Финита ля комедиа (часть 1)
...
Лично у меня сложилось такое ощущение, что после ареста тамплиеров, которые могли не спустить в унитаз огромные средства, но направить их на дело, в Европе что-то очень сильно изменилось. Например, если до сих пор в хрониках того же хрониста Джованни Виллани столкновения происходили, ну, скажем так, цивилизованного типа, т.е. например флоренитийцы и пизанцы убивали друг друга по вполне понятным причинам - за пограничные территории. Теперь же и те и другие, запершись за городскими стенами, начали истреблять сами себя в гражданских столконевениях.
Спусковым крючком, видимо оказались голодные 1315-1316 годы. В это время даже в богатой Флоренции начались бесконечные склоки всех со всеми, в которых массово гибли и гранды, и пополаны, и плебс. И что более всего красноречиво, флорентийцы тоже начали «портить» свою монету, т.е. уменьшать в ней количество полновесного золота и серебра, разбавляя их медью. Что неудивительно, ибо если уж в Лондоне цена на зерно улетела в небеса, то почему бы и во Флоренции не произойти тому же.
Но если голод, случался и до этого, до того не доходило, чтобы те же флорентийцы только и бегали по городу с факелами смещая одно правительство за другим. Как сказал один известный персонаж, прогнило что-то в датском королевстве. В данном случае, похоже, что гнильца вскрылась повсеместно. Все теперь словно с цепи сорвались. В принципе, потасовки начались уже некоторое время назад, как уже было сказано. Но теперь был утрачен последний стыд. Или, что вполне вероятно, контроль в лице тамплиеров.
Похоже, храмовники имели действительно нешуточное влияние на умы тогдашней Европы, и когда король Филипп устроил им показательную порку, не стало и этого влияния. Уже само по себе честное соблюдение рыцарями-монахами своих тяжких обетов, должно было вызывать искреннее уважение у современников. С другой стороны, эти же самые обеты создавали особо элитную силу в смысле профессиональных навыков. Люди, добровольно лишившие себя плотского, неизбежно должны были развиваться в каком-то другом направлении. Поэтому я считаю совершенно естественным, что тамплиеры были как признанными авторитетами в мире финансов, так и ведущимим экспертами в военном деле. Ещё до суда над тамплиерами папа Климент продолжал лелеять какую-то надежду на крестовый поход и вёл активнейшую переписку именно с Жаком де Моле, желая знать, как правильно всё организовать. Не могу не привести здесь рассуждений Великого Магистра, по поводу тогдашних крестоносных проектов:
«Святой Отец, вы спросили меня, кажется ли мне предпочтительным организовывать большую или малую экспедицию. На это я отвечаю, что маленькая экспедиция ничего бы не стоила при нынешнем состоянии Святой Земли, но обернулась бы к ущербу и стыду христианства, ибо стала бы погибелью для тех, кто принял бы в ней участие. Сейчас христиане не владеют на этой земле ни замком, ни крепостью, где они могли бы укрыться при необходимости. И если войско будет неожиданно атаковано с какой-либо части заморской земли и не будет достаточно мощным, чтобы сразиться с войском султана, оно будет полностью уничтожено».
Мусульманская армия, защищающая Иерусалим, насчитывала, по мнению Моле, от двенадцати до пятнадцати тысяч всадников, более сорока или пятидесяти тысяч лучников; к тому же в военных действиях ее поддержала бы и армия Египта. Магистр ордена Храма не советовал высаживаться в Армении, стране, которая, со своим «малонадежным населением», казалась опасной. Но если пожелают снарядить крупномасштабную экспедицию, то он совершенно согласен.
«Точно так же должно приказать с этого времени генуэзцам, венецианцам и людям из других морских стран построить корабли и прочие большие суда, способные перевозить лошадей и снедь, и каждый должен начать запасаться необходимыми вещами <...> Я советую использование не галер, но кораблей и других крупных судов, и сие оттого, что они лучше галер и много выгоднее. Ведь один корабль перевозит больше, чем четыре галеры, а одна галера стоит больше, чем три корабля. И флоту не придется сражаться на море, оттого, что у наших врагов мало военных судов и они не осмелятся на нас напасть».
Далее Моле касается контрабанды; европейские страны, говорит он, посылают туркам все для войны, вплоть до «предварительно изготовленных» галер, которые те только собирают и сбивают, а это должно быть строго запрещено. Что касается необходимых военных сил, он оценивал их в двенадцать или пятнадцать тысяч всадников и пешего войска, включая тысячу арбалетчиков. Он ничего не пожелал сказать ни о месте сбора, ни о месте высадки, но предложил устно назвать папе и королю Франции наилучшие из них. Видимо, магистр опасался утечки информации.
«Точно так же я советую вам <...> велеть приготовить этой зимой десять галер, которые выйдут в море в начале весны, чтобы защищать остров Кипр и охранять море, чтобы дурные христиане не перевозили больше контрабанду сарацинам. И дабы знать, как эти, галеры смогли бы продержаться без отдыха до генерального перехода и как получить средства для их оплаты, я вам объясню, если вам угодно, секретно <...> ибо мой проект не из тех, которые можно было бы записать. Но, как я надеюсь, эти галеры с Божьей помощью принесут столько пользы, что смогут легко удерживать море».
Особенно интересно здесь узнать о существовании «дурных христиан», единственными противниками которых, по ходу, и оставались тамплиеры. А уж после разгрома Ордена Храма, этим «дурням» более ничто не могло помешать заниматься тем, чем им только в голову взбредёт. Теперь потреблятская идеология проявилась уже в своём наичистейшем и абсолютно неприкрытом виде. Т.е. практически никто, даже в пол оборота, не оглядывался на будущее. «Здесь и сейчас» - стало главным лозунгом.
…
Уже папа Климент V, после выдачи тамплиеров, забросил все идеологические благоглупости и принялся навёрстывать упущенное за годы своего служения Церкви. В последние годы он открыто содержал любовницу, графиню де Перигор. А своим непотам и прочей родне оставил огромные средства, когда-то предназначавшиеся для крестового похода, который должны были возглавить тамплиеры - что-то около миллиона гульденов.
Сие деньги не малые, но всё это оказалось сущим пустяком, когда на престоле Климента V сменил Иоанн XXII, в миру Жак Дюэз. Он был сыном простого сапожника из Кагора. Сам Кагор называли городом ростовщиков, и, по всей видимости, новый папа Иоанн был достойнейшим сыном этого достославного города. Он оставил своим наследникам уже 17 миллионов гульденов. И это не считая драгоценностей более чем на 7 миллионов.
Иоанн, по-своему воспринял опыт Климента по сбору денег на крестовый поход, и весь свой понтификат прикрывал свою неуёмную алчность именно этой причиной. Хотя истинные мотивы были очевидны всем. Папа Иоанн дожил аж до 90 лет, но так и «не успел» осуществить это начинание, в связи с чем один современник не без иронии задавался вопросом, сколько же лет собирался жить папа, чтобы таки осуществить задуманный крестовый поход.
Если бы понтифик захотел, он бы мог организовать даже не один крестовый поход, ибо накопленные им деньги были просто огромны. Сравните сами. Когда флорентийцы 8 июня 1325 года снарядили войско против Пистойи и правителя Лукки Каструччо, ими была собрана армия, которая по утверждению хрониста Джованни Виллани была больше любой другой, которую коммуна когда-либо выставлял сама. В неё входило около двух тысяч всадников и более десяти тысяч пехоты. Так вот содержание этой армии обходилось в 3000 флоринов в день. Учитывая, что вес флорина был равен гульдену, то на папские миллионы эту армию можно было содержать 17 лет.
Так что с реальными мотивами Иоанна всё предельно ясно. Но понтифик вовсе не являлся каким-то исключением из правил. Характерен такой случай: в 1326 году папа потребовал от французского духовенства «добровольного взноса» на крестоносные нужды; король Франции, разумеется, сначала послал Иоанна XXII ко всем чертям и запретил платить взнос. Тогда папа применил испытанный прием: «я даю, чтобы и ты дал» («do ut des»). В наше время это назвали бы откатом; Иоанн предоставил королю часть суммы и получил необходимое разрешение поскрести по сусекам французского духовенства. Аналогичные явления происходили в Кастилии, Англии, Австрии, Венгрии и Швеции. Гильом де Нанжи из Сен-Дени даже написал по поводу такого взаимопонимания светской и духовной власти: «Один стрижет паству, другой сдирает с нее шкуру, и нет никого, кто бы этому помешал».
Алчность элит уже была готова выйти за любые мыслимые пределы, а Иоанн просто показал пример, как это делается. Неудивительно, что маркетологи и юристы папства заработали в этот период с удвоенной энергией - от души трудились. Правда, тут же и столкнулись с новой волной ереси. Пришлось снова спустить инквизицию на всех, кто выразил недовольство богатством церкви. Таких еретиков называли спиритуалами, а их претензии были просты: какого хрена епископы и кардиналы жируют, когда народ мрёт с голоду? Вы вдумайтесь в цифры - вокруг 1316 год, жуткая нехватка продовольствия по всей Европе, цены на зерно взлетели до небес, каждого десятого вывозят ногами вперёд за городские стены, а в это время только свита кардинала Арно д'О занимала 32 дома, Бернара де Гарва - 51, а кардинал Петр из Бангака содержал аж 10 конюшен для своих рысаков.
Понятно, что сие, было крайне возмутительно, и новая волна ереси, снова требовавшей от папства затянуть пояса, была очень серьёзной. Но новые «эффективные» менеджеры церковной корпорации были истинными материалистами, и страдали серьёзной близорукостью. Они просто отмахнулись от проблем, по привычке, заткнув рот всем недовольным с помощью инквизиции. И попытались продолжить в том же духе.
Но в том же духе продолжать было уже трудно, ибо экономика сокращалась, и изменения климата ещё больше усиливали этот негативный эффект. Поэтому, чтобы компенсировать снижение налоговой базы началось массовое внедрение различных церковных продуктов. Другими словами, пришлось теперь выжимать деньги всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Например, немало барышей принесло папству широкое применение права диспенсации и резервации.
Под диспенсацией разумелось право отменить канонический закон. Да, да, папа лично мог решить, что есть хорошо, а что плохо. Т.е. когда лет десять-пятнадцать назад, в девяностые годы прошлого века, французские кулинары попросили папу отменить грех чревоугодия - это было для католиков вполне нормально и канонично.
Резервация же давала папе право распоряжаться по собственному усмотрению определенными церквами и монастырями. И если ранее на эти должности людей избирали, то теперь надо было ещё за окончательное утверждение отслюнявить папе Иоанну.
Более того, доходной церковной должностью, так называемым бенефицием, мог теперь владеть и отсутствующий («sine cura» - синекура). А одно и то же лицо могло стать обладателем сразу нескольких бенефициев. Это, конечно, было нехорошо, а поэтому за «нехорошо» следовало доплатить по отдельному тарифу: «Если одной и той же грамотой жалуется несколько бенефициев, то уплачивается более высокая сумма»,- гласила одна из статей пресловутой «Таксы» папской канцелярии. При этом часть полученной суммы шла в пользу канцелярии и кардиналам, а другая предназначалась лично понтифику.
При Иоанне XXII особенно широкий размах получила торговля индульгенциями. Так, индульгенция давалась всем, бравшим на себя «крест похода против врага церкви». Индульгенции раздавались целыми пачками сначала посредникам, а ту уже продавали их всем жаждущим «очиститься от грехов». Торговля отпущением настоящих, прошлых и даже будущих злодеяний быстро обогащала как личную кассу Иоанна XXII, так и бюджет самой курии.
Соверешнно очевидно, что торговля индульгенциями - это торговля вакуумом, но приносила она огромные доходы. Правда, папе-сапожнику, по ходу было мало и этого. Ещё лет за двадцать до этого, подобного жлоба просто спихнули бы ногой под зад со святого престола, но теперь это стало нормой. Папа-упырь исправно делился со своими кардиналами, и никаких возражений не встречал. Собственно, Иоанн не только делился, он вообще закрыл глаза на всё, что когда-то было «низя». В Авиньоне буйным цветом расцвело казнокрадство и лоббизм. Так, германский император Карл IV выдавал кардиналу Пиетро Корсини ежегодную ренту в 1 тысячу флоринов, и, тем не менее, Германия не могла добиться ни одного места в кардинальской коллегии. Флоренция в 1354 году обязалась ежегодно выдавать по 3 тысячи флоринов Бертрану, Орсини и Дэ, чтобы они поддерживали в курии её интересы. Герцог Ланкастерский и король Наваррский содержали на свой счет 4-5 кардиналов. Понятно, что при таком финансовом потоке кардиналы явно не бедствовали. Пример папы Иоанна был так заразителен, что даже легализованные взятки не могли насытить новых менеджеров курии, открыто состязавшихся в роскоши посреди голодомора.
Кардиналам и прочему высшему чиновничеству стало не зазорно запускать лапу даже в папскую казну. Деградация была настолько велика, что с подобным никто уже даже не боролся. А у авиньонских понтификов появился обычай прощать на смертном одре своим кардиналам «совершенные ими кражи», ежели они не превышали 100 гульденов. Разумеется, сколько бы кардиналы ни изымали, всё равно покражи не превышали заданный порог. Правда, что-то там ещё шевелилось внутри средневековых материалистов, и они ощущали некоторую неловкость, которая в итоге лишь приводила к ещё большему абсурду. Последний авиньонский папа Григорий XI на всякий случай увеличил сумму до 600 гульденов. Даже жалко, что до 666 догнать не успели. Вот смеху-то было бы!
Самое же увлекательное, что я сейчас Вам поведаю, заключается в удивительной параллели с веком нынешним. Если мне не изменяет склероз, то как раз в правление президента Клинтона были сняты последние ограничения на деятельность на финансовом рынке, наложенные ещё по итогам Великой Депрессии. Если кратко, то благодаря именно этому акции, облигации и прочие ценные бумажки стали торговаться исключительно на ожиданиях. Т.е. акции стали приобретаться не ради распределения дивидендов, а ради спекулятивных ожиданий роста или падения их цены в будущем. Сие, разумеется, в немалой мере поспособствовало раздутию многочисленных долговых пирамид, кои вот-вот должны окончательно обрушиться и погребсти самых недальновидных из нас с Вами под грудами резаной бумаги.
Ключевое слово здесь - ожидание. Так вот, при Иоанне XXII началась такая же фигня, как и при президенте Клинтоне - в моду вошли экспектации, продажа которых по своему смыслу является неплохим аналогом нынешней спекулятивной торговле ценными бумагами. Правда, экспектации были всё-таки гораздо лучше обеспечены реальными активами. Если нынешние бумажки живут уже в полном отрыве от реального мира, то средневековые экспектации представляли из себя всё те же бенефиции, но купленные до того, как доходное место освободилось. В сущности, господа кандидаты, уплатив заранее сумму, занимали очередь за текущим бенефициаром и далее стояли у того над душой, нетерпеливо ожидая его смерти.
Особо хочу отметить, что ещё до Иоанна XXII на подобные дела было наложено строгое ограничение самим же папством. Так, в Констанцской области из 200 бенефициев ещё в 1248 году 17, согласно официальным данным, были заняты в силу папского распоряжения «посторонними лицами», а 14 «столь же посторонних» человек ждали очереди занять места в Констанце. Папа Александр IV, видя бесконечный наплыв ходатайств, исходивших от жаждущих занять теплые епископские места, приказал в 1255 году установить норму для считающихся «свободными» мест. Что вполне сходно с действиями американских законодателей во времена Великой Депрессии. Но теперь Иоанн XXII все эти ограничения задвинул куда подальше, и на получение бенефиций выстроились длинные очереди. Параллельно, сей ловкий понтифик сумел еще больше раздуть свой кошель введением аннатов, то есть передачей в папскую казну церковных доходов в течение первого года со многих духовных бенефициев.
Тарифы на приобретение бенефициев были высоки, и далеко не все могли себе их позволить. Приор Дюргама за признание своего избрания уплатил папе Клименту V одну тысячу марок, но сейчас же после уплаты денег умер. Тогда Папа назначил другого кандидата и с него взял уже 3 тысячи марок в свою пользу и 1 тысячу в пользу кардиналов. В 1313 году за назначение архиепископа Кентерберийского папа получил 32 тысячи марок, а за утверждение архиепископа Йоркского - 9,5 тысяч. Учитывая, на сколько круче был Жак Дюэз в вопросах ценообразования на рынке бенефициев, то теперь чтобы приобрести бенефиции и экспектации неизбежно приходилось залезать в долги, занимая у ростовщиков, коих расплодилось предостаточно под заботливым крылом папства. Богатейшие епископии из-за дороговизны «сделки» при назначении впадали в долги, которые иногда выплачивались в течение многих десятилетий преемниками того, кто выдал обязательство вернуть взятую у «папских фаворитов» солидную сумму.
Мало того, что бенефициары в первый год должны были выплачивать понтифику всё до копеечки, так ещё и продолжали отдавать большую часть ростовщикам впоследствии. А это значит, что налоговая нагрузка на тех, кто пахал на церковной земле и в монастырских стенах, многократно возрастала. Ведь согласитесь, глупо покупть то, что тебе самому не принесёт доходов, а значит надо выжимать по максимуму, что ещё больше сокращает возможности налогоплательщика. Положительная обратная связь в действии, и итог её один - истощение.
А просчитать такой риск, конечно, было невозможно, хотя бы по инфраструктурным соображениям, это можно было только предвидеть. Но алчность не умеет предвидеть, она умеет только считать. Ведь как действовали тогдашние банкиры, все эти Аччайюоли, Адимари, Альберти, Амидеи, Альбицци, Антинори, Барди, Каппони, Черки, Кавальканти, Черретани, Даванцати, Фрескобальди, Джанфильяцци, Моцци, Пацци, Перуцци, Портинари, Пуччи, Ридольфи, Риччи, Скали, Содерини, Строцци, Спини, Торнабуони, Тосинги, Убальдини, Валори, Веттори, Виллани (это только флорентийцы)?
Ну, допустим, приходит к «ломбардцу» некий ожидатель бенефиций. Мол, так и так, денег дай, как займу место верну сполна. Проверив кредитную историю просителя, многоопытный финансист отправляет гонца в папскую канцелярию и за сходную цену приобретает справку о доходах и владельце обсуждаемого бенефиция. А там ему чёрным по белому написано, что в последние годы доход был такой-то и такой-то и вообще место козырное. Поэтому наш ростовщик с удовольствием начисляет стандартный процент компенсирующий обычный риск невозврата и выдаёт кошель с золотом. Но кто гарантирует, что доходы не сократятся критически в ближайшие годы? И ладно там, если только с одним бенефициарием произойдёт неладное, а если это системный сбой и невозврат станет массовым?
А ведь такое легко может произойти, когда перенос взаимрассчётов в будущее становится массовым. До распространения экспектаций, ростовщик мог быть хотя бы уверен, что его клиент займёт своё место и деньги вернёт в любом случае, пусть даже и не сразу - договориться можно. Но теперь стало даже невозможно предсказать, переживёт ли очередник своего предшественника. Конечно, всякие случаи бывали, но в среднем, практически всегда это было неизвестно. Того же папу Иоанна XXII кардиналы выбрали, когда тому было 72 года, и только потому, что французский король строго-настрого наказал выборщикам ускориться, в противном случае пригрозил последствиями. Вот и выбрали старичка, чтобы выиграть время для размышлений. Ну не должен был глубокий старик Жак Дюэз прожить ещё 18 лет!
Однако, всякое бывает. И вот от этого всякого ростовщики стали страховаться ростом процентных ставок, которые теперь достигали уже 100%. Что в итоге приводило к ещё большей нагрузке на тех, кто должен был отрабатывать чужие долги - тогда в основном крестьян.
И дело даже не в том, что такая вот неконтроллируемая рента обязательно приводит к неизбежному истощению системы. Развязка может наступить и значительно раньше. Это ведь только на бумаге будущие доходы смотрятся красиво. Если взять для примера те же экспектации, когда в реальности на получение одного бенефиция могло претендовать несколько человек, о существовании которых ростовщик мог не иметь никакого представления, то всё будет уже совсем плохо. В любой момент ростовщик мог получить уведомление, что денег назад он нифига не получит, потому что кредит растрачен на взятки, но бенфиций получен другим лицом. И чем больше были ожидаемые проценты от сделки, тем ширше мог образоваться разрыв в бухгалтерии банкира в случае такого вот форс-мажора.
А форс-мажор надвигался, между прочим, серьёзный. Плохих долгов образовавшихся благодаря различным «ожиданиям» было много. Простой пример. Долг английского короля папству в 1300 году достигал 33 тысяч марок при годовом бюджете приблизительно в 60 тысяч, и поэтому числился только на бумаге. Выплаты возобновились лишь после того, как папа предоставил королю сбор десятины за три года. При этом папа не забыл присвоить четверть от этих средств, в качестве отката.
Король был вынужден пойти и на другую уступку. Выборы священников, практиковавшиеся ранее, были окончательно отменены, и аннаты широким потоком потекли в Авиньон из английских епархий, конечно, обогащая также и английский трон. Обычно за назначение приходилось уплачивать курии от 3 до 6 тыс. марок; аннаты исчислялись приблизительно в половинную сумму. Впрочем, суммы были очень разнообразны: крупные епархии оценивались в 10 и более тысяч; кроме того, вновь назначенный должен был урегулировать долги своего предшественника, а позднее уже и ряда предшественников. И такая долговая пирамида «ожиданий» росла, словно на дрожжах.
И суть проблемы была даже не в процентах ростовщиков. Они же не насильно втюхивали займы. Эти займы брали все и вполне серьёзно расчитывали их вернуть. Ещё бы, ведь за невозврат кредита теперь отлучали от церкви! Главная причина всех бед как всегда была в том, что средства главного финансового аккумулятора Европы проматывались в итоге исключительно на пиры, увеселения, дорогих рысаков, любовниц или строительство очередной серии сверхдорогостоящих дворцов в Авиньоне и содержание огромного паразитического церковного аппарата.
Огромные средства просто спускались в выгребную яму, а те, кто это финансировал, стремительно нищали. Повсеместно накапливался чудовищных размеров системный перекос, количественно выражающийся в имущественном расслоении богатых и бедных. Учитывая приведённые выше циферки, можно уверенно сказать, что средневековая система отношений покосилась настолько, что обязана была перевернутсья вверх тормашками, даже против желания бедняков; это если б у тех чисто гипотетически возникло такое желание.
Пока Папа Иоанн XXII изымал из экономики Европы миллионы гульденов, и кардинальские свиты занимали целые улицы, истинные спонсоры этого праздника живота, с 1315 года уже во всю хавали землю, без всяких метафор. Кому везло побольше, ловил лягушек или варил луковый суп по рецепту одна луковица на ведро воды, в Лондоне же лопали крыс и кошек. И даже, несмотря на то, что европейцы рангом пониже, да силой пожиже, при всём этом свинстве оставались невероятно покладистыми, и вместо того, чтобы лупить жировавшие элиты, начали лупить себя самих (флагеллянты), приговор за алчность Европе был уже вынесен заочно.