о иерархии, о Верховном существе и о том, что незнание законов не отменяет их действия
Когда-нибудь однажды...
...о культе Верховного существа
разговаривали Бийо-Варенн,
Барер, Вилат и Робеспьер.
Когда-нибудь однажды, поутру ** брюмера, в кафе де Фуа зашел Жорж, а раз он зашел, то папаша Жюно волей-неволей включил ретранслятор.
Выборы во Франции уже прошли, особо крупных скандалов не было, и потому, полистав каналы, Жорж остановился на форуме Liberta, в тот самый момент, когда гражданка Оксана произносила против кого-то разгромную речь:
- Человек, более-менее знакомый с историей религиозного вопроса в 18 веке и с положением дел накануне Революции, знает, что церковь во Франции с точки зрения веры была на 99% проституирована. Что сделало Учредительное собрание? Оно поставило ограничения, чтобы не кормить дармоедов-талейранов, раз в год наезжающих в свою епархию и проматывающих в карты выжатые из приходов деньги. Младший клир, еще как-то связанный с верой и нуждами людей, конституционное устройство духовенства как раз защищало. Так что недовольны были не приходские викарии, а лишенные халявы епископы и выше. Опять-таки, вера тут абсолютно ни при чем...
- Давно понятно, - отозвался Жорж из своего кресла. И еще что-то говорил, а Камилл кивал, уписывая круассан за обе щеки...
Гражданин Талейран при сем также присутствовал - из чего можно сделать вывод, что утро было не раннее; его нельзя назвать завсегдатаем кафе де Фуа, и остается предположить, что он дожидался Фуше ради очередной партии в шахматы. В отличие от Жоржа и других граждан, он прислушивался внимательней - конечно, он сначала отреагировал на свое имя, но выслушал речь до конца с заметным интересом. Некоторое время он что-то обдумывал, легонько барабаня пальцами по столу, затем обернулся к Вилату.
- Мой юный друг, вы позволите ненадолго занять Ваше время?..
Юный "друг", хоть и посмеиваясь, согласился помочь, и Талейран, медленно, но вполне складно, продиктовал ему следующее послание:
Рад был слышать Вас, дорогая Оксана, рад тем более, что Вы обо мне вспомнили, хотя Ваша реплика была нелицеприятна; однако я первый готов признать Вашу правоту, и, если верно, что чем ближе к церкви, тем дальше от господа бога, то в церковной иерархии мы отдаляемся от него с каждой более высокой ступенью "в геометрической прогрессии", как говорит Полина.
Епископы, как Вы изволили тонко заметить, безусловно дармоеды, архиепископы и кардиналы еще более, а выше... впрочем, остановимся. Они - чиновники от церкви, и лишь немногие, очень немногие имели бы право называться истинными духовными пастырями: я разумею тех, кто занимался развитием и укреплением доктрины, или же, как Вы справедливо отмечаете, вел «активную социальную работу». Но их так мало, что они мне видятся скорее исключением из правила.
Но - позволю Вам предложить дать себе труд представить, могла ли бы существовать не-иерархическая конфессия, упразднившая всех дармоедов и оставившая лишь младший клир, непосредственно связанный с прихожанами и удовлетворяющий их религиозные запросы?.. Подобная организация невозможна в силу человеческой природы, тяготеющей к иерархии, и попытки создать общины равных - в соответствии с учением Христа, - всегда оканчивались одним и тем же: «некоторые становились равнее прочих», как мудро выразился г.Оруэлл, и возникали лишь новые иерархии.........
- "Оруэл" - с двумя "лэ"? - спросил Вилат. Талейран пожал плечами.
- Да, удвоенная "эль", - поспешил подсказать ББ.
...А посему мне видится лишь два варианта - подчиниться сложившемуся порядку вещей, примирясь с его несовершенством, а то и извлекая из него пользу, либо исповедовать веру вне церкви.
С удовольствием вспоминаю о своем пребывании под Вашим гостеприимным кровом,
Искренне Ваш
Ш.-М.Т.
Послание экс-епископа и министра ушло в CCXVI год, явился Фуше, Жюно поставил в углу шахматный столик, а Вилат вернулся за свой.
- Не знаю, что обо мне подумают, меня и так уже объявили «скандалистом, как все октябристы», - начал он не громко, однако ж в расчете на то, что его услышат ближайшие соседи, - а тут я вдруг с епископом Оттенским заспорю... Не то что бы заспорю, но... Одним словом, иерархия церкви обеспечивает не только ее экономическое положение и все такое, она обеспечивает единство догмы... Согласитесь, Бертран, любая доктрина, хоть религиозная, хоть политическая, может существовать, только опираясь на организацию. Причем бывает по-разному: иногда сначала возникает организация - потом обзаводится доктриной, иногда доктрина - порождает организацию... А как представитель того самого младшего клира, я могу сказать одно: в нашем департаменте гражданское устройство духовенства всех устраивало. И конституционного епископа народ очень уважал, в отличие от того, который был при Старом порядке, потому что того и не знали толком и видели реже, чем майский снег... Правда, все это надо людям лишь на определенном уровне просвещения, когда они, как дети, думают, что обряд и составляет сущность веры. С развитием просвещения и знаний обряды отмирают. Священники останутся лишь как носители догмы...
ББ, окинув мысленным взглядом свой собственный тамошний опыт, в том числе масонский, спросил серьезно:
- А философская доктрина - вы считаете, для нее тоже необходима какая-то организация?..
- Ну, тоже, - согласился Вилат, - в каком-то смысле. Философская школа может считаться организацией, просто с другими принципами. Там все сложней. Но зато и общих философских доктрин в чистом виде не существует: каждый адепт вносит что-то свое. Для религиозной догмы такое положение вещей просто немыслимо - это уже рассматривается как ересь. Так ведь?..
Надо было тому случиться - М.Р. пришел к папаше Жюно за свежей газетой и свежим кофе. Если б о том узнала гражданка Дюпле или гражданка Шарлотта, они бы непременно обиделись. И вряд ли бы М.Р. сумел им объяснить, что кофе в данном случае - атрибут, не более. А ему уже некоторое время назад хотелось завязать беседу. Пока Вилат ораторствовал вполголоса, М.Р. колебался, сосредоточиться ли на газете, вставить ли реплику «с места» или же просто молча выслушать. Наконец, когда ему показалось, что посетители кафе заняты каждый своим делом или разговором, он, не очень уверенно, приблизился.
- Здравствуйте, - ответил М.Р. на приветствие Вилата, который его заметил и поздоровался, а так как М.Р. не уходил, Вилату и ББ ничего не оставалось, как предложить ему к ним присоединиться. Поместив газету на край стола и несколько секунд потеребив снятую перчатку, М.Р. заговорил:
- Я хотел бы задать вам вопрос, Вилат. И даже не один, возможно… Вы согласились с тем, что иерархия возникает неизбежно, и в том случае, когда людей изначально объединяет чистая идея равенства?.. Или я вас неверно понял?.. Но чему вы приписываете возникновение иерархии?.. Если применить ваши представления к нашему… к нашему времени, то якобинский клуб выработал свою доктрину, или же доктрина сформировала клуб?.. И, наконец, вы предполагаете, что культ Верховного существа… рано или поздно потребовал бы иерархической структуры для себя наподобие церковной?.. И… - тут он еще больше понизил голос, - если теософическая доктрина совпадает с политической доктриной государства, то государственная структура совпадет с теократической?.. Значит, в этом видели… притязания на единовластие?..
В первый момент Вилат быстро посмотрел по сторонам - он не был расположен к дискуссиям в такой обстановке, но и отделаться от Робеспьера шуткой ему не хотелось. Он попытался было прикинуться мелкой букашкой, но вскоре увлекся.
- Я согласился, да… То есть это доказывается во многих книгах, и даже в наше время… Это не я придумал, но я тоже наблюдал среди детей. Они начинают с полного равенства, с "народоправства", а потом появляются командующие и подчиненные. Должно быть, это действительно заложено в человеке. Ученые, которые жили в другое время, после нас, даже ставили опыты… Люди, как муравьи, пчелы, вороны, волки, всегда приходят к иерархии. Это не столько от общества, сколько, может, от природы...
- То есть это - неизбежное зло?
- Нет, я не говорю, что это обязательно - зло!.. - возразил Вилат. - Наверное, это неизбежность, но… но… - он взглянул на ББ, рассчитывая на поддержку, - Ведь и неизбежное можно обратить на благо. Только это трудно очень… Идея просвещенного монарха, как и идея братской республики, - это же и есть идеалы иерархии, где совпадают иерархическое положение и умственные и моральные качества человека…- смущенный молчанием собеседника, он закончил так: - Ну, словом… я не знаю этого, Максимильен. Мне только кажется, что, пока в какой-то стране существуют несколько иерархий, государственная, социальная, экономическая, религиозная, военная, культурная и еще какие-то другие, они друг друга и поддерживают, и противостоят друг другу. Но если они полностью совпадут… общество превратится во что-то окаменелое, как египетская пирамида... - и, чувствуя, что уклонился в сторону от вопроса - а вопрос о якобинском клубе он действительно забыл, - Вилат умолк, складывая из салфетки кораблик.
- И вы так же рассуждали и Там? - спросил М.Р., слегка откашлявшись, стараясь, чтобы это не звучало как недоверие.
Вилат поднял на него глаза.
- Каких-то вещей можно не знать наверняка. Законы, например, физики. Хотя открывают их потом, но действуют-то они всегда, с основанья мира. С законами истории, наверно, так же обстоит... Но есть инстинкт, особенно коллективный… народный… Вы разве с этим не согласны?.. Как наука, этология появилась через сто пятьдесят лет от нашего времени. Но мы и в наше время чувствовали, что слияние государственной иерархии с теософской доктриной прямо ведет к теократии… И дело не в вас лично, - поторопился добавить Вилат, - не в ваших намерениях. Вы этого не желали и не думали так, но законы, законы функционирования общества и государства, и опыт минувшей истории вели к такому выводу… Понимаете? Протест был стихийный, я не думаю, что тогда бы кто-то мог объяснить это логически, ни Вадье, ни Бийо, ни я уж тем более… Причина не в отрицании гражданской религии, не в пренебрежении к добродетели и не в неверии в бессмертие души. Но тут очевидно прочитывались политические последствия…
М.Р. сощурил глаза, утомленные общим напряжением, почти машинально взял в руки кораблик, повертел, словно собирался отправить его в дальнее плавание, и задал вопрос, странный, учитывая адресата, но вместе с тем очевидный в этом разговоре:
- Что же следовало делать?
Вилат не мог понять, то ли это в насмешку, то ли серьезно.
- Ах, ну, откуда мне знать, что надо было делать!.. Одно я Здесь понимаю: вопрос веры никогда не должен быть вопросом государственным и политическим… Достаточно, может, было бы просто признать, что все религии равноправны и атеизм тоже, и никто не смеет провозглашать свою доктрину правильной и верной и навязывать ее. Никто не имеет права высмеивать или преследовать чужие доктрины, тем более говорить и выступать от имени правительства. Вина Фуше - а может, больше ошибка, - была в этом. Пусть бы он не верил сам, раз пришел к такому убеждению. Но запретить людям следовать своим обрядам он не имел права… С другой стороны, вы ведь никогда не вносили ясность в такой вопрос: а что будет с другими культами? Религия Верховного существа отрицает их, отменяет? Или они будут сосуществовать? Но как?.. Представьте состояние людей, народа, вне Парижа, которые живут иными мерками и в ином темпе. Что они должны думать? Чего ждать?.. И вопрос об организации этого культа тоже оставался темным. Праздник… Хорошо. Но дальше? Чем в повседневной жизни поддерживается этот культ? Новыми служителями вместо викариев и епископов?.. будет ли он иметь обрядность?.. Далеко не все готовы перейти от уясненных веками, хоть и наивных во многом, установлений христианства, к абстрактному символу и образу веры… - Вилат умолк и невольно вздохнул. - Я тоже над этим не задумывался. Это пришло потом… Когда я сидел в тюрьме. И после…
При последних словах ББ осторожно сжал локоть Вилата, желая отвлечь от невеселых мыслей, и обратился к М.Р.:.
- Это справедливо, Максимильен… Самый отвлеченный, самый возвышенный, самый абстрактный и философский культ остается покушением на свободу совести. Можно запретить оскорблять религию и атеизм, и это не отрицает прав верующего, как и прав атеиста, напротив, защищает их, но обязать верить во что-то или чему-то - это попрание свободы, с какими бы лучшими намерениями это ни делалось. Это означало, что меж совестью человека, меж его верой и предметом его веры все-таки становился посредник - а ведь мы так хотели наконец избежать этого посредничества!.. И хуже всего, что таким посредником становилось государство. Государство, правительство, полиция. Неверие превращало человека во врага общества, вычеркивало его из понятия «французский народ»… Возможно, твоя идея требовала другого момента и… другого подхода. Гражданская религия как альтернатива… или как объединение всех конфессий Франции, но только не как государственная политика и не как обязательное для всех вероисповедание… Иначе все превратилось бы в жалкую пародию, не без участия таких наивных, неразвитых умов, как Тео, - прости за напоминание, но я пытаюсь объяснить, что ее кружок и фантазии были вовсе не так безобидны, - либо в трагическую пародию на теократию фараонов… И… ты ведь хорошо знаешь это сам: вера, обращение к некой высшей силе, духу или существу, - дело сугубо интимное, во всяком случае, должно быть таким. Публичность культов поэтому всегда несколько отдает профанацией… по крайней мере для людей просвещенных…
Пока ББ говорил, Вилат переводил глаза с одного на другого, стараясь почувствовать, слушает ли М.Р. и понимает ли их, или же внутренне отгородился убеждением, что всегда поступал правильно... Хоть бы теперь он перестал воспринимать несогласие как преступление, как угрозу, как враждебность к нему... Ведь именно это его погубило Тогда... и продолжает держать на расстоянии Здесь...
Из-за соседнего столика за ними наблюдал Бийо. Кое-что из разговора он слышал, и несколько раз порывался вмешаться, потом одергивал сам себя и отворачивался к Колло. Когда пауза затянулась, а Колло отвлекся, Бийо наклонился в сторону М.Р. и, перехватив его рассеянно-задумчивый взгляд, сказал:
- Я тоже думал об этом, Максимильен. Старался понять, что мешало мне Тогда принять полностью твой замысел и поверить в него... Вилат прав, как права Станислава: мы знаем больше, чем нам кажется. Потому что нам известно многое из того, что наш разум еще не очистил от случайного, хаотического, инстинктивного. Тогда я не мог бы дать ответ ясный, как могу теперь. Но я был против.
Он сделал паузу, короткую, - чтоб убедиться, что М.Р. слушает.
- Философско-религиозная доктрина должна была увенчать Революцию. Пусть так. Но это означало бы, что мы действительно достигли вершины, исполнили все, что следовало, и дальше нам двигаться некуда... Провозгласить новый культ означало признать существующий порядок вещей лучшим и неизменным впредь. А на деле? На деле мы были на перепутье, если не в тупике. Призвав, так сказать, на помощь себе Верховное существо, мы расписывались в бессилии земной власти и останавливали Революцию. Другим способом и другими словами, мы объявляли то же самое, что пытался объявить Барнав в девяносто первом: довольно. Но ведь ты, и я, мы все знали, что еще не довольно. Что вопрос с землей так и не решен. Что равенство не достигнуто, подлинное равенство, и что Республика не гарантирована от возврата к прошлому... Пожалуй, я мог бы сказать: провозглашая новый культ, мы прячем голову в песок от тех проблем, которые решить не в состоянии.
Спохватившись, как бы Робеспьер не принял все это как общую атаку на него и его убеждения, Бийо добавил:
- Это наша ошибка.
М.Р. смотрел на аппетитную шапку пены в кофейной чашечке. Так ли они думали, как говорят теперь? Но почему не говорили Тогда?.. "Говорили, - возразила память, - и не однажды, только... Только у нас было так мало времени для философских разговоров, и мы сразу переходили на крик, и любое суждение встречали как выпад и угрозу..." Если бы он Тогда понимал эти сомнения, может быть, он бы сумел их развеять. По крайней мере, Барер и Бийо могли бы ему поверить и понять, что речь не идет о теократии... И Вилат - сколько вопросов он поставил. Культ Верховного существа мог бы быть другим, не теряя своей возвышенности и объединяющего значения, - мог бы быть понятным и жизнеспособным...
- И опять ничья!..
Восклицание Камилла, следившего за исходом шахматной баталии, а может быть, сердитое шипение омлета на сковородке, которую Жюно нес Жоржу, заставило М.Р. очнуться от раздумий. Он поднялся. Следовало что-то сказать, но прежде следовало подумать. М.Р. молча протянул руку Бийо, потом ББ и Вилату и вышел из кафе, не спеша направляясь к дому на Сент-Оноре. Стояла тихая и приятная осенняя погода...
*
Верно, - подвтердил Жюно, - погода была хорошая. Я бы сказал даже, располагающая к размышлениям. А по поводу неоткрытых законов - слышал я недавно, как гражданин Луи разъяснял маленькому Орасу, что такое радио. Тот слушал-слушал, а после и спрашивает: "А до того, как изобрели радио, что радиоволны делали?!.."
