про новый год и старые вопросы
- Хорошо! Они - они будут играть. А мы? Мы как встретим новый год?
Гражданка Эжени поставила вопрос напрямую.
- Давайте устроим костер! - немедленно отозвался Камил.
- Аутодафе? А для кого? - съязвил Жан Варле.
- Какое аутодафе! Костер - это костер. Сложим его в лесу на поляне, а сами будем вокруг митинговать. Петь песни и выступать с речами. - Камил обернулся к Вилату. - Твой день рождения меня на такую мысль навел. Отлично было!
- Как-то аскетично... - повела плечиком Тереза-с-Юга.
- А ты читала недавние споры об изобилии, самоограничении и о коммунизме? - вопрос Мишеля (некогда графа де Сен-Фаржо), может, и не лишен был доли иронии.
- Вот уж что-что, а праздник зависит не от роскошности, - вмешался Варле.
А Луи-Шарль, крутившийся тут же, добавил:
Предложение Варле приняли в первом, втором и третьем чтении сразу, и сразу занялись приготовлениями.На широкой поляне в лесу, близ Ливри, из сухостоя сложили высокий костер (как то было показано на картинке из книжки, хранившейся у Клер). Ослик гражданина Мишле привез тележку со свежеиспеченными плюшками и чайными чашками; за ним трусил Брунт с корзинкой в зубах, в корзинке, между слоями салфеточек, лежали свежая мелисса, подсушенные лепестки гибискуса и розы, пакетик с кардамоном и пакетик с лимонной цедрой; а на лошадке герцога Алансонского - она так и прижилась в всевременьи и не пыталась вернуться к своему хозяину - доставили музыкальные инструменты.
Песен был много, а речь одна.
- Граждане! - рек Клоотс. - Вам известно мое отношение ко всяческой мистике, включая "мистику чисел". Но отчего-то я убежден, что Двести Семнадцатый год Свободы будет не обыкновенным. Мы, там и Здесь, обязательно сделаем важный шаг вперед, к нашей цели!
Присутствующие зааплодировали, ничуть не удивленные краткостью выступления. Пели "К радости" на слова Шиллера и какой-то забавный и все же приятный речитатив "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Гитара переходила от Анки к Клер, от Клер к Эжени, и даже гражданка Манон сыграла аккомпанемент к одной песне. И Вилат, правда, заметно волнуясь, но чисто и с вдохновением исполнил свой разученный ригодон.
Бийо взял на себя миссию разливателя чая, то есть обосновался около маленького костра, на котором кипятили воду в котелках. Шарлотта присутствовала тут же, ибо никому не желала доверять раздачу варений и душистых трав.
МР принял из рук коллеги дымящуюся чашку, поблагодарил и сестру, которая щедро отсыпала ему мяты, однако уйти не спешил.- Бийо, известно ли тебе, о чем у них шел разговор?
- Ты имеешь в виду - потребление и самоограничение?.. Да, я читал. И кроме того, кое-что слышал... - он отодвинул в сторону котелок с забурлившей водой и отложил толстую рукавицу-прихватку на вате. - Мне удивительна сама постановка вопроса, сведение "коммунизма" к распределению по потребностям предметов роскоши...
- Да нет же, - перебил Колло, подошедший за второй чашкой чая. Ну, а чтобы Колло, да не вмешался в подобный разговор!.. - Если о чем-то и не говорится в тексте, то оно подразумевается. Свободное распределение выявляет степень сознательности людей, уровень их духовной зрелости.
- Так в идеале, - упорствовал Бийо, - но не в действительности.
Шарлотта не вполне представляла, о чем идет речь, тем не менее заметила:
- Человек стремится обзавестись за деньги многим, что ему и даром не нужно.
На этот афоризм, достойный Ежи Леца, Бийо ответил, что если исчезают деньги как общепонятный эквивалент труда и его результатов, очень легко впасть в несправедливость при распределении. Следовательно, какая-то зависимость между трудом и потреблением должна существовать и соблюдаться даже при коммунизме и самой что ни есть высочайшей сознательности.
- И, между прочим (это относилось к Колло), как я знаю, в то время они испытывали большой недостаток в хороших книгах. Так вот взгляни - книг среди этих товаров нет, а есть лишь машины, телевизоры... О каком уровне духовной зрелости это свидетельствует?
МР слушал, помешивая ложечкой чай.
- А кроме того, в человеке долго не будет изжит дух конкуренции, - сказал он, - этот пагубный дух соперничества. Человеку недостаточно обладать тем же и в том же количестве, что и сосед, нет, он всегда желает иметь хотя бы на толику, но больше, или на толику, но лучше.
Колло не сразу нашелся.
- Хм... И все-таки человек скорее становится лучше по своей природе, будучи удовлетворен в своих потребностях, нежели в условиях дефицита.
- И это легко опровергнуть. И тогда, и теперь большинство людей в благополучии не становятся отзывчивей, добрей или чище. - МР отложил, наконец, ложку. - Я прихожу к тому же заключению, что не в частной собственности заключено главное зло.
Бийо молча смотрел на него несколько минут.
- Быть может, я и готов пересмотреть свое отношение к частной собственности. Но я не согласен с тем, что собственность может быть ничьей. А в таких условиях в такой огромной стране "народная" - это все равно что ничья. Или же de facto она принадлежит бюрократам. А я прихожу к тому заключению, Максимильен, что общественная собственность, как и прямая демократия, мыслима только в некотором ограниченном пространстве. Назовем это пространство коммуной. Коммуна Ла Рошели, коммуна Арраса, коммуна Фуа, Лиона, Тарба или Гере. Местные парки, мануфактуры, музеи и магазины - собственность коммуны... Или же, если быть точнее, собственность народа, делегированная коммуне. Коммуна распоряжается этой собственностью в интересах всего народа, несет за нее ответственность и отчитывается.
- Федерализм, - бросил Колло, не найдя другого подходящего слова.
- И что же это? - поджала губы Шарлотта. - Лион вдруг возомнит, что шелковые мануфактуры самые трудоемкие и всего важнее для страны, и будет менять свои товары на наш хлеб и картофель один к десяти? Где ж тут справедливость и равенство?!
- Регулировать обмен следует на строго научной основе, - ответил Бийо, - с их компьютерами, возможностями многофакторного планирования, развитием связи в том нет невероятного. И на страже справедливости должен стоять единый и общий для всей страны закон. Убедившись на собственном опыте в преимуществах и пользе системы, люди станут ее поддерживать не только в силу закона, но и в силу убеждения.
- В этом ты, пожалуй, прав, - согласился Колло. - Мои кураторы мне рассказывали: прежде, когда был Союз, общественное осуждение или одобрение, как ни странно, имело действенную силу. Призыв к совести оказывал влияние на человека.
- Иначе говоря, сначала нужно заставить, затем это перейдет в естественную привычку? - насмешливо протянула Иоланда, кутавшаяся в плащ по другую сторону костерка.
- А что ты думаешь, гражданка Полиньяк? - обернулся Колло, доныне не подозревавший о ее присутствии. - Можно бесконечно ходить по замкнутому кругу: человек не готов - общество не готово, - и никогда не перейти от теорий к делу. Волевое решение однажды должно иметь место. Как пусковой механизм.
Гражданка Эжени поставила вопрос напрямую.
- Давайте устроим костер! - немедленно отозвался Камил.
- Аутодафе? А для кого? - съязвил Жан Варле.
- Какое аутодафе! Костер - это костер. Сложим его в лесу на поляне, а сами будем вокруг митинговать. Петь песни и выступать с речами. - Камил обернулся к Вилату. - Твой день рождения меня на такую мысль навел. Отлично было!
- Как-то аскетично... - повела плечиком Тереза-с-Юга.
- А ты читала недавние споры об изобилии, самоограничении и о коммунизме? - вопрос Мишеля (некогда графа де Сен-Фаржо), может, и не лишен был доли иронии.
- Вот уж что-что, а праздник зависит не от роскошности, - вмешался Варле.
А Луи-Шарль, крутившийся тут же, добавил:
Предложение Варле приняли в первом, втором и третьем чтении сразу, и сразу занялись приготовлениями.На широкой поляне в лесу, близ Ливри, из сухостоя сложили высокий костер (как то было показано на картинке из книжки, хранившейся у Клер). Ослик гражданина Мишле привез тележку со свежеиспеченными плюшками и чайными чашками; за ним трусил Брунт с корзинкой в зубах, в корзинке, между слоями салфеточек, лежали свежая мелисса, подсушенные лепестки гибискуса и розы, пакетик с кардамоном и пакетик с лимонной цедрой; а на лошадке герцога Алансонского - она так и прижилась в всевременьи и не пыталась вернуться к своему хозяину - доставили музыкальные инструменты.
Песен был много, а речь одна.
- Граждане! - рек Клоотс. - Вам известно мое отношение ко всяческой мистике, включая "мистику чисел". Но отчего-то я убежден, что Двести Семнадцатый год Свободы будет не обыкновенным. Мы, там и Здесь, обязательно сделаем важный шаг вперед, к нашей цели!
Присутствующие зааплодировали, ничуть не удивленные краткостью выступления. Пели "К радости" на слова Шиллера и какой-то забавный и все же приятный речитатив "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Гитара переходила от Анки к Клер, от Клер к Эжени, и даже гражданка Манон сыграла аккомпанемент к одной песне. И Вилат, правда, заметно волнуясь, но чисто и с вдохновением исполнил свой разученный ригодон.
Бийо взял на себя миссию разливателя чая, то есть обосновался около маленького костра, на котором кипятили воду в котелках. Шарлотта присутствовала тут же, ибо никому не желала доверять раздачу варений и душистых трав.
МР принял из рук коллеги дымящуюся чашку, поблагодарил и сестру, которая щедро отсыпала ему мяты, однако уйти не спешил.- Бийо, известно ли тебе, о чем у них шел разговор?
- Ты имеешь в виду - потребление и самоограничение?.. Да, я читал. И кроме того, кое-что слышал... - он отодвинул в сторону котелок с забурлившей водой и отложил толстую рукавицу-прихватку на вате. - Мне удивительна сама постановка вопроса, сведение "коммунизма" к распределению по потребностям предметов роскоши...
- Да нет же, - перебил Колло, подошедший за второй чашкой чая. Ну, а чтобы Колло, да не вмешался в подобный разговор!.. - Если о чем-то и не говорится в тексте, то оно подразумевается. Свободное распределение выявляет степень сознательности людей, уровень их духовной зрелости.
- Так в идеале, - упорствовал Бийо, - но не в действительности.
Шарлотта не вполне представляла, о чем идет речь, тем не менее заметила:
- Человек стремится обзавестись за деньги многим, что ему и даром не нужно.
На этот афоризм, достойный Ежи Леца, Бийо ответил, что если исчезают деньги как общепонятный эквивалент труда и его результатов, очень легко впасть в несправедливость при распределении. Следовательно, какая-то зависимость между трудом и потреблением должна существовать и соблюдаться даже при коммунизме и самой что ни есть высочайшей сознательности.
- И, между прочим (это относилось к Колло), как я знаю, в то время они испытывали большой недостаток в хороших книгах. Так вот взгляни - книг среди этих товаров нет, а есть лишь машины, телевизоры... О каком уровне духовной зрелости это свидетельствует?
МР слушал, помешивая ложечкой чай.
- А кроме того, в человеке долго не будет изжит дух конкуренции, - сказал он, - этот пагубный дух соперничества. Человеку недостаточно обладать тем же и в том же количестве, что и сосед, нет, он всегда желает иметь хотя бы на толику, но больше, или на толику, но лучше.
Колло не сразу нашелся.
- Хм... И все-таки человек скорее становится лучше по своей природе, будучи удовлетворен в своих потребностях, нежели в условиях дефицита.
- И это легко опровергнуть. И тогда, и теперь большинство людей в благополучии не становятся отзывчивей, добрей или чище. - МР отложил, наконец, ложку. - Я прихожу к тому же заключению, что не в частной собственности заключено главное зло.
Бийо молча смотрел на него несколько минут.
- Быть может, я и готов пересмотреть свое отношение к частной собственности. Но я не согласен с тем, что собственность может быть ничьей. А в таких условиях в такой огромной стране "народная" - это все равно что ничья. Или же de facto она принадлежит бюрократам. А я прихожу к тому заключению, Максимильен, что общественная собственность, как и прямая демократия, мыслима только в некотором ограниченном пространстве. Назовем это пространство коммуной. Коммуна Ла Рошели, коммуна Арраса, коммуна Фуа, Лиона, Тарба или Гере. Местные парки, мануфактуры, музеи и магазины - собственность коммуны... Или же, если быть точнее, собственность народа, делегированная коммуне. Коммуна распоряжается этой собственностью в интересах всего народа, несет за нее ответственность и отчитывается.
- Федерализм, - бросил Колло, не найдя другого подходящего слова.
- И что же это? - поджала губы Шарлотта. - Лион вдруг возомнит, что шелковые мануфактуры самые трудоемкие и всего важнее для страны, и будет менять свои товары на наш хлеб и картофель один к десяти? Где ж тут справедливость и равенство?!
- Регулировать обмен следует на строго научной основе, - ответил Бийо, - с их компьютерами, возможностями многофакторного планирования, развитием связи в том нет невероятного. И на страже справедливости должен стоять единый и общий для всей страны закон. Убедившись на собственном опыте в преимуществах и пользе системы, люди станут ее поддерживать не только в силу закона, но и в силу убеждения.
- В этом ты, пожалуй, прав, - согласился Колло. - Мои кураторы мне рассказывали: прежде, когда был Союз, общественное осуждение или одобрение, как ни странно, имело действенную силу. Призыв к совести оказывал влияние на человека.
- Иначе говоря, сначала нужно заставить, затем это перейдет в естественную привычку? - насмешливо протянула Иоланда, кутавшаяся в плащ по другую сторону костерка.
- А что ты думаешь, гражданка Полиньяк? - обернулся Колло, доныне не подозревавший о ее присутствии. - Можно бесконечно ходить по замкнутому кругу: человек не готов - общество не готово, - и никогда не перейти от теорий к делу. Волевое решение однажды должно иметь место. Как пусковой механизм.