Естественники vs гуманитарии (окончание)
Если коротко, о различии между естественными науками и гуманитарными (в качестве образца которых рассмотрю историю) я думаю следующее. Реальность историка гораздо труднее редуцировать до простой модели, потому что в ней намного больше потенциально релевантных переменных. "Простая модель" - значит человекоразмерная, постижимая и операциональная для одного исследователя, емкость памяти которого (как оперативной, так и долговременной) не изменилась с времен Аристотеля. А "намного больше" - значит, скорее всего, на порядки больше.
Попробую пояснить это утверждение. Сравним два объекта: популяцию мух-дрозофил, состоящую (допустим) из миллиона особей, и 1-й Белорусский фронт Рокоссовского, в котором перед началом операции "Багратион" было миллион человек. У мух можно изучать морфологию, экологию, популяционную структуру, системы скрещивания, хромосомные наборы, последовательности ДНК (вплоть до секвенирования полных геномов отдельных особей) и что угодно еще. Но объем информации, которую можно в результате любого из таких исследований передать другим, будет все-таки конечен; скорее всего, она вместится в статью. А исследователь 1-го Белорусского фронта может, если захочет, взять биографию любого из миллиона солдат и написать по ней вполне содержательную книгу. И даже это будет только началом работы. Есть еще и экономика, и организационная структура, и развитие систем вооружения, и быт; исследование можно развивать в любую сторону. Можно откопать в архиве папку, которую триста лет никто не открывал, и написать по ней прославленную монографию (как Карло Гинзбург со своим полоумным мельником). В общем, реальность историка при прочих равных гораздо более многомерна, чем реальность естественника. Именно с этим связано колоссальное расширение предмета исторической науки, продолжавшееся весь XX век: ей есть куда расширяться.
С другой стороны, по этой же причине с реальностью историка гораздо труднее "справиться", редуцируя ее до каких-то легко постижимых универсалий. Отсюда - явно более слабый теоретический аппарат истории по сравнению с любой естественной наукой. А это влияет в том числе и на трансляцию научных навыков. Студент-естественник получает в вузе готовую систему методов (как методов работы руками, так и гораздо более важных методов мышления), которую знай себе применяй. Студент-гуманитарий, конечно, тоже получает заготовку такой системы, но ему гораздо больше приходится потом доводить ее напильником. И тут больше, чем у естественников, зависит от человека. Если он в создании своего "личного метода" талантлив, то из него вырастает создатель уникального интеллектуального продукта, вроде Марка Блока или Сергея Сергеевича Аверинцева. Если же он не слишком талантлив, то получается что-то среднее или ниже среднего (например, авторы каких-нибудь пустых литературоведческих работ).
В общем, я думаю, что у гуманитариев реально выше разброс интеллектуального уровня по сравнению с естественниками. Но связано это не с внутренними качествами гуманитариев, а с тем, что их материал объективно сложнее. Как-то так.
Попробую пояснить это утверждение. Сравним два объекта: популяцию мух-дрозофил, состоящую (допустим) из миллиона особей, и 1-й Белорусский фронт Рокоссовского, в котором перед началом операции "Багратион" было миллион человек. У мух можно изучать морфологию, экологию, популяционную структуру, системы скрещивания, хромосомные наборы, последовательности ДНК (вплоть до секвенирования полных геномов отдельных особей) и что угодно еще. Но объем информации, которую можно в результате любого из таких исследований передать другим, будет все-таки конечен; скорее всего, она вместится в статью. А исследователь 1-го Белорусского фронта может, если захочет, взять биографию любого из миллиона солдат и написать по ней вполне содержательную книгу. И даже это будет только началом работы. Есть еще и экономика, и организационная структура, и развитие систем вооружения, и быт; исследование можно развивать в любую сторону. Можно откопать в архиве папку, которую триста лет никто не открывал, и написать по ней прославленную монографию (как Карло Гинзбург со своим полоумным мельником). В общем, реальность историка при прочих равных гораздо более многомерна, чем реальность естественника. Именно с этим связано колоссальное расширение предмета исторической науки, продолжавшееся весь XX век: ей есть куда расширяться.
С другой стороны, по этой же причине с реальностью историка гораздо труднее "справиться", редуцируя ее до каких-то легко постижимых универсалий. Отсюда - явно более слабый теоретический аппарат истории по сравнению с любой естественной наукой. А это влияет в том числе и на трансляцию научных навыков. Студент-естественник получает в вузе готовую систему методов (как методов работы руками, так и гораздо более важных методов мышления), которую знай себе применяй. Студент-гуманитарий, конечно, тоже получает заготовку такой системы, но ему гораздо больше приходится потом доводить ее напильником. И тут больше, чем у естественников, зависит от человека. Если он в создании своего "личного метода" талантлив, то из него вырастает создатель уникального интеллектуального продукта, вроде Марка Блока или Сергея Сергеевича Аверинцева. Если же он не слишком талантлив, то получается что-то среднее или ниже среднего (например, авторы каких-нибудь пустых литературоведческих работ).
В общем, я думаю, что у гуманитариев реально выше разброс интеллектуального уровня по сравнению с естественниками. Но связано это не с внутренними качествами гуманитариев, а с тем, что их материал объективно сложнее. Как-то так.