(no subject)
Будущей весной нам с папой нужно съездить в Калугу. В принципе, можно и не ездить, но мне кажется, мы должны постараться.
Я знала всех своих бабушек и дедушек, и даже двоюродных, а мои родители не знали. Прошлое обоих маминых дедов туманно, бабушка у неё была одна, но она умерла в тот год, когда моя мама собиралась замуж за папу. У папы ни бабушек, ни дедушек не было вообще. Когда я была маленькая, я даже не понимала, что делать летом, если у тебя нет бабушек и дедушек, кто присылает подарки на день рождения - сладости в фанерных ящиках, кто с тобой сидит, когда ветрянка, кто в выходные водит гулять на весь день, пока дома уборка, и с кем, в конце концов, ходить в лес. Теперь, когда я в общих чертах знаю, как они жили и как умерли, мне кажется, что это ад, и мне их до слёз жалко. У меня не хватает фантазии представить, что это была за жизнь. Точнее, жизни.
Собственно, на фронте побывал мой дед с маминой стороны (дедушка с папиной стороны был подростком, на фронт его не взяли, а взяли на завод, где работали всё время, что не спали), двоюродные дедушки и бабушки, и прадед с папиной стороны. Все, за исключением последнего, с фронта вернулись. С ранениями, но вернулись. Прадед - бабушкин папа - погиб летом 1943 года, он был моложе, чем я сейчас.
Он родился и всю жизнь прожил в селе под Энгельсом. Потом наступил голод, и они с маленькой бабушкой переехали в Ташкент. Для меня всегда, кстати, было загадкой, почему это Ташкент - город хлебный (всё детство книжка с таким названием простояла у меня на полке); это же Азия, там пустыня вокруг, какой хлеб? Ответа не знаю до сих пор. Книжка мучительная оказалась, кстати. Я так понимаю, что если семья из трёх человек вот так просто поднялась и поехала в Ташкент, значит, никаких вещей у них особо не было. В Ташкент и сегодня поездом ехать долго, а тогда - представить себе не могу. Но доехали, поселились, пошли работать, родили сына. Оттуда прадеда и призвали. Он ушёл на фронт, и больше жена и дети его не видели, не получали писем, не знали ни о ранении, ни о медали, которую он получил за месяц до смерти. Несколько месяцев спустя в результате несчастного случая на ткацкой фабрике погибла бабушкина мама - как говорит бабушка, её «затащило в станок». Бабушка с маленьким братом поехали обратно к родственникам в село под Энгельсом, потому что в Ташкенте у них никого не было. Как поехали - непостижимо, но доехали.
Когда я начала расспрашивать бабушку о том, где похоронен её отец, и как получилось, что там никто никогда не был, она уже плохо что помнила. В какой-то момент даже начала утверждать, что на могиле они были, но папа это заявление опроверг. Прадед погиб в ходе Орловской наступательной операции - это часть Курской битвы. Считается, что только с нашей стороны потери составили почти полмиллиона убитыми. Согласно справке, которую из Центрального архива в 80-х получил бабушкин брат, прадед был похоронен в деревне Усадьбы Орловской области. С помощью поисковых сайтов я нашла информацию о ранении прадеда и о том, что он был награждён медалью, а вот братской могилы не нашла - нет больше деревни Усадьбы, и границы областей изменились, теперь это территория Калужской области.
Между окончанием боя и прибытием санитарной бригады проходило время. Убитые лежали не закопанные - их некому было закапывать, поэтому часто тела были уже в таком состоянии, что переносить их не было никакой возможности. Рядом с погибшим выкапывали яму, и довольно большие участки земли были покрыты такими неглубокими ямами. Спустя несколько лет после войны, когда деревни и сёла отстроили заново, и надо было обрабатывать землю, останки перенесли в братские могилы. В 50-е могилы укрупнили, то есть объединили несколько небольших братских могил в одну большую. За несколько месяцев поисков удалось найти ту, в которой теперь покоятся останки моего прадеда - д.Буда Калужской области. Правда, деревни Буда теперь тоже нет, но когда переносили останки, ещё была, поэтому на братской могиле местные жители создали настоящий маленький мемориал с памятником, стенами и мраморными табличками. Всего в могиле останки 1009 погибших, но имён на табличках меньше - только местные. Судя по описанию, могила находится недалеко от трассы, кроме того, оказалось, что в Калуге живёт папин одноклассник, у которого можно будет остановиться, и которому, я надеюсь, не составит большого труда довезти нас до этого места.
Мне всегда было интересно, думали ли мои предки о том, какими будут их потомки, и понравилась бы мы им, если бы у них была возможность познакомиться. А ещё, почему-то, я думаю о том, с какими мыслями они уходил из жизни. Не знаю, почему мне это вообще интересно. Наверно, всё из-за стереотипа о том, что вся жизнь проносится перед глазами. Как будто кто-то знает наверняка. Мои бабушки и дедушки ушли из жизни по-разному, но мне всегда казалось, что, умирая, человек очень одинок, даже когда близкие держат за руку, и что вообще не важно, держат ли. Но в случае с прадедом мне так, почему-то, не кажется, а кажется важным побывать там, где он погиб, и «рассказать» ему о том, что мы есть, и какие мы. Я понимаю, что так, как мой прадед, свою жизнь закончили многие тысячи, но у меня всё равно не укладывается в голове судьба человека, сложенная из голода, дороги, опять дороги, войны и смерти. Должен же быть в этом какой-то смысл. И вот боюсь, что смысл только в том, что есть мы: мои бабушки и дедушки, мои родители, мои братья и сёстры, и дети, которые у некоторых из нас будут. Наверно, мы не самая счастливая и не самая дружная семья на свете, и может, за некоторые вещи нам даже должно быть стыдно перед предками, но я надеюсь, что, в общем и целом, они были бы нами довольны. Мой прадед не вернулся с войны, но хочется, чтобы он вернулся домой, а дом - это не место на карте, дом это место - где помнят и ждут.
Я знала всех своих бабушек и дедушек, и даже двоюродных, а мои родители не знали. Прошлое обоих маминых дедов туманно, бабушка у неё была одна, но она умерла в тот год, когда моя мама собиралась замуж за папу. У папы ни бабушек, ни дедушек не было вообще. Когда я была маленькая, я даже не понимала, что делать летом, если у тебя нет бабушек и дедушек, кто присылает подарки на день рождения - сладости в фанерных ящиках, кто с тобой сидит, когда ветрянка, кто в выходные водит гулять на весь день, пока дома уборка, и с кем, в конце концов, ходить в лес. Теперь, когда я в общих чертах знаю, как они жили и как умерли, мне кажется, что это ад, и мне их до слёз жалко. У меня не хватает фантазии представить, что это была за жизнь. Точнее, жизни.
Собственно, на фронте побывал мой дед с маминой стороны (дедушка с папиной стороны был подростком, на фронт его не взяли, а взяли на завод, где работали всё время, что не спали), двоюродные дедушки и бабушки, и прадед с папиной стороны. Все, за исключением последнего, с фронта вернулись. С ранениями, но вернулись. Прадед - бабушкин папа - погиб летом 1943 года, он был моложе, чем я сейчас.
Он родился и всю жизнь прожил в селе под Энгельсом. Потом наступил голод, и они с маленькой бабушкой переехали в Ташкент. Для меня всегда, кстати, было загадкой, почему это Ташкент - город хлебный (всё детство книжка с таким названием простояла у меня на полке); это же Азия, там пустыня вокруг, какой хлеб? Ответа не знаю до сих пор. Книжка мучительная оказалась, кстати. Я так понимаю, что если семья из трёх человек вот так просто поднялась и поехала в Ташкент, значит, никаких вещей у них особо не было. В Ташкент и сегодня поездом ехать долго, а тогда - представить себе не могу. Но доехали, поселились, пошли работать, родили сына. Оттуда прадеда и призвали. Он ушёл на фронт, и больше жена и дети его не видели, не получали писем, не знали ни о ранении, ни о медали, которую он получил за месяц до смерти. Несколько месяцев спустя в результате несчастного случая на ткацкой фабрике погибла бабушкина мама - как говорит бабушка, её «затащило в станок». Бабушка с маленьким братом поехали обратно к родственникам в село под Энгельсом, потому что в Ташкенте у них никого не было. Как поехали - непостижимо, но доехали.
Когда я начала расспрашивать бабушку о том, где похоронен её отец, и как получилось, что там никто никогда не был, она уже плохо что помнила. В какой-то момент даже начала утверждать, что на могиле они были, но папа это заявление опроверг. Прадед погиб в ходе Орловской наступательной операции - это часть Курской битвы. Считается, что только с нашей стороны потери составили почти полмиллиона убитыми. Согласно справке, которую из Центрального архива в 80-х получил бабушкин брат, прадед был похоронен в деревне Усадьбы Орловской области. С помощью поисковых сайтов я нашла информацию о ранении прадеда и о том, что он был награждён медалью, а вот братской могилы не нашла - нет больше деревни Усадьбы, и границы областей изменились, теперь это территория Калужской области.
Между окончанием боя и прибытием санитарной бригады проходило время. Убитые лежали не закопанные - их некому было закапывать, поэтому часто тела были уже в таком состоянии, что переносить их не было никакой возможности. Рядом с погибшим выкапывали яму, и довольно большие участки земли были покрыты такими неглубокими ямами. Спустя несколько лет после войны, когда деревни и сёла отстроили заново, и надо было обрабатывать землю, останки перенесли в братские могилы. В 50-е могилы укрупнили, то есть объединили несколько небольших братских могил в одну большую. За несколько месяцев поисков удалось найти ту, в которой теперь покоятся останки моего прадеда - д.Буда Калужской области. Правда, деревни Буда теперь тоже нет, но когда переносили останки, ещё была, поэтому на братской могиле местные жители создали настоящий маленький мемориал с памятником, стенами и мраморными табличками. Всего в могиле останки 1009 погибших, но имён на табличках меньше - только местные. Судя по описанию, могила находится недалеко от трассы, кроме того, оказалось, что в Калуге живёт папин одноклассник, у которого можно будет остановиться, и которому, я надеюсь, не составит большого труда довезти нас до этого места.
Мне всегда было интересно, думали ли мои предки о том, какими будут их потомки, и понравилась бы мы им, если бы у них была возможность познакомиться. А ещё, почему-то, я думаю о том, с какими мыслями они уходил из жизни. Не знаю, почему мне это вообще интересно. Наверно, всё из-за стереотипа о том, что вся жизнь проносится перед глазами. Как будто кто-то знает наверняка. Мои бабушки и дедушки ушли из жизни по-разному, но мне всегда казалось, что, умирая, человек очень одинок, даже когда близкие держат за руку, и что вообще не важно, держат ли. Но в случае с прадедом мне так, почему-то, не кажется, а кажется важным побывать там, где он погиб, и «рассказать» ему о том, что мы есть, и какие мы. Я понимаю, что так, как мой прадед, свою жизнь закончили многие тысячи, но у меня всё равно не укладывается в голове судьба человека, сложенная из голода, дороги, опять дороги, войны и смерти. Должен же быть в этом какой-то смысл. И вот боюсь, что смысл только в том, что есть мы: мои бабушки и дедушки, мои родители, мои братья и сёстры, и дети, которые у некоторых из нас будут. Наверно, мы не самая счастливая и не самая дружная семья на свете, и может, за некоторые вещи нам даже должно быть стыдно перед предками, но я надеюсь, что, в общем и целом, они были бы нами довольны. Мой прадед не вернулся с войны, но хочется, чтобы он вернулся домой, а дом - это не место на карте, дом это место - где помнят и ждут.