Восточный контекст в украинском ракурсе. Сирия. Часть 3.
Дамаск
О, Дамаск, колоритное, черт побери, поселение. Такой себе трехмиллионный мегаполис, столица. Суета похлеще, чем в Киеве. Центр города - сплав прошлого и настоящего, домиков-трущоб и современных приличных зданий, восточного базара с восточным же базаром. Треть машин на улице - желтенькие такси. Ведут себя довольно агрессивно - потенциальным клиентам активно бибикают. Множество горожан перемещаются на велосипедах - дешево и сердито.
Самое интересное место города - торговые ряды. Понятное дело: торгуют всякой всячиной. Дело не в этом. Изюминка Дамаска - ремесленники. Идешь, а на тротуаре стоит швейная машинка - сапожник что-то строчит, затем молоточком стучит: обувь чинит. Чуть дальше, возле другой точки, - слесарный станок, еще дальше из кож что-то сооружают. Сразу и мастерят, и торгуют результатом труда. В продуктовых рядах тут же при тебе хлеб пекут. Есть в этом что-то необычное, притягательное, завораживающее. Что-то настоящее, истинное, красивое. Бредешь по городу, а вокруг тебя живой спектакль, живое прошлое.
(Такое вот странное томление духа клиента супермаркетов).
Другое интересное место - старые жилые кварталы, что прилегают к рынку Аль-Камедия. Эти жилые дома давно требуют капитального ремонта и фактически являются трущобами, но назвать их так язык не поворачивается. От старых построек и двориков исходит необычайное обаяние. Смотрятся они гармонично и естественно.
На рынке палатки со специями похожи на избушку Бабы Яги. Мало того, что куча каких-то порошков и снадобий неизвестного назначения продается. Так сверху свисают пучки, ветки, панцири, костяные иглы, морские звезды, сушеные грибы, тыквы, бусы из колючек, шариков, ягод и плодов. Думаю, если присмотреться, так там и куриные лапки найдутся, и жабы сушеные в компании со змеями и пиявками. Все это - для кулинарии. Поинтересовался, для чего предназначены цельно высушенные шкурки баклажанов (скальпы краснокожих!). И мне объяснили: их чем-то фаршируют, запекают и получают некое вкуснейшее блюдо традиционной кухни.
Оливки, маслины, изюм, финики, инжир - ведрами на каждом углу по всему городу. По десятку сортов сразу. От мелких до гигантских, разных цветов и оттенков.
С наступлением темноты, большинство продавцов, что торгуют по улицам в центре, расходятся. Оставшиеся, разжигают в бочках костры, и работают дальше. Идешь поздним вечером по пустынным улицам, а возле железных бочек с огнем подозрительные тени толкутся. С непривычки типает немножко.
В темноте встречаются и другие персонажи. Одни из них нелегально алкоголем торгуют. Стоит машинка припаркованная, на капоте жестяные баночки и стеклянные бутылочки стоят. Хочешь ром, хочешь виски, хочешь бренди или пиво мировых брендов. Рядышком полисмен маячит, бизнес прикрывает - у нас с сирийцами много общего. Недаром у них бизнес в Украине запросто получается.
К слову сказать, влияние религии (и соответствующих запретов) на общество в Сирии значительно слабее, чем в Иордании. Хотя, возможно, это ложное впечатление.
Гуляя по улицам Дамаска, обратили внимание на большое количество оружия. Куда не забредешь, натыкаешься на каких-нибудь охранников, вооруженных автоматами. Одни охранники стоят возле учреждений с официальными вывесками, одеты как профессиональные военные. Другие, одеты как братки начала 90-х, в дешевые спортивные костюмы, охраняют невзрачные ворота без вывесок. У таких взгляд блуждающий и колючий.
Во дворике жилого дома встретили арабского Швейка. Уже немолод, одет в выцветшею солдатскую форму. Сидел у подъезда на старенькой табуретке, с автоматом. На солнышке грелся, семечки лузгал. Увидев нас, выкинул мусор, вытер руку о гимнастерку и благожелательно протянул для пожатия.
На улице, у входа какого-то роскошного здания, наблюдали картинку из фильма «Матрица». У ворот, ближе к подъезду, стоял интеллигентный молодой человек. Статный. Длинное черное пальто. Гладко выбрит. Черные волосы напомажены и зачесаны назад. Лицо благородное, с высшим образованием. Руки холеные, с перстнем. Очки в тонкой золотистой оправе. Дипломат или бизнесмен, как пить дать. «Бизнесмен» неторопливо развернулся к нам другим боком. На плече уютно примостился черный Калашников…
Гостиница
По приезду долго таскались на велосипедах по незнакомому городу в поисках гостиницы. Было уже темно. Прохожие подсказывали арабские названия улиц, районов. Ни произнести, ни запомнить.
Накрапывал дождик.
На одной темной невзрачной улочке, недалеко от цитадели, наше внимание привлекла ярко освещенная лестница, видневшаяся в проеме двери. Над входом вывеска отсутствовала. Ведомый наитием, я поднялся наверх.
Ура, недорогая гостиница. Хозяин, Мунир, мужик в годах, провел меня в двухместный номер и назвал цену. Наученный путеводителями и интернетом, не моргнув глазом, я предложил цену на четверть меньше.
Мунир удивился. Бойкий мальчуган. И немножко спустил цену. Меня поблажка не устроила. Мунир аж захлебнулся от такой наглости. Открыл вновь, уже запертую, дверь номера и начал возбужденно перечислять. Смотри, распахнул дверь в санузел: душ есть, горячая вода есть, унитаз есть, закрыл дверь, показал на стену - камин есть, две кровати есть, что ты еще хочешь? Меня такая скрупулезность, по отношению к вещам, наличие которых очевидно, развеселила. Неожиданно для себя я громко и задорно расхохотался. Мунира такая беспочвенная экзальтация совсем выбила из колеи. Он сначала удивился, затем насторожился и, наконец, заржал взахлеб вместе со мной, пытаясь, каждый раз на выдохе, членораздельно спросить, что же меня так рассмешило.
Когда истерика закончилась, Мунир смахнул слезу и махнул рукой, Аллах с тобой, согласен на твою цену. Затем посмотрел серьезно в глаза и серьезно же, c благодарностью, сказал: «Дима - good!». Судя по реакции, в последний раз Мунир так смеялся лет двадцать назад.
Заселились. На внутренней стороне двери номера, висели расценки на проживание. Цена номера составляла сумму, которую Мунир назвал во второй раз. Ничего себе, хозяин согласился на расценки еще меньшие, чем для местных. Вот так посмеялись.
В гостинице познакомились с Ахмедом. Семейка из Судана. Ахмед, его беременная жена и пупс в кудряшках, который только-только научился ходить.
Ахмед, друзяка ще той, з кумедними вусами, весь час посміхався. Ми його обов”язково кликали, коли Мунір по агліцьки чогось второпапи не міг. Жінка Ахмеда - щіра негритянка, мала ту особливу приятливу ауру, яку вимпромінюють тільки дуже люблячі та добрі мами.
Хозяин Мунир живет прямо в гостинице. Иногда по вечерам мы вместе собирались в холле - пили чай, общались, фотографировались и возились с малышом. Мунир, по сути уже старик, по-царски восседал в кресле и с удовольствием грелся в лучах той теплой атмосферы, которая спонтанно возникала в нашем маленьком обществе. Напитавшись теплом и вниманием Мунир на время оживал, в его глазах пропадала грустная поволока и он начинал шутить и рассказывать истории.
Стояла дождливая погода. В гостиничной комнатке было холодно. Крохотный электрокамин работал только наполовину и от холода не спасал. Спали одетыми. И, несмотря на пасмурную погоду и холод, старались не унывать.
«А за окном шел дождь и рота красноармейцев».
Большая мечеть
Мечеть Омеяйдов считается основным памятником исламского искусства. Датируется началом VIII века. Мечеть, созданная вскоре после возникновения ислама, зафиксировала архитектурный канон, который впоследствии был реализован во многих мечетях по всему Востоку.
Обширный уютный двор. Фонтаны. Апельсиновые деревья и вьющийся по стенам плющ. Бурная река людей, событий, суеты осталась за толстой стеной. Безмятежность и покой.
Затейливые орнаменты, мозаики из цветного стекла, сложные инкрустации…
Могила Хусейна, внука пророка Мухаммеда, могила Святого Иоанна Крестителя, минарет Иисуса …
На стене одного из строений начертаны символы, которые у нас больше ассоциируются совсем с другой религией - шестиконечные звезды.
Коллекция оружия. В одной из витрин - меч из дамасской стали. Согнут в дугу, кончик лезвия касается рукоятки.
Рядом со входом в мечеть - могила Салах ад-Дина. По преданию, на момент смерти у великого полководца оставалось богатства на17 динаров.
Рынок
Крытый рынок Аль-Камедия. Идем по рядам, присматриваемся, прицениваемся, но пока ничего не покупаем. Ценообразование хаотично, запутанно и логике не поддается. Если у одного продавца, с разницей в пять минут спросить цену на один и тот же товар, получишь два, абсолютно различных результата.
Буквально через сто метров нас перехватывает седовласый джентльмен и влечет нас к себе в кулуары. Его магазинчик расположен в подвальчике - небольшая узкая комнатушка, на стеллажах расставлен всяческий арабский скарб.
Предлагает нож с ножнами. Естественно очень древний, и само собой, из дамасской стали. Естественно стоит 500 баксов, но для нас, дорогих гостей из Укрании, отдаст за 350. «Есть, конечно, другой нож. Видишь, какой хороший? Этот стоит дороже, 600 долларов, для вас, наших братьев, о, как я люблю Украину, внучатый племянник брата у вас там учится, отдам за 500 долларов».
Второй нож действительно выглядел симпатично. Даже вязь на рукоятке и орнамент на лезвии. Хорошая подделка, но тратить такие деньги никто собирался.
- Нам это дорого, - сказал я и резко встал.
- Ноу, дорого! - завопил хозяин и посадил меня назад. - Чаю или кофе?
Продавец вывалил на стол украшения из серебра. «Выбирай, что нравится. Смотри, вот это колечко стоит столько-то, этот кулон - столько-то, а браслет - столько-то. Ноу, дорого! Ноу, Саша, нам пора уходить! Если ты купишь все три украшения, отдам намного дешевле. О-очень выгодно!»
Пронырливый коммерсант свое дело знал. Ни слова не понимая по-русски, он по интонации угадывал смысл сказанного и дословно повторял целые фразы, которые мы говорили друг другу.
Все бы ничего, но уйти невозможно. То неудобно, столько внимания человек уделил, то чай пили, то, как только встанешь, продавец внимание переключит. Паук, Паутина и Жертвы.
Подход прост и эффективен. В результате бесхитростных манипуляций посетитель чувствует себя виноватым, что-то должным. Чтобы уйти, нужно поссориться. А обстановка такая теплая, почти дружеская - ссориться не хочется!
Одним словом, кисель. Липкая лента для мух. Избавится от угрызений совести легко - нужно купить. Сама мысль выйти из магазинчика без покупки, начинает казаться подленькой и дурнопахнущей. Бегство и предательство.
Мастер, торгаш, мастер. Персонал канадских оптовых компаний - всех сюда, учиться!
Чтобы достойно отсель эвакуироваться, нужны слаженные действия, а Саша себе на уме, в прострации. По глазам вижу - хочется ему тот ножик…
Надоело!!! Перепрыгивая через ноги продавца и Александра, совершенно отстранившись, я направился к выходу. Вслед меня догнали причитания продавца и недовольное ворчание Саши - бросил его на произвол судьбы.
В магазинчике рядом, в ожидании напарника, я рассматривал шелковые халатики - заказ такой был. Минут через десять подошел Саша с растерянной улыбкой виновато попросил одолжить десять долларов. Неужели сарацин его додушил? Сволочь!
Наи-ивный. Это наш Сашко, не лыком шитый, продавца добил! Пассивностью уморил. Превосходящие силы противника бесславно пали под собственным натиском…
На пламенные диалоги продавца, Александр и усом не вел, молчал. Потеряв терпение, продавец на понравившийся более дорогой нож стал снижать цену. Забирай, говорит, за 350, молчание, за 300, молчание. Сколько ты хочешь, забирай? Не долго думая, Саша брякнул: «За 50 баксов возьму» (сколько в кармане было). Продавец долго возмущался и пытался договориться. Давай, говорит, хоть за 200, молчание, за 150, молчание, за 135, молчание. За сколько ты хочешь? «За 50 долларов…».
В общем, в результате интенсивных атак с одной стороны и выматывающей окопной войны с другой стороны, сошлись на …. Шестьдесят долларов за предмет искусства - раз, шестьдесят долларов за предмет искусства - два, шестьдесят долларов - три!
Продано!
Шестьдесят долларов за предмет искусства! И, представьте себе, быть может, этим ножом сам адъютант Салах ад-Дина орехи колол…
После этого случая мы стали торговаться без всяких угрызений совести и, надо заметить, преуспели в этом занятии, без труда определяя нижнюю границу цены понравившегося товара.
В одной из лавок познакомились с «Серьожей». Сережа - хозяин торговой точки, хорошо говорит по-русски. Откуда русский знаешь, спрашиваем, учился у нас? Нет, говорит, базар научил, здесь все полиглоты.
Продавцы с сожалением вздыхали о прошедших золотых временах. В начале 90-х сюда толпами приезжали «челноки» из бывшего Союза. Один человек за раз мог забрать сотню джинсов. Торговля шла на ура. Прошло время и, с некоторых пор, оживленные караванные пути не лежат более через Дамаск.
В поисках подарка я подошел к одному из прилавков. Поспрашивал цену и.продолжил путь по рынку. Продавец вслед громко снижал цену и призывал вернуться. Покупать я у него не собирался и не останавливался. Какой-то арабский парень довольно крепко схватил меня за руку, пытаясь обратить на себя внимание. На мое непонимающие лицо, парень кивнул в сторону продавца, мол "куда собрался, возвращайся давай, видишь, тебя зовут". До этого никто из арабов не позволял себе таких фамильярностей. Во мне вдруг вспыхнуло раздражение. С трудом сдержав бешенство, глядя ему в глаза, тихо, внятно, и по-русски:
- Ру-у-ки от-пус-ти.
- Чь-то? - переспросил он по-своему.
- Руки убери, - повторил я очень тихо.
Почувствовав спрессованную в голосе ярость, медленно, как будто находится на мушке, паренек разжал пальцы. Конфликт исчерпан. Победа за нами, но нервы сдают. Чужая страна, чужая культура и длинное путешествие. Устал. Хочу домой.
Кальянная
Недалеко от цитадели мы зашли в странное заведение. Просторный зал напоминал заводскую советскую столовку. За столиками сидел простой рабочий люд. Человеки мужского пола расслаблялись, кто чем. Негромко разговаривали, пили чай, курили кальян, играли в шашки, шахматы, нарды. Несмотря на непрезентабельность помещения, атмосфера была располагающей и притягательной. Недолго думая, мы решили, что нам сюда надо и уселись за свободный столик.
Подошел сухощавый паренек и вопросительно исполнил жест, который больше подошел бы для борделя: большой палец ладони (при этом остальные пальцы сжаты) он несколько раз ритмично погрузил в открытый рот.
Нас спрашивали, будем ли мы курить кальян.
Как и в других «нетуристических» заведениях, люд уважительно отнесся к иностранцам, которые не побрезговали их обществом. С соседних столиков оборачивались сирийцы и показывали нам знаки поддержки, дружбы и признательности. Мы благодарно кивали в ответ и, потягивая из мундштука дымок, отдавались расслаблению…
Наше пребывание в кальянной подходило к концу. Сухощавый паренек назвал сумму для расплаты. Конечная сумма неожиданно оказалась в два раза больше, чем потребленные услуги.
Для чаевых многовато будет.
Растекшиеся по древу мысли упорно не желали течь в нужном направлении. С трудом мы все же сообразили, как поступить, и позвали старшего по залу, который и подтвердил справедливость наших притязаний.
В следующий раз пробегая мимо нашего столика, сухощавый паренек с презрением продемонстрировал скабрезно сжатую щепоть, показывая, таким образом, какие мы скупые и мелочные.
Хаммам
Хозяин гостиницы Мунир, темнокожий суданец Ахмед и мы с Сашей погрузились в авто и порулили на party, которое последние несколько сотен лет являет собой последний писк моды.
Хаммам - арабская (турецкая) баня.
Предбанник представлял собой довольно большой зал с фонтаном посредине. Яркое освещение, и высоченные, как во дворце, потолки - в русской бане поуютней себя чувствуешь. Нас провели на возвышение, устланное красным ковролином, предварительно указав снять обувь. На возвышении мы обнажились и обернулись в поданные полотенца. Мирская одежда была водружена на крючочки, что над лавочками, а ценности оставлены в шкатулочках на замочках.
Отворив дверь, я ступил в полумрак. Дверь сзади меня захлопнулась и я обмер. Предо мной стояло жирное быдло и, криво осклабившись, самодовольно ухмылялось. Руки мясника, туша в шрамах, а обширная рожа со свиными глазками смотрела на меня сверху вниз и наливалась криминальным замыслом, как клещ кровью. В голове пронеслась короткая, как пунктир, мысль: «Попал», после чего сознание съежилось, а психика вывесила табличку: «Закрыто. Ушла на базу».
Спасение пришло неожиданно. Сзади снова хлопнула дверь, и обрисовался Мунир. «Мархаба!» - завопил Мунир и радостно протянул бандюку руку для пожатия. Заметив, что я очень бледен и не воспринимаю окружающую действительность, Мунир принялся что-то мне объяснять.
Судорога отпустила центральную нервную систему, и подобревшая реальность вновь предстала пред моими очами. Громила оказался банщиком, и вновь прибывающим клиентам улыбался, как умел. Как говорится, client service на высоком европейском уровне.
Из узкого коридорчика мы прошли внутрь. Центральный зал представлял собой большую комнату, из которой можно пройти в другие помещения бани. Вдоль стен, на некотором расстоянии друг от друга, располагались каменные чаши, наполненные водой. Горячая и холодная вода истекала из кранов, вмурованных в стены.
Возле каждой из чаш, прямо на мраморном полу, попарно восседали обнаженные арабские джентльмены, и, с какой-то особой мужской нежностью, зачем-то гладили друг друга. Особое умиление вызывала одна парочка: огромный жирнющий араб, наподобие того, что встретил меня на входе, трепетно натирал мочалкой другого, маленького и тщедушного.
Отложив интерпретацию увиденного, вслед за Муниром, мы прошли в следующий зал. Здесь люди тоже мылись возле чаш с водой, но уже совершенно самостоятельно. В углу небольшая дверка - ход в парную.
После первой пропарки выяснилось, что облиться холодной водой, как это у нас заведено, проблематично. Холодную воду можно добыть только возле каменной чаши, наполняя тонкой струйкой пластиковую миску.
Во второй и третий заход мы погрелись на полную катушку. Арабам при этом пришлось несладко: повыскакивали, горячо им по-нашему.
Мои спутники куда-то подевались, и я пошел их искать. В одном из залов я обнаружил Ахмеда, который добросовестно намыливался. Мыться с использованием воды из каменной чаши очень неудобно, но другие варианты отсутствовали. В какой-то момент суданец повернулся ко мне спиной и, не сходя с места, начал какой-то необъяснимый танец с обезьяньими ужимками. Забавно.
Быть может, это сакральный африканский танец в походном варианте? Африка континент засушливый. Наверняка существуют древние обряды поклонения священной влаге. Вполне вероятно, что их полагается исполнять перед каждым омовением.
Разгадка, как это часто бывает, оказалась удручающе банальна. Несмотря на то, что этот хаммам сугубо для мужчин (у женщин отдельные бани), находиться здесь абсолютно голым не принято. Вот Ахмед и пытался, не снимая полотенца (не дай бог, кто увидит!), помыть причинные места. Акробатика процесса по-курьезности напоминала знакомую картину: девушка на пляже, не снимая верхней одежды, надевает (снимает) бюстгальтер.
Кто в совершенстве овладеет йогой Цветного купальника, тому откроются глубины духовного познания. Угу-гу-гу!
Наполнив из холодного крана миску, я опрокинул ее на себя и по-богатырски крякнул. Эхо мраморного зала задорно подхватило мой возглас и, многократно усилив, растиражировало по всей бане.
От резкого звука Ахмед аж подпрыгнул. Арабы, что мылись на полу, вскочили на ноги и недоуменно оглядывались. Из соседних помещений стали заглядывать различные обеспокоенные люди. Суданец что-то растерянно лопотал - оправдывался за мою выходку.
Покряхтывая, я продолжил обливания, и народ, попривыкнув, перестал обращать на меня внимание.
Человек - животное социальное. Получив порцию удовольствия, мне захотелось поделиться счастьем с ближним. Наполнив миску холодной водой, я попросил Ахмеда закрыть глаза. Восточное воспитание не позволило перечить гостю, и Ахмед повиновался...
Застывшая пластика его черного тела и судорожная гримаса его черного лица говорили о невероятном смирении, глубоком духовном поиске и неизбежности страданий. Так терпит кошка, когда ребенок таскает ее за хвост.
Как вы знаете, вивисекция запрещена международным законодательством. Подвергать Ахмеда процедуре закаливания, конечно же, я не стал. Жалко стало африканца. Человек все-таки. Так сказать, с большой черной буквы «Ч».
Пришел Мунир и в центральном зале указал на одного из жирных банщиков. Банщик усадил меня на пол перед собой и надел на руку что-то вроде перчатки, тыльная сторона которой представляла собой наждак.
Уверенными движениями скребка банщик соскабливал мертвый эпителий. Сначала руки, плечи; затем уложил на спину - лицо, грудь, живот, ноги; перевернул на живот - шея, спина, ноги. Процедура оказалась довольно приятной.
Несколько смущало два момента. Во-первых, вопрос гигиены. Насколько давно этот скребок мыли? Во-вторых, когда обрабатывали скребком грудь, я всерьез опасался, пардон, за свои соски - больно было.
После обработки скребком банщик взял огромную мочалку, окунул ее в роскошную пену, и приятная процедура повторилась: руки, грудь, живот, спина, шея, ноги... У-у-у, сколько удовольствия.
Затем меня отвели в другой зал - массажную. Там меня встретил старый знакомый. При моем появлении громила виновато заулыбался: то ли стеснялся, что недавно меня напугал, то ли побаивался при массаже мне что-нибудь вывихнуть.
На массаже официальная церемония хаммама заканчивалась.
В предбаннике меня ожидали три матрешки: Ахмед, Мунир и Саша. Они сидели на лавочке, закутанные с ног до головы в полотенца, и хлопали глазами.
Пришел арабский подросток и, задействовав одного украинского туриста и восемь полотенец, сотворил еще одну матрешку. Наверное, у него такой семейный бизнес - матрешки делать. Теперь на скамье сидело четыре матрешки: Ахмед, Мунир, Саша и Дима. Две чернокожих и две бледнолицых - Андреевский спуск, не иначе.
Искрились струйки фонтана, играла приятная музыка, мы потягивали кофе. Восточная сказка подходила к концу, пора на родину.