруженьи осла и вола.
и три царя глядят на Него - во сне или наяву?
И сияет в небе Звезда, которая их вела.
***
Младенец Эммануил. Старец Иммануил.
Рождество. С топором забредает крестьянин в ельник.
Критикой чистого разума старец наш разум манил.
Младенец сердце манил звездой, особо - в сочельник.
Спасенье в себе превращается в вещь для нас.
Блестящее, хрупкое, словно зеркальный шарик на ели.
Но елка лучше, когда она без прикрас
стоит, вцепившись корнями в землю, чтобы срубить не сумели.
Мы тоже лучше, когда без прикрас перед Богом стоим.
Пока не срезала нас коса, как траву полевую.
Пока не смыли с нас маску, как актеры смывают грим,
пока в стареющем теле мы носим душу живую.
Как просто жить - не убий, не кради, не лги,
совесть в тебе, как звезды на небосводе.
За неименьем звезды вырезают ее из фольги.
К небесам не прицепишь, и все же красиво. вроде.
мир катится к Рождеству, словно снежный ком,
но в наших краях не допросишься снега зимой,
наша зима - скупердяйка, каждый кто с нею знаком,
это знает, одесской зиме, кажется, стыдно самой.
в лучшем случае город накроет густой туман,
мелкий дождик, вернее, морось, сквозной ветерок
пронизывает до костей, и только стакан
горячего чая спасет пешехода, который вконец продрог.
тем не менее мир покорно катится к праздничным дням,
к мишуре и ненужным подаркам, к скоплению людей и машин,
мысленно праздник возвращается к забытым корням,
эпоха тянется от Рождества - всеобщий аршин.
мир торопится к праздничным дням, но сам я не тороплюсь.
я медлителен. к тому же, термометр за окном
вопреки сезону показывает плюс
один, и Звезды не видно в небе ночном.
мир катится в Вифлеем, где в обычном хлеву
на соломе лежит Младенец в окруженьи осла и вола.
и три царя глядят на Него - во сне или наяву?
И сияет в небе Звезда, которая их вела.
***
Младенец Эммануил. Старец Иммануил.
Рождество. С топором забредает крестьянин в ельник.
Критикой чистого разума старец наш разум манил.
Младенец сердце манил звездой, особо - в сочельник.
Спасенье в себе превращается в вещь для нас.
Блестящее, хрупкое, словно зеркальный шарик на ели.
Но елка лучше, когда она без прикрас
стоит, вцепившись корнями в землю, чтобы срубить не сумели.
Мы тоже лучше, когда без прикрас перед Богом стоим.
Пока не срезала нас коса, как траву полевую.
Пока не смыли с нас маску, как актеры смывают грим,
пока в стареющем теле мы носим душу живую.
Как просто жить - не убий, не кради, не лги,
совесть в тебе, как звезды на небосводе.
За неименьем звезды вырезают ее из фольги.
К небесам не прицепишь, и все же красиво. вроде.