Самоубийство-3: Почему трудно обсуждать самоубийства, говорить и писать о них?
Начало здесь и здесь
Мифы и реальность о суициде
Самоубийство - одна из самых мифологизированных областей человеческой жизни. Есть целый ряд не соответствующих действительности мифов о суициде, половина которых к тому же противоречит друг другу:
- самоубийства совершают только сумасшедшие;
- самоубийства могут совершить только сильные люди;
- самоубийства совершают только слабые люди;
- самоубийства совершают только эгоисты, не любящие своих близких;
- всегда можно предотвратить суицид, если правильно себя вести: по-настоящему любить того, кто хочет покончить с собой\ быть внимательным\ отправить его к психологу\ назначить хорошую лекарственную терапию и т.д. Если самоубийство не удалось предотвратить, то виноваты близкие и\или помогающие специалисты;
- никогда нельзя предотвратить самоубийство, если человек по-настоящему хочет покончить с собой. Если уж человек решил, он это обязательно сделает, чтобы не предпринимали окружающие. Где-то тут же маячит продолжение «так стоит ли что-то предпринимать?»;
- если человек говорит, что хочет покончить с собой, значит, он никогда этого не сделает;
- всегда можно догадаться, что человек готовится покончить с собой! Что же это за невнимательные люди были вокруг, если они не догадались и не пришли на помощь;
- занятость отвлекает от «всех этих глупостей»: по-настоящему занятой работой, выживанием или детьми человек никогда не покончит с собой;
- если обсуждать самоубийство с тем, кто хочет покончить с собой, если говорить с ним на эту тему, то это его спровоцирует;
- маленькие дети не совершают попыток самоубийства, это удел взрослых;
- если уж человек один раз пытался покончить с собой, он никогда больше этого не сделает;
- если уж человек один раз пытался покончить с собой, он обязательно сделает это еще раз.
Все эти утверждения с одной стороны ложны (или как минимум не полностью соответствуют действительности), с другой, воспринимаясь как истинные, мешают понимать и обсуждать проблему суицида.
На самом деле:
- только треть самоубийств совершают душевнобольные, остальные две трети - психически здоровые люди. Как я уже писала выше, этот миф невольно формировали в частности (но не только, разумеется - влияло и обычное предубеждение) те, кто пытался защитить родственников и близких самоубийцы от социального осуждения и от моральных страданий по поводу того, что дорогой им человек покончил с собой. Чтобы смягчить ситуацию многие самоубийцы автоматически признавались невменяемыми. Самоубийство легче пережить, если верить, что дорогой тебе человек был не в себе, когда покончил с собой. Не осознавал, что делает, не отвечал за свои поступки;
- самоубийства совершают разные люди - среди них есть сильные личности и слабые, есть высоко развитые интеллектуально, есть почти слабоумные. Ни сила духа, ни интеллект не влияют на возможность совершить суицид. Как нет двух одинаковых людей, так и нет двух одинаковых суицидов. Да, я буду отдельно говорить, кто чаще совершает суициды, но из этого совершенно не следует, что человек, не попадающий в группу риска, ни при каких обстоятельствах не совершит суицид. Верно и обратное: человек, по всем показателям попадающий в группу риска, может никогда не покуситься на себя;
- человек, решившийся на истинный (не демонстративный, не шантажный) суицид находится в особом психологическом состоянии - тоннельном сужении сознания, когда он ни о ком и ни о чем не в состоянии думать. Ведущий американский суицидолог Эдвин Шнейдман пишет об этом так: «В ситуации самоубийства резко сужается диафрагма сознания, и оно концентрируется на одной-единственной цели бегства, исключая из своего поля все остальное содержание - родителей, супруга или детей. В тот момент эти близкие люди не забыты; они просто не вмещаются в узкий фокус суицидальной линзы - они вдруг оказываются за пределами кадра».
У человека, находящегося в тоннельном сужении сознания, просто нет сил, оценить последствия своего суицида для дорогих ему людей.
Кроме того, суицид может видеться (и часто видится) альтруистическим поступком по отношению к любимым: «я освобожу их от себя, без меня им станет легче», «они уже так намучились со мной\моими депрессиями\моими проблемами», «если я умру сейчас, то моей семье не придется тратить огромные деньги на мое лечение и силы на уход за мной», «зачем моим детям такой отец\такая мать, я их только изуродую, без меня они попадут на воспитание к по-настоящему хорошим людям, которые дадут им гораздо больше, чем когда-либо смогу дать я».
В абсолютном большинстве случаев такие «великолепно продуманные планы, учитывающие интересы самых важных для меня людей» вовсе не соответствуют реальности. Они не просчитывают ни множества погрешностей, ни - главное - огромного вреда, который принесут тем, о ком были призваны позаботиться.
- к сожалению, далеко не всегда можно предотвратить суицид, даже при самой тщательной работе психолога или психиатра, или даже если любящими родственниками сделано действительно всё возможное. Надо осознавать степень своей ответственности (продолжая при этом стараться изо всех сил).
Позднее я буду отдельно говорить в этом тексте о людях, которые в широком смысле «пережили суицид»: то есть, об окружении самоубийцы.
- к счастью, ситуации, когда можно предотвратить суицид, абсолютно реальны. Я не говорю о случаях, когда человек одинок или когда о его суицидальной задумке никто не знал. Но примеров, когда человеку, задумавшему суицид, вовремя пришли на помощь (не просто вынули из петли, а сумели поддержать, направили в терапию и т.д.) и преуспели, достаточно много. Чаще всего это происходит с помощью своевременного разговора о суициде.
- Разговор о суициде не подтолкнет человека к этому выбору. За исключением, разумеется, ситуаций, когда подобная беседа преследует такую цель: например, человека дополнительно психологически истязают или внушают мысль, что у него нет выхода и т.п. Во всех других случаях, возможность поговорить о суициде и своих намерениях для потенциального самоубийцы целительна: хотя бы потому, что снижает внутреннее напряжение, уменьшает аффект, а порой и душевную боль. Порой подробного разговора о задуманном самоубийстве - как бы проигрывания ситуации, ее подробного проговаривания - достаточно, чтобы остановиться. Это происходит словно бы вместо суицида.
Ниже я буду писать о том, как лучше разговаривать с человеком, который планирует суицид, чтобы помочь ему остановиться.
- в девяноста процентах случаев люди «предупреждают» о том, что собираются совершить самоубийство - в том числе словами. Это происходит из-за той самой двойственности, которая заставляет с одной стороны убивать себя, но с другой, бессознательно (речь не идет о демонстрации или шантаже) желать постороннего вмешательства, спасения. Самоубийца хочет умереть, но в то же время он хочет жить, хочет, чтобы случилось чудо, и жизнь смогла продолжиться.
Итак, есть предвестники самоубийства - доступные для наблюдения проявления, предваряющие суицид. Обычно они появляются в течение недели перед суицидом, но могут появиться и раньше. Они делятся на вербальные и поведенческие. Когда я говорю о вербальных предвестниках, то не имею в виду шантаж или угрозы. Нет, это скорее похоже на то, что человек проговаривается: «в следующем году меня здесь уже не будет», «я у вас последний раз», «мы больше не увидимся», «я этого уже не увижу», « я больше не могу выносить это» и т.д. Человек как бы просит о помощи, и на этом этапе ему достаточно легко помочь. К сожалению, обычно окружающие слишком боятся замечать и прояснять эти сигналы, не решаясь выяснить, о чем собственно идет речь.
Поведение готовящегося к самоубийству похоже на поведение человека, собирающегося уехать: он неожиданно приводит в порядок свои дела и бумаги, разбирает и раздает любимые вещи, в том числе и всё ещё нужные тому, кто собирался бы жить, возвращает долги. Нередко это вызывает у окружающих энтузиазм, а не тревогу: «до этого был подавленный, грустный, на себя не похож, а тут собрался, подтянулся». Между тем, такое поведение - нередко предвестник суицида.
Исследователь суицидов Э. Шнейдман приводит такой пример «(…) студент-медик подарил сокурснику свой бинокулярный микроскоп (у того был только монокулярный). Тот с благодарностью принял более совершенный прибор, а на следующий день узнал, что его однокашник ночью повесился. Простой вопрос «А что случилось?» или «Почему ты это делаешь?» (в самом деле, зачем студенту-медику отдавать нужную вещь, свой микроскоп?) вместо бездумной благодарности: «Вот спасибо!», мог бы привести к разговору, который, возможно, позволил бы спасти эту жизнь».
В некоторых случаях (чаще всего так поступают юноши или подростки, но бывает, что и взрослые) человек задумавший суицид отдает кому-то из знакомых запечатанное письмо или свой дневник, с просьбой прочитать полученное в какой-то определенный день (после суицида). Это тоже бессознательная просьба о помощи: неосознанно (а иногда и почти сознательно) потенциальный самоубийца надеется, что слова о том, что он не хочет жить прочтут и ему помогут.
Именно предвестники суицида делают возможными большинство программ по предотвращению самоубийств.
- приблизительно десять процентов задумавших суицид диссимулирует свое состояние. То есть, тщательно скрывает свой замысел, как на эмоциональном («он улыбался, был спокойным»), так и на поведенческом уровне (о таких людях потом говорят «вел себя совершенно как обычно»). В такой ситуации догадаться, что человек собирается покончить с собой практически нереально. Такое сокрытие своих намерений может быть сознательным решением и\или следствием временной алекситимии (состояния, включающего в себя неспособность описать собственные чувства), возникшей из-за кризиса. Ни одна программа предотвращения самоубийств не может быть эффективной на сто процентов, хотя бы потому, что существует феномен диссимуляции. Но так же и потому, что человек может принять непоколебимое решение покончить с собой и быть в нем очень упорным.
- человек в суицидальном состоянии нередко просто не может «забыться в работе», так как у него угасает интерес к важным и нужным занятиям. Одновременно тускнеют эмоции, а в некоторых случаях снижается потребность в сопереживании и сочувствии другим людям.
Кроме того, слишком большие нагрузки и непосильная занятость порой становятся последней каплей в момент, когда человек решается на суицид. Чрезмерные нагрузки особенно опасны, когда речь идет о больных пограничными, не укладывающими в постель, не дающими надзора депрессиями: человек в такой ситуации не огражден от жизни, с него спрашивают как со здорового, а он болен.
Я знаю человека, который принял окончательное решение покончить с собой, когда не смог получить отгул на работе. У него была незамеченная окружающими депрессия, очень тяжелые личные обстоятельства, он переживал утрату и, кроме того, был слаб физически после затяжного гриппа. Он думал о суициде около месяца, а мысль об еще одном рабочем дне стала для него той самой последней соломиной, которая сломала спину верблюда.
Нечто похожее нередко происходит с женщинами в период послеродовой депрессии. Послеродовые депрессии плохо диагностируются, так как маскируются под страх некомпетентности, недосып, утомление и прочие вполне безобидные для жизни симптомы. Риск суицида в случаях послеродовых депрессий очень высок и сами они, как правило, не проходят.
Казалось бы, женщина «занята радостными хлопотами», в действительности, она может в это время обдумывать суицид.
Ощущение обреченности заботиться о выживании, мысль о том, что «всё от меня зависит», «всё на мне висит» тоже может быть суицидально опасной в случае депрессии и в некоторых других условиях.
- маленькие дети (от 5 до 10 лет) могут совершать суицидальные попытки. Суицид для маленького ребенка может быть последним аргументом в споре с родителями, или ребенок может пойти на него в невыносимых условиях.
При этом маленькие дети обычно не понимают, что смерть - это последний предел. Ребенок нередко рассуждает примерно так «я покончу с собой, потом смерть кончится, и всё будет хорошо».
К счастью, из-за своей некомпетентности маленькие дети часто выбирают не смертельные способы расстаться с жизнью: например, наесться пластилина или выпить пузырек клея. Логика примерно такая: «Мама говорила: «не лижи клей, это вредно». Значит, если выпить бутылку клея, то точно умру».
К сожалению, не реже маленькие дети выбирают и травматичные способы самоубийства (прыжки с высоты и самоповешения) - просто потому, что у них нет страха. Чем меньше ребенок, тем травматичнее может оказаться суицид.
- суицид, для выжившего после него человека может стать совершенно разным опытом. С одной стороны, это переводит человека в группу риска: чаще всего успешной бывает не первая попытка суицида.
С другой стороны, неудачный суицид, как любое глубокое экзистенциальное переживание и особенно прикосновение к смерти, может стать опытом, меняющим восприятие жизни и ее качество.
Процитирую исследование И. Ялома: «Например, шесть из десяти интервью с людьми, пытавшимися покончить с собой, спрыгнув с моста над проливом Золотые Ворота, но выжившими, свидетельствуют о том, что после «прыжка в смерть» у этих людей изменился взгляд на жизнь. Вот цитаты из нескольких интервью: «Моя воля к жизни взял верх… Есть Милосердный Бог на небесах, проницающий собой все вещи вселенной». «Все мы принадлежим Божественному - единому Богочеловеческому началу». «У меня сейчас появился сильный стимул к жизни… Вся моя жизнь обновлена… Мне удалось уйти со старых путей… Я способен теперь ощущать существование других людей…». «Я чувствую теперь, что люблю Бога и хочу делать что-то для других». И еще: «Я преисполнилась новой надеждой, новым смыслом в жизни. Это непостижимо для большинства людей. Я умею теперь ценить чудо жизни - например, когда смотрю на летящую птицу. Если вы близки к тому, чтобы все утратить, то все становится более значимым. Я пережила чувство единения со всеми проявлениями этого мира и чувство единения с каждым человеком. После своего психического возрождения я сопереживаю страданиям каждого человека. Все стало отчетливым и ярким». Известно и множество других клинических примеров. Абрахам Шмит подробно описывает хронически депрессивную пациентку, предпринявшую серьезную суицидальную попытку и выжившую по чистой случайности. Он говорит о «пропасти между двумя половинами ее жизни» - до и после суицидальной попытки. Свой профессиональный контакт с ней Шмит характеризует не как терапию, а как мониторинг разительной перемены в ее жизни. Ее друзья говорят о том, что она полна трепета жизни и энтузиазма, используя слова, передающие аналогию с вибрацией чистого звука. Терапевт утверждает, что после своей суицидальной попытки она пришла «в контакт с собой, своей жизнь и своим мужем. Ее жизнь теперь полна и заполняет многие другие жизни… В течение года после своей попытки самоубийства и переживания переходного состояния она забеременела первым из нескольких детей, родившихся один за другим. (До этого она долго была бесплодна)».
Продолжение следует
(О том, что такое суицид, о причинах суицида, видах и способах суицида).
Мифы и реальность о суициде
Самоубийство - одна из самых мифологизированных областей человеческой жизни. Есть целый ряд не соответствующих действительности мифов о суициде, половина которых к тому же противоречит друг другу:
- самоубийства совершают только сумасшедшие;
- самоубийства могут совершить только сильные люди;
- самоубийства совершают только слабые люди;
- самоубийства совершают только эгоисты, не любящие своих близких;
- всегда можно предотвратить суицид, если правильно себя вести: по-настоящему любить того, кто хочет покончить с собой\ быть внимательным\ отправить его к психологу\ назначить хорошую лекарственную терапию и т.д. Если самоубийство не удалось предотвратить, то виноваты близкие и\или помогающие специалисты;
- никогда нельзя предотвратить самоубийство, если человек по-настоящему хочет покончить с собой. Если уж человек решил, он это обязательно сделает, чтобы не предпринимали окружающие. Где-то тут же маячит продолжение «так стоит ли что-то предпринимать?»;
- если человек говорит, что хочет покончить с собой, значит, он никогда этого не сделает;
- всегда можно догадаться, что человек готовится покончить с собой! Что же это за невнимательные люди были вокруг, если они не догадались и не пришли на помощь;
- занятость отвлекает от «всех этих глупостей»: по-настоящему занятой работой, выживанием или детьми человек никогда не покончит с собой;
- если обсуждать самоубийство с тем, кто хочет покончить с собой, если говорить с ним на эту тему, то это его спровоцирует;
- маленькие дети не совершают попыток самоубийства, это удел взрослых;
- если уж человек один раз пытался покончить с собой, он никогда больше этого не сделает;
- если уж человек один раз пытался покончить с собой, он обязательно сделает это еще раз.
Все эти утверждения с одной стороны ложны (или как минимум не полностью соответствуют действительности), с другой, воспринимаясь как истинные, мешают понимать и обсуждать проблему суицида.
На самом деле:
- только треть самоубийств совершают душевнобольные, остальные две трети - психически здоровые люди. Как я уже писала выше, этот миф невольно формировали в частности (но не только, разумеется - влияло и обычное предубеждение) те, кто пытался защитить родственников и близких самоубийцы от социального осуждения и от моральных страданий по поводу того, что дорогой им человек покончил с собой. Чтобы смягчить ситуацию многие самоубийцы автоматически признавались невменяемыми. Самоубийство легче пережить, если верить, что дорогой тебе человек был не в себе, когда покончил с собой. Не осознавал, что делает, не отвечал за свои поступки;
- самоубийства совершают разные люди - среди них есть сильные личности и слабые, есть высоко развитые интеллектуально, есть почти слабоумные. Ни сила духа, ни интеллект не влияют на возможность совершить суицид. Как нет двух одинаковых людей, так и нет двух одинаковых суицидов. Да, я буду отдельно говорить, кто чаще совершает суициды, но из этого совершенно не следует, что человек, не попадающий в группу риска, ни при каких обстоятельствах не совершит суицид. Верно и обратное: человек, по всем показателям попадающий в группу риска, может никогда не покуситься на себя;
- человек, решившийся на истинный (не демонстративный, не шантажный) суицид находится в особом психологическом состоянии - тоннельном сужении сознания, когда он ни о ком и ни о чем не в состоянии думать. Ведущий американский суицидолог Эдвин Шнейдман пишет об этом так: «В ситуации самоубийства резко сужается диафрагма сознания, и оно концентрируется на одной-единственной цели бегства, исключая из своего поля все остальное содержание - родителей, супруга или детей. В тот момент эти близкие люди не забыты; они просто не вмещаются в узкий фокус суицидальной линзы - они вдруг оказываются за пределами кадра».
У человека, находящегося в тоннельном сужении сознания, просто нет сил, оценить последствия своего суицида для дорогих ему людей.
Кроме того, суицид может видеться (и часто видится) альтруистическим поступком по отношению к любимым: «я освобожу их от себя, без меня им станет легче», «они уже так намучились со мной\моими депрессиями\моими проблемами», «если я умру сейчас, то моей семье не придется тратить огромные деньги на мое лечение и силы на уход за мной», «зачем моим детям такой отец\такая мать, я их только изуродую, без меня они попадут на воспитание к по-настоящему хорошим людям, которые дадут им гораздо больше, чем когда-либо смогу дать я».
В абсолютном большинстве случаев такие «великолепно продуманные планы, учитывающие интересы самых важных для меня людей» вовсе не соответствуют реальности. Они не просчитывают ни множества погрешностей, ни - главное - огромного вреда, который принесут тем, о ком были призваны позаботиться.
- к сожалению, далеко не всегда можно предотвратить суицид, даже при самой тщательной работе психолога или психиатра, или даже если любящими родственниками сделано действительно всё возможное. Надо осознавать степень своей ответственности (продолжая при этом стараться изо всех сил).
Позднее я буду отдельно говорить в этом тексте о людях, которые в широком смысле «пережили суицид»: то есть, об окружении самоубийцы.
- к счастью, ситуации, когда можно предотвратить суицид, абсолютно реальны. Я не говорю о случаях, когда человек одинок или когда о его суицидальной задумке никто не знал. Но примеров, когда человеку, задумавшему суицид, вовремя пришли на помощь (не просто вынули из петли, а сумели поддержать, направили в терапию и т.д.) и преуспели, достаточно много. Чаще всего это происходит с помощью своевременного разговора о суициде.
- Разговор о суициде не подтолкнет человека к этому выбору. За исключением, разумеется, ситуаций, когда подобная беседа преследует такую цель: например, человека дополнительно психологически истязают или внушают мысль, что у него нет выхода и т.п. Во всех других случаях, возможность поговорить о суициде и своих намерениях для потенциального самоубийцы целительна: хотя бы потому, что снижает внутреннее напряжение, уменьшает аффект, а порой и душевную боль. Порой подробного разговора о задуманном самоубийстве - как бы проигрывания ситуации, ее подробного проговаривания - достаточно, чтобы остановиться. Это происходит словно бы вместо суицида.
Ниже я буду писать о том, как лучше разговаривать с человеком, который планирует суицид, чтобы помочь ему остановиться.
- в девяноста процентах случаев люди «предупреждают» о том, что собираются совершить самоубийство - в том числе словами. Это происходит из-за той самой двойственности, которая заставляет с одной стороны убивать себя, но с другой, бессознательно (речь не идет о демонстрации или шантаже) желать постороннего вмешательства, спасения. Самоубийца хочет умереть, но в то же время он хочет жить, хочет, чтобы случилось чудо, и жизнь смогла продолжиться.
Итак, есть предвестники самоубийства - доступные для наблюдения проявления, предваряющие суицид. Обычно они появляются в течение недели перед суицидом, но могут появиться и раньше. Они делятся на вербальные и поведенческие. Когда я говорю о вербальных предвестниках, то не имею в виду шантаж или угрозы. Нет, это скорее похоже на то, что человек проговаривается: «в следующем году меня здесь уже не будет», «я у вас последний раз», «мы больше не увидимся», «я этого уже не увижу», « я больше не могу выносить это» и т.д. Человек как бы просит о помощи, и на этом этапе ему достаточно легко помочь. К сожалению, обычно окружающие слишком боятся замечать и прояснять эти сигналы, не решаясь выяснить, о чем собственно идет речь.
Поведение готовящегося к самоубийству похоже на поведение человека, собирающегося уехать: он неожиданно приводит в порядок свои дела и бумаги, разбирает и раздает любимые вещи, в том числе и всё ещё нужные тому, кто собирался бы жить, возвращает долги. Нередко это вызывает у окружающих энтузиазм, а не тревогу: «до этого был подавленный, грустный, на себя не похож, а тут собрался, подтянулся». Между тем, такое поведение - нередко предвестник суицида.
Исследователь суицидов Э. Шнейдман приводит такой пример «(…) студент-медик подарил сокурснику свой бинокулярный микроскоп (у того был только монокулярный). Тот с благодарностью принял более совершенный прибор, а на следующий день узнал, что его однокашник ночью повесился. Простой вопрос «А что случилось?» или «Почему ты это делаешь?» (в самом деле, зачем студенту-медику отдавать нужную вещь, свой микроскоп?) вместо бездумной благодарности: «Вот спасибо!», мог бы привести к разговору, который, возможно, позволил бы спасти эту жизнь».
В некоторых случаях (чаще всего так поступают юноши или подростки, но бывает, что и взрослые) человек задумавший суицид отдает кому-то из знакомых запечатанное письмо или свой дневник, с просьбой прочитать полученное в какой-то определенный день (после суицида). Это тоже бессознательная просьба о помощи: неосознанно (а иногда и почти сознательно) потенциальный самоубийца надеется, что слова о том, что он не хочет жить прочтут и ему помогут.
Именно предвестники суицида делают возможными большинство программ по предотвращению самоубийств.
- приблизительно десять процентов задумавших суицид диссимулирует свое состояние. То есть, тщательно скрывает свой замысел, как на эмоциональном («он улыбался, был спокойным»), так и на поведенческом уровне (о таких людях потом говорят «вел себя совершенно как обычно»). В такой ситуации догадаться, что человек собирается покончить с собой практически нереально. Такое сокрытие своих намерений может быть сознательным решением и\или следствием временной алекситимии (состояния, включающего в себя неспособность описать собственные чувства), возникшей из-за кризиса. Ни одна программа предотвращения самоубийств не может быть эффективной на сто процентов, хотя бы потому, что существует феномен диссимуляции. Но так же и потому, что человек может принять непоколебимое решение покончить с собой и быть в нем очень упорным.
- человек в суицидальном состоянии нередко просто не может «забыться в работе», так как у него угасает интерес к важным и нужным занятиям. Одновременно тускнеют эмоции, а в некоторых случаях снижается потребность в сопереживании и сочувствии другим людям.
Кроме того, слишком большие нагрузки и непосильная занятость порой становятся последней каплей в момент, когда человек решается на суицид. Чрезмерные нагрузки особенно опасны, когда речь идет о больных пограничными, не укладывающими в постель, не дающими надзора депрессиями: человек в такой ситуации не огражден от жизни, с него спрашивают как со здорового, а он болен.
Я знаю человека, который принял окончательное решение покончить с собой, когда не смог получить отгул на работе. У него была незамеченная окружающими депрессия, очень тяжелые личные обстоятельства, он переживал утрату и, кроме того, был слаб физически после затяжного гриппа. Он думал о суициде около месяца, а мысль об еще одном рабочем дне стала для него той самой последней соломиной, которая сломала спину верблюда.
Нечто похожее нередко происходит с женщинами в период послеродовой депрессии. Послеродовые депрессии плохо диагностируются, так как маскируются под страх некомпетентности, недосып, утомление и прочие вполне безобидные для жизни симптомы. Риск суицида в случаях послеродовых депрессий очень высок и сами они, как правило, не проходят.
Казалось бы, женщина «занята радостными хлопотами», в действительности, она может в это время обдумывать суицид.
Ощущение обреченности заботиться о выживании, мысль о том, что «всё от меня зависит», «всё на мне висит» тоже может быть суицидально опасной в случае депрессии и в некоторых других условиях.
- маленькие дети (от 5 до 10 лет) могут совершать суицидальные попытки. Суицид для маленького ребенка может быть последним аргументом в споре с родителями, или ребенок может пойти на него в невыносимых условиях.
При этом маленькие дети обычно не понимают, что смерть - это последний предел. Ребенок нередко рассуждает примерно так «я покончу с собой, потом смерть кончится, и всё будет хорошо».
К счастью, из-за своей некомпетентности маленькие дети часто выбирают не смертельные способы расстаться с жизнью: например, наесться пластилина или выпить пузырек клея. Логика примерно такая: «Мама говорила: «не лижи клей, это вредно». Значит, если выпить бутылку клея, то точно умру».
К сожалению, не реже маленькие дети выбирают и травматичные способы самоубийства (прыжки с высоты и самоповешения) - просто потому, что у них нет страха. Чем меньше ребенок, тем травматичнее может оказаться суицид.
- суицид, для выжившего после него человека может стать совершенно разным опытом. С одной стороны, это переводит человека в группу риска: чаще всего успешной бывает не первая попытка суицида.
С другой стороны, неудачный суицид, как любое глубокое экзистенциальное переживание и особенно прикосновение к смерти, может стать опытом, меняющим восприятие жизни и ее качество.
Процитирую исследование И. Ялома: «Например, шесть из десяти интервью с людьми, пытавшимися покончить с собой, спрыгнув с моста над проливом Золотые Ворота, но выжившими, свидетельствуют о том, что после «прыжка в смерть» у этих людей изменился взгляд на жизнь. Вот цитаты из нескольких интервью: «Моя воля к жизни взял верх… Есть Милосердный Бог на небесах, проницающий собой все вещи вселенной». «Все мы принадлежим Божественному - единому Богочеловеческому началу». «У меня сейчас появился сильный стимул к жизни… Вся моя жизнь обновлена… Мне удалось уйти со старых путей… Я способен теперь ощущать существование других людей…». «Я чувствую теперь, что люблю Бога и хочу делать что-то для других». И еще: «Я преисполнилась новой надеждой, новым смыслом в жизни. Это непостижимо для большинства людей. Я умею теперь ценить чудо жизни - например, когда смотрю на летящую птицу. Если вы близки к тому, чтобы все утратить, то все становится более значимым. Я пережила чувство единения со всеми проявлениями этого мира и чувство единения с каждым человеком. После своего психического возрождения я сопереживаю страданиям каждого человека. Все стало отчетливым и ярким». Известно и множество других клинических примеров. Абрахам Шмит подробно описывает хронически депрессивную пациентку, предпринявшую серьезную суицидальную попытку и выжившую по чистой случайности. Он говорит о «пропасти между двумя половинами ее жизни» - до и после суицидальной попытки. Свой профессиональный контакт с ней Шмит характеризует не как терапию, а как мониторинг разительной перемены в ее жизни. Ее друзья говорят о том, что она полна трепета жизни и энтузиазма, используя слова, передающие аналогию с вибрацией чистого звука. Терапевт утверждает, что после своей суицидальной попытки она пришла «в контакт с собой, своей жизнь и своим мужем. Ее жизнь теперь полна и заполняет многие другие жизни… В течение года после своей попытки самоубийства и переживания переходного состояния она забеременела первым из нескольких детей, родившихся один за другим. (До этого она долго была бесплодна)».
Продолжение следует
(О том, что такое суицид, о причинах суицида, видах и способах суицида).