акварельные революционеры
Наталья Тиграновна Унанянц
М.К.Соколов. Цикл «Великая французская революция»
ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ и РОССИЯ
М.: Прогресс. 1989. С.330-346
Портретный цикл «Великая французская революция» советского художника Михаила Ксенофонтовича Соколова не имеет аналогий во французском искусстве XX в. и может быть сопоставлен - со многими оговорками - лишь с портретной галереей деятелей революции, созданной знаменитым французским скульптором XIX в. Давидом д'Анжером.
Давид д'Анжер (1788-1856) - сын пламенного патриота и республиканца, солдата революционной армии, воевавшей в Вандее, - с раннего детства был вовлечен в круговорот революционных событий. В юности он примкнул к движению карбонариев в Италии, позже участвовал в революции 1830 г., а в июньские дни 1848 г. сражался на баррикадах и стал депутатом Учредительного собрания.
М.К.Соколов (1885-1947) - сын скромного ярославского бондаря, во время первой мировой войны служил во 2-м Балтийском флотском экипаже в Петербурге, а после Февральской революции был избран солдатами и матросами в реввоенсовет своей части. После демобилизации в 1917 г. Соколов целиком посвятил себя своему искусству, хотя в первые годы после революции преподавал рисунок и живопись то в родном Ярославле, то в Твери, то в Москве, где в 1923-1925 гг. руководил изостудией Пролеткульта.
Несхожесть индивидуальностей и различие судеб, а также, вероятно, не равно острое ощущение современности вовсе не означали несовпадения и в художественном осмыслении обоими мастерами творимой на их глазах истории. Наоборот. И французский скульптор - якобинец, боровшийся за свободу с оружием в руках, и советский график - мечтатель, поглощенный своими видениями, не оставили в своем творчестве прямого отклика на пережитые ими политические перевороты, они воссоздали революционную современность опосредствованно - через великую революцию XVIII в.
В поисках исторических ассоциаций оба мастера остановили свое внимание не на событиях революции, ее символике, обрядах и пр., а на ее выдающихся деятелях. Возможно, на выбор жанра портрета повлияло и изучение обоими художниками иконографии Великой французской революции, в которой портрет занимал ключевое место, символизируя новое содержание эпохи - эпохи героев и борцов.
Давид д'Анжер мог пользоваться во Франции обширным историко-художественным материалом, и, работая над образами погибших революционеров, он тщательно изучал иконографические, документальные, мемуарные и литературные источники, стремясь как можно точнее передать характер и индивидуальные особенности своих персонажей. Однако французский скульптор, создавая свою галерею с конца 10-х до конца 40-х годов, выполнял не только исторические портреты. Он имел еще возможность встречаться и беседовать с оставшимися в живых участниками революции: Руже де Лиллем, Барером, Вадье, Буонарроти, портреты которых он также исполнил. Кроме того, Давид выполнил с натуры около семидесяти рисованных портретов вандейцев, доживших до третьего десятилетия XIX в.
В распоряжении Соколова был куда более ограниченный круг источников и впечатлений. Но увлеченность французской историей и литературой, изучение богатейших коллекций произведений французского искусства в советских музеях и на выставках, а главное, чуткость и воображение, присущие подлинному таланту, помогали художнику постигнуть иную эпоху - эпоху XVIII в., тонко почувствовать обаяние иной - французской культуры. Соколов пробовал себя как иллюстратор французской классики, но увидели свет только его иллюстрации к академическому изданию «Орлеанской девственницы», среди них - портрет автора, который удивительно походит на профиль Вольтера, рисованный А.С.Пушкиным.
Творчество Соколова, на долгое время искусственно выключенное из общего русла советского искусства, изучено еще очень мало, особенно это относится к циклу о Французской революции. Выполненный в основном в начале 30-х годов, этот цикл включает сотни листов, в настоящее время рассеянных по разным музеям и частным собраниям, из которых лишь девять были показаны на выставке 1985 г., организованной к столетию со дня рождения художника. Воспроизводились в каталогах и журнальных публикациях и вовсе единичные и к тому же одни и те же вещи.
Разумеется, работая над циклом о Революции, Соколов опирался на иконографию XVIII в., на портретные серии и отдельные гравюры, хорошо представленные в советских музеях и библиотеках. Сравнение нарисованных им портретов с иконографическими памятниками позволяет, во всяком случае, утверждать, что он пользовался серией Леваше, составившей отдельный, третий том знаменитых «Исторических картин французской революции», и гравюрами Ф.Г.Физинжера.
Многие листы цикла подписаны и датированы, но только на некоторых проставлены художником имена изображенных лиц, из которых легко узнаваемы далеко не все. Сопоставления с иконографическими памятниками и стилистический анализ работ помогли нам определить пока небольшой круг лиц, изображенных на портретах. Четыре таких портрета: Э.-Ж.Сиейеса, Ж.-С.Байи, Б.Жубера и Лазаря Гоша - из коллекции Ярославского художественного музея мы публикуем.
Зависимость Соколова от иконографического материала весьма относительна и не во всех портретах одинакова. Восприятие Соколова столь личностно, а рождающиеся в его воображении образы столь своеобразны, что вся портретная сюита окрашивается его индивидуальным представлением о людях революционной поры, свойственной лишь ему одухотворенно-поэтической интонацией.
Портретная галерея Давида д'Анжера, включающая несколько десятков бронзовых медальонов, при всем несравненном мастерстве скульптора, выполнена в типичном для его времени героико-романтическом стиле. Общее поэтически-возвышенное звучание портретного цикла Соколова при высоком артистизме исполнения тем более оригинально, что его персонажи - герои великой революции. При этом не совсем верно было бы считать, что все персонажи Соколова им опоэтизированы и идеализированы. Такой подход привел бы к сглаживанию характеров персонажей и их роли в событиях, он правилен лишь тогда, когда речь идет о любимых героях Соколова, а в их числе вовсе не все изображенные им участники революции. Неоднозначность трактовки разных персонажей очевидна при сравнении образов Марата, Робеспьера, Сен-Жюста, Бабёфа с образами Сиейеса, Мирабо и Байи или сапожника Симона.
Некий прозаизм в портрете Сиейеса и, пожалуй, Мирабо, образ которого не очень удался художнику и не наделен им ни значительностью, ни внутренней силой, и едва уловимая ирония в образе Байи - одном из самых блестящих по виртуозному владению линией и острой характерности листов цикла, никак не сопоставимы с одухотворенностью Робеспьера, энергией Марата и поэтическим обаянием Бабёфа.
Неоднозначность трактовки нередка у Соколова и в решении образа одного и того же героя. Это особенно заметно в портретах таких крупных деятелей революции, как Дантон и Марат.
Дантон, по-видимому, не давался мастеру, ибо многочисленные наброски и рисунки к портрету Дантона свидетельствуют о долгих поисках того единственного решения, которое бы его удовлетворило. На одном из листов Соколов стремится, подобно другим художникам, передать смелость и пылкость натуры своего персонажа: фигура дана в резком повороте, волосы разметались, костюм небрежен. Весь рисунок набросан быстрыми, резкими росчерками пера. В другом - наиболее интересном из известных нам у Соколова изображений Дантона, великий трибун показан как организатор обороны Франции, когда он обращается с речью к защитникам Отечества, - совершенно оригинальный сюжет, не имеющий ни единой аналогии в иконографии Революции. В этом листе Соколов достиг художественной убедительности и цельности образа, но содержание его уже иное. Легкий наклон вперед делает фигуру неустойчивой, в протянутой к солдатам мягко очерченной руке нет силы, контуры фигуры размыты и зыбки. Соколов чутко уловил и мастерски передал слабость и усталость Дантона, характерные для него в последние недели перед гибелью, и вызвал из прошлого эпизод из истории Революции, где вождь как будто бы и вместе с санкюлотами, но уже и отделен от них.
Марат тоже разный. Марат, наверное, единственный среди персонажей цикла, кого Соколов наделил решительностью и энергией революционера. Стремительность, напор, порыв неотделимы от образа Марата в портрете из Ярославского музея. Художник применяет широкий штрих, длинные перекрестные линии, заливки тушью в несколько слоев. На портрете из Третьяковской галереи рисунок Соколова воздушен, линия нервна, контуры фигуры слегка намечены. Энергия Друга народа облагорожена, его облик хрупок и даже утончен.
Есть у Соколова портрет и Шарлотты Корде. Ее образ удивительно созвучен тому, что писал об убийце Марата Жан Жорес: «Красивая, молодая, скромная и гордая... она осталась в глазах народа странным видением, сотканным из пурпура, героизма и крови, вызвав во многих сердцах неведомое волнение».
Робеспьер, Сен-Жюст, Бабёф - любимые герои Соколова. В их портретах особенно сильна романтическая интонация. Фигуры выступают из густого бархатистого мрака, который скрадывает контуры, придавая силуэтам пленительно-зыбкие очертания. Поток света вырывает из этого мрака лица героев: твердые черты Сен-Жюста, взволнованные, трепетно набросанные черты Бабёфа, одухотворенный облик Робеспьера, произносящего речь.
Очищенные от случайного, странные, безвинные персонажи портретного цикла Соколова, реально существовавшие и действовавшие, не имеют объема и тяжести, их физическая субстанция как бы дематериализована. Они словно бы изъяты из реальной жизненной среды и при всей узнаваемости и достоверности деталей облика и костюма кажутся не совсем реальными. Художник силой своего поэтического видения переводит их из реальных персонажей меняющейся человеческой истории в иную категорию - категорию вечности, и они в своей остраненности становятся не воплощением определенной эпохи, а воплощением вневременного возвышенно-прекрасного идеала.
* * *
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
«Художником милостью Божьей», «апостолом прекрасного» называли М.К.Соколова современники. Жизнь и творчество этого мастера были необычны и удивительны для своего времени. Михаил Ксенофонтович Соколов родился в Ярославле, в 1885 году, в семье бондаря. Вопреки воле родных, он поступает в Строгановское рисовальное училище, получив денежную помощь от местного мецената. Но обучение не приносит ничего, кроме разочарования, и он покидает училище: «Школа не только ничто не дала - напротив, я должен был преодолевать то, что она навязала...» Молодой художник начинает самостоятельное изучение живописи в музейных собраниях Москвы и Петербурга. 1923 год был переломным в творческой судьбе художника. Очень метко характеризует этот период в творчестве Соколова критик Д.С.Недович: «С большой лёгкостью меняя направления, пробуя разные подходы, как будто примеряя разные одежды - какая больше к лицу, он всё же внутренне целен и верен себе, постоянен в своём бродяжничестве, в других ищет себя...» К середине 20-х годов он достиг уже высокого мастерства, и «являл собой образ творца в самой романтизированной ипостаси», - писал Н.Тарабукин. Ни до, ни после революции М.К.Соколов не входил ни в одно творческое объединение, стремясь найти свой путь в искусстве. В 1938 году художник по ложному доносу был арестован, приговорен к семи годам лишения свободы и сослан в Тайгинский лагерь в Сибири, где им были созданы циклы рисунков, относящиеся к лучшим страницам его творчества. В 1943 году художник был по состоянию здоровья досрочно освобождён. Не имея разрешения поселиться в Москве, он, тяжело больной, возвращается к родным в Ярославль. В 1947 году Соколов приезжает в Москву добиваться снятия судимости, но не успевает... Реабилитирован он был только десятью годами позже: посмертно.
К работе над циклом «Французская революция» художник возвращался на протяжении 20 лет. Максимилиан Робеспьер, Жорж Дантон, Камилл Демулен... В одном из писем к Н.Верещагиной-Розановой он писал: «Ты поймёшь мою любовь к некоторым героям; в них я вижу отражённость свою как в зеркале, пусть они называются другими именами, пусть ситуация их жизни иная - это не меняет верности видения. Возможность жить и бороться за жизнь даёт мне любовь друзей. Не имей их - я не знаю, что со мной было бы…»
По материалам веб-страницы: Выставка, посвященная 115-летию со дня рождения М.К.Соколова в музее имени А.Н.Радищева (2001 год)
М.К.Соколов. Цикл «Великая французская революция»
ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ и РОССИЯ
М.: Прогресс. 1989. С.330-346
Портретный цикл «Великая французская революция» советского художника Михаила Ксенофонтовича Соколова не имеет аналогий во французском искусстве XX в. и может быть сопоставлен - со многими оговорками - лишь с портретной галереей деятелей революции, созданной знаменитым французским скульптором XIX в. Давидом д'Анжером.
Давид д'Анжер (1788-1856) - сын пламенного патриота и республиканца, солдата революционной армии, воевавшей в Вандее, - с раннего детства был вовлечен в круговорот революционных событий. В юности он примкнул к движению карбонариев в Италии, позже участвовал в революции 1830 г., а в июньские дни 1848 г. сражался на баррикадах и стал депутатом Учредительного собрания.
М.К.Соколов (1885-1947) - сын скромного ярославского бондаря, во время первой мировой войны служил во 2-м Балтийском флотском экипаже в Петербурге, а после Февральской революции был избран солдатами и матросами в реввоенсовет своей части. После демобилизации в 1917 г. Соколов целиком посвятил себя своему искусству, хотя в первые годы после революции преподавал рисунок и живопись то в родном Ярославле, то в Твери, то в Москве, где в 1923-1925 гг. руководил изостудией Пролеткульта.
Несхожесть индивидуальностей и различие судеб, а также, вероятно, не равно острое ощущение современности вовсе не означали несовпадения и в художественном осмыслении обоими мастерами творимой на их глазах истории. Наоборот. И французский скульптор - якобинец, боровшийся за свободу с оружием в руках, и советский график - мечтатель, поглощенный своими видениями, не оставили в своем творчестве прямого отклика на пережитые ими политические перевороты, они воссоздали революционную современность опосредствованно - через великую революцию XVIII в.
В поисках исторических ассоциаций оба мастера остановили свое внимание не на событиях революции, ее символике, обрядах и пр., а на ее выдающихся деятелях. Возможно, на выбор жанра портрета повлияло и изучение обоими художниками иконографии Великой французской революции, в которой портрет занимал ключевое место, символизируя новое содержание эпохи - эпохи героев и борцов.
Давид д'Анжер мог пользоваться во Франции обширным историко-художественным материалом, и, работая над образами погибших революционеров, он тщательно изучал иконографические, документальные, мемуарные и литературные источники, стремясь как можно точнее передать характер и индивидуальные особенности своих персонажей. Однако французский скульптор, создавая свою галерею с конца 10-х до конца 40-х годов, выполнял не только исторические портреты. Он имел еще возможность встречаться и беседовать с оставшимися в живых участниками революции: Руже де Лиллем, Барером, Вадье, Буонарроти, портреты которых он также исполнил. Кроме того, Давид выполнил с натуры около семидесяти рисованных портретов вандейцев, доживших до третьего десятилетия XIX в.
В распоряжении Соколова был куда более ограниченный круг источников и впечатлений. Но увлеченность французской историей и литературой, изучение богатейших коллекций произведений французского искусства в советских музеях и на выставках, а главное, чуткость и воображение, присущие подлинному таланту, помогали художнику постигнуть иную эпоху - эпоху XVIII в., тонко почувствовать обаяние иной - французской культуры. Соколов пробовал себя как иллюстратор французской классики, но увидели свет только его иллюстрации к академическому изданию «Орлеанской девственницы», среди них - портрет автора, который удивительно походит на профиль Вольтера, рисованный А.С.Пушкиным.
Творчество Соколова, на долгое время искусственно выключенное из общего русла советского искусства, изучено еще очень мало, особенно это относится к циклу о Французской революции. Выполненный в основном в начале 30-х годов, этот цикл включает сотни листов, в настоящее время рассеянных по разным музеям и частным собраниям, из которых лишь девять были показаны на выставке 1985 г., организованной к столетию со дня рождения художника. Воспроизводились в каталогах и журнальных публикациях и вовсе единичные и к тому же одни и те же вещи.
Разумеется, работая над циклом о Революции, Соколов опирался на иконографию XVIII в., на портретные серии и отдельные гравюры, хорошо представленные в советских музеях и библиотеках. Сравнение нарисованных им портретов с иконографическими памятниками позволяет, во всяком случае, утверждать, что он пользовался серией Леваше, составившей отдельный, третий том знаменитых «Исторических картин французской революции», и гравюрами Ф.Г.Физинжера.
Многие листы цикла подписаны и датированы, но только на некоторых проставлены художником имена изображенных лиц, из которых легко узнаваемы далеко не все. Сопоставления с иконографическими памятниками и стилистический анализ работ помогли нам определить пока небольшой круг лиц, изображенных на портретах. Четыре таких портрета: Э.-Ж.Сиейеса, Ж.-С.Байи, Б.Жубера и Лазаря Гоша - из коллекции Ярославского художественного музея мы публикуем.
Зависимость Соколова от иконографического материала весьма относительна и не во всех портретах одинакова. Восприятие Соколова столь личностно, а рождающиеся в его воображении образы столь своеобразны, что вся портретная сюита окрашивается его индивидуальным представлением о людях революционной поры, свойственной лишь ему одухотворенно-поэтической интонацией.
Портретная галерея Давида д'Анжера, включающая несколько десятков бронзовых медальонов, при всем несравненном мастерстве скульптора, выполнена в типичном для его времени героико-романтическом стиле. Общее поэтически-возвышенное звучание портретного цикла Соколова при высоком артистизме исполнения тем более оригинально, что его персонажи - герои великой революции. При этом не совсем верно было бы считать, что все персонажи Соколова им опоэтизированы и идеализированы. Такой подход привел бы к сглаживанию характеров персонажей и их роли в событиях, он правилен лишь тогда, когда речь идет о любимых героях Соколова, а в их числе вовсе не все изображенные им участники революции. Неоднозначность трактовки разных персонажей очевидна при сравнении образов Марата, Робеспьера, Сен-Жюста, Бабёфа с образами Сиейеса, Мирабо и Байи или сапожника Симона.
Некий прозаизм в портрете Сиейеса и, пожалуй, Мирабо, образ которого не очень удался художнику и не наделен им ни значительностью, ни внутренней силой, и едва уловимая ирония в образе Байи - одном из самых блестящих по виртуозному владению линией и острой характерности листов цикла, никак не сопоставимы с одухотворенностью Робеспьера, энергией Марата и поэтическим обаянием Бабёфа.
Неоднозначность трактовки нередка у Соколова и в решении образа одного и того же героя. Это особенно заметно в портретах таких крупных деятелей революции, как Дантон и Марат.
Дантон, по-видимому, не давался мастеру, ибо многочисленные наброски и рисунки к портрету Дантона свидетельствуют о долгих поисках того единственного решения, которое бы его удовлетворило. На одном из листов Соколов стремится, подобно другим художникам, передать смелость и пылкость натуры своего персонажа: фигура дана в резком повороте, волосы разметались, костюм небрежен. Весь рисунок набросан быстрыми, резкими росчерками пера. В другом - наиболее интересном из известных нам у Соколова изображений Дантона, великий трибун показан как организатор обороны Франции, когда он обращается с речью к защитникам Отечества, - совершенно оригинальный сюжет, не имеющий ни единой аналогии в иконографии Революции. В этом листе Соколов достиг художественной убедительности и цельности образа, но содержание его уже иное. Легкий наклон вперед делает фигуру неустойчивой, в протянутой к солдатам мягко очерченной руке нет силы, контуры фигуры размыты и зыбки. Соколов чутко уловил и мастерски передал слабость и усталость Дантона, характерные для него в последние недели перед гибелью, и вызвал из прошлого эпизод из истории Революции, где вождь как будто бы и вместе с санкюлотами, но уже и отделен от них.
Марат тоже разный. Марат, наверное, единственный среди персонажей цикла, кого Соколов наделил решительностью и энергией революционера. Стремительность, напор, порыв неотделимы от образа Марата в портрете из Ярославского музея. Художник применяет широкий штрих, длинные перекрестные линии, заливки тушью в несколько слоев. На портрете из Третьяковской галереи рисунок Соколова воздушен, линия нервна, контуры фигуры слегка намечены. Энергия Друга народа облагорожена, его облик хрупок и даже утончен.
Есть у Соколова портрет и Шарлотты Корде. Ее образ удивительно созвучен тому, что писал об убийце Марата Жан Жорес: «Красивая, молодая, скромная и гордая... она осталась в глазах народа странным видением, сотканным из пурпура, героизма и крови, вызвав во многих сердцах неведомое волнение».
Робеспьер, Сен-Жюст, Бабёф - любимые герои Соколова. В их портретах особенно сильна романтическая интонация. Фигуры выступают из густого бархатистого мрака, который скрадывает контуры, придавая силуэтам пленительно-зыбкие очертания. Поток света вырывает из этого мрака лица героев: твердые черты Сен-Жюста, взволнованные, трепетно набросанные черты Бабёфа, одухотворенный облик Робеспьера, произносящего речь.
Очищенные от случайного, странные, безвинные персонажи портретного цикла Соколова, реально существовавшие и действовавшие, не имеют объема и тяжести, их физическая субстанция как бы дематериализована. Они словно бы изъяты из реальной жизненной среды и при всей узнаваемости и достоверности деталей облика и костюма кажутся не совсем реальными. Художник силой своего поэтического видения переводит их из реальных персонажей меняющейся человеческой истории в иную категорию - категорию вечности, и они в своей остраненности становятся не воплощением определенной эпохи, а воплощением вневременного возвышенно-прекрасного идеала.
* * *
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
«Художником милостью Божьей», «апостолом прекрасного» называли М.К.Соколова современники. Жизнь и творчество этого мастера были необычны и удивительны для своего времени. Михаил Ксенофонтович Соколов родился в Ярославле, в 1885 году, в семье бондаря. Вопреки воле родных, он поступает в Строгановское рисовальное училище, получив денежную помощь от местного мецената. Но обучение не приносит ничего, кроме разочарования, и он покидает училище: «Школа не только ничто не дала - напротив, я должен был преодолевать то, что она навязала...» Молодой художник начинает самостоятельное изучение живописи в музейных собраниях Москвы и Петербурга. 1923 год был переломным в творческой судьбе художника. Очень метко характеризует этот период в творчестве Соколова критик Д.С.Недович: «С большой лёгкостью меняя направления, пробуя разные подходы, как будто примеряя разные одежды - какая больше к лицу, он всё же внутренне целен и верен себе, постоянен в своём бродяжничестве, в других ищет себя...» К середине 20-х годов он достиг уже высокого мастерства, и «являл собой образ творца в самой романтизированной ипостаси», - писал Н.Тарабукин. Ни до, ни после революции М.К.Соколов не входил ни в одно творческое объединение, стремясь найти свой путь в искусстве. В 1938 году художник по ложному доносу был арестован, приговорен к семи годам лишения свободы и сослан в Тайгинский лагерь в Сибири, где им были созданы циклы рисунков, относящиеся к лучшим страницам его творчества. В 1943 году художник был по состоянию здоровья досрочно освобождён. Не имея разрешения поселиться в Москве, он, тяжело больной, возвращается к родным в Ярославль. В 1947 году Соколов приезжает в Москву добиваться снятия судимости, но не успевает... Реабилитирован он был только десятью годами позже: посмертно.
К работе над циклом «Французская революция» художник возвращался на протяжении 20 лет. Максимилиан Робеспьер, Жорж Дантон, Камилл Демулен... В одном из писем к Н.Верещагиной-Розановой он писал: «Ты поймёшь мою любовь к некоторым героям; в них я вижу отражённость свою как в зеркале, пусть они называются другими именами, пусть ситуация их жизни иная - это не меняет верности видения. Возможность жить и бороться за жизнь даёт мне любовь друзей. Не имей их - я не знаю, что со мной было бы…»
По материалам веб-страницы: Выставка, посвященная 115-летию со дня рождения М.К.Соколова в музее имени А.Н.Радищева (2001 год)