Секретный отчет №4
Как обиделся Брежнев на прославленных чехословацких путешественников Иржи Ганзелку и Мирослава Зикмунда
Работница пражского почтамта отказывалась принимать телеграмму столь необычному адресату, но посетитель, улыбаясь, требовал показать инструкцию с ограничениями на этот счет, и ей ничего не оставалось, кроме как заполнить бланк и пересчитать слова: «Москва Кремль Брежневу Доклад закончили готовы как вы просили передать просим сообщить когда каким образом Иржи Ганзелка Мирослав Зикмунд».
Ганзелке в голову бы не пришло, что выполнять обещание, которое они дали в Москве Л. И. .Брежневу, им придется таким способом.
В октябре 1964 года в Большом Кремлевском дворце был устроен прием по случаю успешного завершения полета космического корабля «Восход», впервые выведшего на орбиту экипаж из трех человек. К находившимся среди гостей чехословацким путешественникам Ганзелке и Зикмунду подошел с бокалом шампанского оживленный Леонид Ильич, в эти дни сменивший Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС: «Юрий Федорович и Мирослав Антонович, я читал ваши секретные доклады по Западному Ирану, Индонезии, Японии. Очень интересно. Когда появится такой же откровенный анализ советской действительности? Вы уже побывали на Дальнем Востоке, в Сибири, на Крайнем Севере, в республиках Средней Азии... Надеюсь, вы пришлете мне и этот ваш «закрытый» отчет?»
Они были поражены: оказывается, президент Новотный, которому они направляли секретные доклады о своих странствиях, передавал эти документы советскому руководству, даже не ставя их в известность. И они узнают об этом между прочим, в случайном разговоре!
«Но все-таки приятно было это услышать из уст советского руководителя, - рассказывал мне Ганзелка позже в Праге. - Работая над докладом об СССР, мы сами сожалели, что анализ ваших проблем предстоит изложить лишь для высшего чехословацкого руководства, и было неизвестно, отважатся ли довести его до сведения советских товарищей. Просьба Брежнева снимала камень с души. Это прекрасно, что он познакомится с нашими выводами не с чужих слов. Мы попросили его быть первым советским читателем секретного отчета № 4. Мы многое передумали за месяцы странствий и встреч с советскими людьми. Кроме того, мы могли сравнить: к тому времени наши «Татры» прошли уже через 76 стран».
...В 1963 1964 годах Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд, переправившись со своими «Татрами» паромом из Японии, отправились по Советскому Союзу в длительное и самое важное в их жизни путешествие. Они забирались в глухую сибирскую тайгу, пили чай в эвенкийских тордохах, поднимались на плотины ангарских гидростанций, летали в тряских, «аннушках» вдоль кромки Северного Ледовитого океана, попадая в места, куда добирался не каждый советский журналист. Они готовили книги и фильмы об СССР. К ним тянулись люди - их талант располагать к себе удивителен.
Знакомство наше состоялось весной 1964 года в Иркутске (я тогда был собственным корреспондентом «Известий» по Восточной Сибири). Подобно множеству других журналистов, я надеялся обменяться хотя бы парой слов с нашими тогдашними кумирами, самыми известными путешественниками XX столетия. И не подозревал во время интервью, что вопреки своим правилам, которым до сих пор не изменяли, они пригласят известинца стать их спутником в тысячекилометровом странствии от Ангары до Енисея.
В пути один вопрос, обязательно задаваемый гостеприимно-бдительными местными начальниками, ставил чехов в тупик: «Какой будет ваша книга о Советском Союзе?» «Мы не хотим уподобиться журналистам, которые выходят из самолета в Шереметьево уже с готовой книгой о вашей стране. Мы еще сами не знаем, сколько разного встретим в этих поездках», - отвечали путешественники, принимая все близко к сердцу. Многое вызывало их недоумение. Им трудно было взять в толк, как можно из лучшего в мире тулунского песка делать самое плохое зеленое стекло и почему городские больницы необходимо размещать непременно у большака, в гуще пыли и автомобильной гари... Они не смущались говорить об этом местным руководителям, спешившим информировать центр о «странных высказываниях» и даже «неблагодарности чехословацких друзей». Получая через ЦК КПСС и КГБ сводки таких сообщений, кремлевское руководство с настороженностью ожидало пока еще не книги этих двоих о Советском Союзе, а именно их секретный доклад для членов Президиума ЦК КПЧ.
Два года они писали 173 страницы машинописного текста, предназначенные только для служебного пользования, мучаясь над точностью формулировок, как если бы это было главным делом их жизни. В центре доклада был анализ социально-экономической ситуации в СССР и пороков его идеологизированной системы, изолировавшей себя от мирового прогресса.
Экземпляр № 1 путешественники передали А. Новотному. По рассказам аппаратчиков, в президентском кабинете в Пражском Граде допоздна горел свет. Новотный перечитывал этот доклад, делал пометки, но отправлять копию в Москву по каналам правительственной связи не торопился. Он уважал путешественников, у них были добрые отношения, но лежащий перед ним анализ советской действительности был настолько серьезен и непривычен, что реакцию московских товарищей невозможно было предсказать. Новотный не читал о СССР ничего подобного. Брежнев и его аппарат, получив от него документ, могли подумать, что он солидарен с выводами, а ему не хотелось представать перед московскими друзьями в таком свете.
Чего вы боитесь, товарищ президент? - спрашивали Ганзелка и Зикмунд. - Под документом две наши подписи.
Да, но Брежнев получит его от меня.
Чувствовалось: на этот раз Новотный не решится на передачу доклада.
- Может быть, попытаться нам самим ему передать?
Ну, конечно! - с облегчением согласился Новотный. - Пусть товарищ Брежнев, раз он вас просил, получит отчет прямо из ваших рук.
Возникла было мысль отправить материал по каналам посольства СССР в Праге. Но что-то удерживало их от такого посредничества. Не было ясно, как к этому отнесутся советские дипломаты: в каком переводе и с какими комментариями документ будет отправлен. Путешественники попросили Новотного сделать перевод силами аппарата ЦК КПЧ. За перевод взялся Иван Сынек, сотрудник международного отдела ЦК сын расстрелянного гитлеровцами известного чешского антифашиста.
Когда перевод был готов. Ганзелка отправился на главпочтамт и дал телеграмму Брежневу.
Шли дни и недели.
Как-то в начале марта 1966 года я получил от Мирослава Зикмунда письмо, отправленное из Готвальдова (Злина) 18 февраля: «Может быть, мы скоро полетим на несколько дней в Москву, ждем только сообщения из ЦК КПСС...»
А сообщения не было.
В один из апрельских дней в пражский дом Ганзелки на Мичанце пришел высокопоставленный сотрудник советского посольства: «У меня поручение взять у вас секретный доклад для передачи в Москву». «Извините. - сказал Иржи. мы передадим доклад только в руки Брежнева». «Но мне приказано!» настаивал гость. Ганзелку это задело: «Мы не являемся гражданами вашей страны, и посольство не может разговаривать с нами в тоне приказов».
Дипломат ушел ни с чем.
Было начало июня, Зикмунд копал грядку возле своего дома, когда раздался звонок из Праги. Он услышал голос Иржи:
- На съезд КПЧ прибыл Брежнев. Позвонили из Града, передали его просьбу сегодня с ним встретиться.
- Но я не успею, Ирку... Пойди один.
Я рассказываю об этой встрече так, как слышал от Иржи Ганзелки. Брежнев встретил его ласково, как старого приятеля, повел в свой кабинет, за ними увязались было сотрудники советского посольства, но перед их носом Ганзелка закрыл за собой дверь, чем привел Брежнева в веселое расположение духа. Они сели в кресла, Брежнев полистал рукопись: «Если у меня не будет замечаний, я вам непременно напишу». «Но интересней поговорить как раз в том случае, если возникнет несогласие». Брежнев поднялся: «Когда я прочту, приглашу вас на подмосковную дачу, мы спокойно посидим, поговорим. Не будут мешать ни помощники, ни телефоны».
С той поры Ганзелка и Зикмунд больше никогда не видели Брежнева. Некоторое время они еще надеялись получить если не приглашение в Москву, то хотя бы письмо, но по изменившемуся с тех пор отношению к ним сотрудников советского посольства и наезжавших в Прагу работников аппарата ЦК КПСС. еще недавно почитавших за честь для себя поговорить с ними, пригласить в посольство на очередное торжество, по их непроницаемым теперь липам поняли: что-то случилось. Только позднее им рассказали подробности. Брежнев был достаточно ленив, и ему трудно было осилить самостоятельно 173 страницы. Он передал доклад своему окружению ..... «проработать и дать заключение».
Аппаратчики вынесли вердикт: «грубая антисоветчина». Брежнев сказал, что больше не хочет слышать имен Ганзелки и Зикмунда.
Их имена исчезли со страниц советской прессы на четверть века. Они появлялись лишь в наших разнузданных публикациях 1968 года в перечне активных деятелей «контрреволюции», «антисоциалистических сил» и т.д. В затянувшийся период «нормализации» их книги перестали издавать у них на родине, оставалась в рукописи новая книга "Рай без ангелов» о Цейлоне, их фильмы лежали на полках, их детей не принимали в учебные заведения. Гаизелка. чтобы содержать семью, работал садовником, подрезал деревья в старом парке недалеко от Пражского Града. Зикмунд тоже перебивался случайными заработками.
Только в 1990 году, после победы «бархатной революции», в Чехословакии был опубликован
«Специальный отчет № 4».
Он содержит введение (условия работы экспедиции в СССР) и семь разделов:
1. Впечатления и выводы первого квартала работы в СССР:
2. Два основных периода развития СССР;
3. Нынешнее положение - результат исторического развития (критический раздел);
4. Комплексные выводы (общий взгляд на нынешнее положение);
5. Перспектива развития СССР по выводам экспедиции;
6. ЧССР и СССР -- взаимные отношения, сопоставление исторической и современной специфики развития;
7. Предложения и соображения.
Фрагменты секретного отчета.
Экономика
Ясно, что советское хозяйство опасно кровоточит, если столько машин на новых заводах простаивает и столько людей вокруг них суетится или же бездействует, а предприятия докладывают в отчетах о плановых потерях. Каждый капиталист вылетел бы в трубу при таком дилетанстве и безразличии, какие имеют место, например, на заводе Амуркабель в Хабаровске. Руководящий работник на этом заводе говорит: «Осваиваем», но он говорит это уже пятый год. А кто это оплачивает? Лишь социалистическое общество. ЛПК в Хоре (Хабаровский край) - это огромный завод. У него замечательный материал - древесина и; близлежащей тайги, из Шумного, но производство окон и дверей для новостроек здесь на таком же уровне, каким оно было десятки лет тому назад И они еще хвастаются этим!..
В чем причина этого огромного и играющего резко тормозящую роль экономического кровотечения в СССР?
Мы видим ее прежде всего в принципах и практике планирования...
Услуги населению, торговля
Чешское слово «обход» (торговля) возникло от слова «обходить». Торговец в примитивном обществе обходил покупателей.
В СССР покупатель обходит магазины, места торговли и распределения, причем степень внимательности, вежливости и культуры в большинстве случаев выше у покупателя (т.е.. трудящегося человека, имеющего полное право на удовлетворение своих потребностей), чем у продавца (который теоретически обязан удовлетворять потребности покупателя).
Это типичное явление для общества с товарным дефицитом, каким СССР являлся в течение десятилетий... «Владыки» услуг являются продуктом нездорового монопольного положения. Морально-политические- стимулы у них в большинстве случаев дают осечку. Общественные прачечные систематически портят белье. Химчистки за экспрессную доплату (вместо двух дней) возвращают «вычищенную» одежду с пятнами после двух недель (после многих ходатайств, незаконно требуя с заказчика экспрессную доплату, т.е. получая за работу, к тому же плохо сделанную, в два раза больше установленного тарифа). Одежда к тому же возвращается без пуговиц. В химчистке пуговицы перед чисткой отрезаются, пришивает же их заказчик молча и без протеста. Он благодарен за переплаченную плохую услугу.
Чистка обуви в гостинице - невыполнимая мечта. Раздраженность, зачастую и грубость, невоспитанность и высокомерное отношение официантов, к рядовым посетителям и чрезмерная угодливость по отношению к начальству не имеют равных в мире, В то же время уровень обслуживания намного ниже среднего мирового уровня во всех случаях. Мы видели много официантов и официанток, которые совершенно не реагировали на весьма покорную просьбу посетителя «разрешите обратиться» или же реагировали таким образом, что нам неудобно писать об этом. < ... >
Человеческие отношения
Эта область жизни социалистического общества в СССР является, очевидно, одной из наиболее глубоко и трагично отмеченных сталинским периодом. Десятилетия террора и всеобщего страха перед непостижимостью органов безопасности, долголетие чувства бесправия и бессилия и какого-то непостижимого, но везде присутствующего «подвоха», проявляющегося в ежедневном противоречии между словами и делами «властелинов», оставили неизгладимые до сих пор следы на этике личной жизни советских людей и на личных взаимоотношениях между ними. Тяжелый след они оставили также на отношениях партии И народа, руководства и масс, человека и государства. <...>
Мы все знаем героизм советских людей, но мы знаем его больше в его внешнем проявлении как героизм бое- вой или трудовой. Но это их вторич- ный, производный героизм. Советский человек является героем прежде всего в своей безграничной терпеливости. Этот героизм столь велик, что он вы- нес испытания многих десятилетий. Это самый трудный героизм. В его конце зачастую огромное замкнутое в себя психическое утомление, проявляющееся наружу типичным «мы привыкли». Это уже терпение пассивное, обезоруженное, беспомощное и выжидающее, опирающееся на то, что «русская душа» умеет удивительно сохранять: веру в будущее, пусть даже настоящее является трудным.
Культура и гигиена каждодневной жизни - это еще одна широкая область, где привычки прошлого стали тормозом в настоящее время...
Совершенно надменным и высокомерным является отношение дорожной милиции к водителям машин. Иногда (но не всегда) это отношение становилось вежливым, когда наш проводник предупреждал милиционера, что в машине едут чехословацкие гости. В некоторых местах (например, в Усть-Нере, Барнауле, Хабаровске и других) водителей буквально третировали, обращались с ними, как с крепостными, и никто ни в одном случае не возразил против такого отношения. Дискриминация водителей частных машин в СССР не имеет себе равных в мире. В Барнауле, например, она приобрела совершенно официальный характер. Частные машины должны иметь на переднем и заднем стекле обозначение - букву Л (личная), тогда как машины директоров обозначены красной звездочкой, и милиционеры не трогают их без нужды. А машины, номера которых начинаются с цифры 5 (машины обкома), ездят иногда, невзирая на правила, не соблюдая установленной скорости, обгоняют на перекрестках, не останавливаются по сигналу милиционера.
Кадры
Сформировался и до сих пор часто . сохраняется тип ответственного работника - «солдата революции». Это ответственный, дисциплинированный работник, не проявляющий инициативу по принципиальным вопросам, но зато весьма инициативный в исполнении деталей. По направлению вверх он спрашивает, по направлению вниз приказывает. Он проталкивает директивы сверху вниз, а неприятные факты он прежде всего разъясняет народу. Он не анализирует причины этих явлений, когда имеется опасность того, что эти причины кроются в неуместных или вредных директивах сверху. Его наиболее часто употребляемым аргументом являются «объективные причины».
Тот факт, что это по сегодняшний день соблазняет к применению автократических и иногда диктаторских методов, - лишь естественный результат.
Другим последствием является то, что вышестоящий начальник не хочет чувствовать себя более глупым, чем его подчиненный, и поэтому на средние или более низкие ответственные посты попадают иногда люди малообразованные, с барским отношением к окружающим.
Мы не думаем, что такой тип ответственного работника может приносить пользу социалистическому обществу. Наоборот, объективный анализ должен показать, что он является тормозом,
Работница пражского почтамта отказывалась принимать телеграмму столь необычному адресату, но посетитель, улыбаясь, требовал показать инструкцию с ограничениями на этот счет, и ей ничего не оставалось, кроме как заполнить бланк и пересчитать слова: «Москва Кремль Брежневу Доклад закончили готовы как вы просили передать просим сообщить когда каким образом Иржи Ганзелка Мирослав Зикмунд».
Ганзелке в голову бы не пришло, что выполнять обещание, которое они дали в Москве Л. И. .Брежневу, им придется таким способом.
В октябре 1964 года в Большом Кремлевском дворце был устроен прием по случаю успешного завершения полета космического корабля «Восход», впервые выведшего на орбиту экипаж из трех человек. К находившимся среди гостей чехословацким путешественникам Ганзелке и Зикмунду подошел с бокалом шампанского оживленный Леонид Ильич, в эти дни сменивший Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС: «Юрий Федорович и Мирослав Антонович, я читал ваши секретные доклады по Западному Ирану, Индонезии, Японии. Очень интересно. Когда появится такой же откровенный анализ советской действительности? Вы уже побывали на Дальнем Востоке, в Сибири, на Крайнем Севере, в республиках Средней Азии... Надеюсь, вы пришлете мне и этот ваш «закрытый» отчет?»
Они были поражены: оказывается, президент Новотный, которому они направляли секретные доклады о своих странствиях, передавал эти документы советскому руководству, даже не ставя их в известность. И они узнают об этом между прочим, в случайном разговоре!
«Но все-таки приятно было это услышать из уст советского руководителя, - рассказывал мне Ганзелка позже в Праге. - Работая над докладом об СССР, мы сами сожалели, что анализ ваших проблем предстоит изложить лишь для высшего чехословацкого руководства, и было неизвестно, отважатся ли довести его до сведения советских товарищей. Просьба Брежнева снимала камень с души. Это прекрасно, что он познакомится с нашими выводами не с чужих слов. Мы попросили его быть первым советским читателем секретного отчета № 4. Мы многое передумали за месяцы странствий и встреч с советскими людьми. Кроме того, мы могли сравнить: к тому времени наши «Татры» прошли уже через 76 стран».
...В 1963 1964 годах Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд, переправившись со своими «Татрами» паромом из Японии, отправились по Советскому Союзу в длительное и самое важное в их жизни путешествие. Они забирались в глухую сибирскую тайгу, пили чай в эвенкийских тордохах, поднимались на плотины ангарских гидростанций, летали в тряских, «аннушках» вдоль кромки Северного Ледовитого океана, попадая в места, куда добирался не каждый советский журналист. Они готовили книги и фильмы об СССР. К ним тянулись люди - их талант располагать к себе удивителен.
Знакомство наше состоялось весной 1964 года в Иркутске (я тогда был собственным корреспондентом «Известий» по Восточной Сибири). Подобно множеству других журналистов, я надеялся обменяться хотя бы парой слов с нашими тогдашними кумирами, самыми известными путешественниками XX столетия. И не подозревал во время интервью, что вопреки своим правилам, которым до сих пор не изменяли, они пригласят известинца стать их спутником в тысячекилометровом странствии от Ангары до Енисея.
В пути один вопрос, обязательно задаваемый гостеприимно-бдительными местными начальниками, ставил чехов в тупик: «Какой будет ваша книга о Советском Союзе?» «Мы не хотим уподобиться журналистам, которые выходят из самолета в Шереметьево уже с готовой книгой о вашей стране. Мы еще сами не знаем, сколько разного встретим в этих поездках», - отвечали путешественники, принимая все близко к сердцу. Многое вызывало их недоумение. Им трудно было взять в толк, как можно из лучшего в мире тулунского песка делать самое плохое зеленое стекло и почему городские больницы необходимо размещать непременно у большака, в гуще пыли и автомобильной гари... Они не смущались говорить об этом местным руководителям, спешившим информировать центр о «странных высказываниях» и даже «неблагодарности чехословацких друзей». Получая через ЦК КПСС и КГБ сводки таких сообщений, кремлевское руководство с настороженностью ожидало пока еще не книги этих двоих о Советском Союзе, а именно их секретный доклад для членов Президиума ЦК КПЧ.
Два года они писали 173 страницы машинописного текста, предназначенные только для служебного пользования, мучаясь над точностью формулировок, как если бы это было главным делом их жизни. В центре доклада был анализ социально-экономической ситуации в СССР и пороков его идеологизированной системы, изолировавшей себя от мирового прогресса.
Экземпляр № 1 путешественники передали А. Новотному. По рассказам аппаратчиков, в президентском кабинете в Пражском Граде допоздна горел свет. Новотный перечитывал этот доклад, делал пометки, но отправлять копию в Москву по каналам правительственной связи не торопился. Он уважал путешественников, у них были добрые отношения, но лежащий перед ним анализ советской действительности был настолько серьезен и непривычен, что реакцию московских товарищей невозможно было предсказать. Новотный не читал о СССР ничего подобного. Брежнев и его аппарат, получив от него документ, могли подумать, что он солидарен с выводами, а ему не хотелось представать перед московскими друзьями в таком свете.
Чего вы боитесь, товарищ президент? - спрашивали Ганзелка и Зикмунд. - Под документом две наши подписи.
Да, но Брежнев получит его от меня.
Чувствовалось: на этот раз Новотный не решится на передачу доклада.
- Может быть, попытаться нам самим ему передать?
Ну, конечно! - с облегчением согласился Новотный. - Пусть товарищ Брежнев, раз он вас просил, получит отчет прямо из ваших рук.
Возникла было мысль отправить материал по каналам посольства СССР в Праге. Но что-то удерживало их от такого посредничества. Не было ясно, как к этому отнесутся советские дипломаты: в каком переводе и с какими комментариями документ будет отправлен. Путешественники попросили Новотного сделать перевод силами аппарата ЦК КПЧ. За перевод взялся Иван Сынек, сотрудник международного отдела ЦК сын расстрелянного гитлеровцами известного чешского антифашиста.
Когда перевод был готов. Ганзелка отправился на главпочтамт и дал телеграмму Брежневу.
Шли дни и недели.
Как-то в начале марта 1966 года я получил от Мирослава Зикмунда письмо, отправленное из Готвальдова (Злина) 18 февраля: «Может быть, мы скоро полетим на несколько дней в Москву, ждем только сообщения из ЦК КПСС...»
А сообщения не было.
В один из апрельских дней в пражский дом Ганзелки на Мичанце пришел высокопоставленный сотрудник советского посольства: «У меня поручение взять у вас секретный доклад для передачи в Москву». «Извините. - сказал Иржи. мы передадим доклад только в руки Брежнева». «Но мне приказано!» настаивал гость. Ганзелку это задело: «Мы не являемся гражданами вашей страны, и посольство не может разговаривать с нами в тоне приказов».
Дипломат ушел ни с чем.
Было начало июня, Зикмунд копал грядку возле своего дома, когда раздался звонок из Праги. Он услышал голос Иржи:
- На съезд КПЧ прибыл Брежнев. Позвонили из Града, передали его просьбу сегодня с ним встретиться.
- Но я не успею, Ирку... Пойди один.
Я рассказываю об этой встрече так, как слышал от Иржи Ганзелки. Брежнев встретил его ласково, как старого приятеля, повел в свой кабинет, за ними увязались было сотрудники советского посольства, но перед их носом Ганзелка закрыл за собой дверь, чем привел Брежнева в веселое расположение духа. Они сели в кресла, Брежнев полистал рукопись: «Если у меня не будет замечаний, я вам непременно напишу». «Но интересней поговорить как раз в том случае, если возникнет несогласие». Брежнев поднялся: «Когда я прочту, приглашу вас на подмосковную дачу, мы спокойно посидим, поговорим. Не будут мешать ни помощники, ни телефоны».
С той поры Ганзелка и Зикмунд больше никогда не видели Брежнева. Некоторое время они еще надеялись получить если не приглашение в Москву, то хотя бы письмо, но по изменившемуся с тех пор отношению к ним сотрудников советского посольства и наезжавших в Прагу работников аппарата ЦК КПСС. еще недавно почитавших за честь для себя поговорить с ними, пригласить в посольство на очередное торжество, по их непроницаемым теперь липам поняли: что-то случилось. Только позднее им рассказали подробности. Брежнев был достаточно ленив, и ему трудно было осилить самостоятельно 173 страницы. Он передал доклад своему окружению ..... «проработать и дать заключение».
Аппаратчики вынесли вердикт: «грубая антисоветчина». Брежнев сказал, что больше не хочет слышать имен Ганзелки и Зикмунда.
Их имена исчезли со страниц советской прессы на четверть века. Они появлялись лишь в наших разнузданных публикациях 1968 года в перечне активных деятелей «контрреволюции», «антисоциалистических сил» и т.д. В затянувшийся период «нормализации» их книги перестали издавать у них на родине, оставалась в рукописи новая книга "Рай без ангелов» о Цейлоне, их фильмы лежали на полках, их детей не принимали в учебные заведения. Гаизелка. чтобы содержать семью, работал садовником, подрезал деревья в старом парке недалеко от Пражского Града. Зикмунд тоже перебивался случайными заработками.
Только в 1990 году, после победы «бархатной революции», в Чехословакии был опубликован
«Специальный отчет № 4».
Он содержит введение (условия работы экспедиции в СССР) и семь разделов:
1. Впечатления и выводы первого квартала работы в СССР:
2. Два основных периода развития СССР;
3. Нынешнее положение - результат исторического развития (критический раздел);
4. Комплексные выводы (общий взгляд на нынешнее положение);
5. Перспектива развития СССР по выводам экспедиции;
6. ЧССР и СССР -- взаимные отношения, сопоставление исторической и современной специфики развития;
7. Предложения и соображения.
Фрагменты секретного отчета.
Экономика
Ясно, что советское хозяйство опасно кровоточит, если столько машин на новых заводах простаивает и столько людей вокруг них суетится или же бездействует, а предприятия докладывают в отчетах о плановых потерях. Каждый капиталист вылетел бы в трубу при таком дилетанстве и безразличии, какие имеют место, например, на заводе Амуркабель в Хабаровске. Руководящий работник на этом заводе говорит: «Осваиваем», но он говорит это уже пятый год. А кто это оплачивает? Лишь социалистическое общество. ЛПК в Хоре (Хабаровский край) - это огромный завод. У него замечательный материал - древесина и; близлежащей тайги, из Шумного, но производство окон и дверей для новостроек здесь на таком же уровне, каким оно было десятки лет тому назад И они еще хвастаются этим!..
В чем причина этого огромного и играющего резко тормозящую роль экономического кровотечения в СССР?
Мы видим ее прежде всего в принципах и практике планирования...
Услуги населению, торговля
Чешское слово «обход» (торговля) возникло от слова «обходить». Торговец в примитивном обществе обходил покупателей.
В СССР покупатель обходит магазины, места торговли и распределения, причем степень внимательности, вежливости и культуры в большинстве случаев выше у покупателя (т.е.. трудящегося человека, имеющего полное право на удовлетворение своих потребностей), чем у продавца (который теоретически обязан удовлетворять потребности покупателя).
Это типичное явление для общества с товарным дефицитом, каким СССР являлся в течение десятилетий... «Владыки» услуг являются продуктом нездорового монопольного положения. Морально-политические- стимулы у них в большинстве случаев дают осечку. Общественные прачечные систематически портят белье. Химчистки за экспрессную доплату (вместо двух дней) возвращают «вычищенную» одежду с пятнами после двух недель (после многих ходатайств, незаконно требуя с заказчика экспрессную доплату, т.е. получая за работу, к тому же плохо сделанную, в два раза больше установленного тарифа). Одежда к тому же возвращается без пуговиц. В химчистке пуговицы перед чисткой отрезаются, пришивает же их заказчик молча и без протеста. Он благодарен за переплаченную плохую услугу.
Чистка обуви в гостинице - невыполнимая мечта. Раздраженность, зачастую и грубость, невоспитанность и высокомерное отношение официантов, к рядовым посетителям и чрезмерная угодливость по отношению к начальству не имеют равных в мире, В то же время уровень обслуживания намного ниже среднего мирового уровня во всех случаях. Мы видели много официантов и официанток, которые совершенно не реагировали на весьма покорную просьбу посетителя «разрешите обратиться» или же реагировали таким образом, что нам неудобно писать об этом. < ... >
Человеческие отношения
Эта область жизни социалистического общества в СССР является, очевидно, одной из наиболее глубоко и трагично отмеченных сталинским периодом. Десятилетия террора и всеобщего страха перед непостижимостью органов безопасности, долголетие чувства бесправия и бессилия и какого-то непостижимого, но везде присутствующего «подвоха», проявляющегося в ежедневном противоречии между словами и делами «властелинов», оставили неизгладимые до сих пор следы на этике личной жизни советских людей и на личных взаимоотношениях между ними. Тяжелый след они оставили также на отношениях партии И народа, руководства и масс, человека и государства. <...>
Мы все знаем героизм советских людей, но мы знаем его больше в его внешнем проявлении как героизм бое- вой или трудовой. Но это их вторич- ный, производный героизм. Советский человек является героем прежде всего в своей безграничной терпеливости. Этот героизм столь велик, что он вы- нес испытания многих десятилетий. Это самый трудный героизм. В его конце зачастую огромное замкнутое в себя психическое утомление, проявляющееся наружу типичным «мы привыкли». Это уже терпение пассивное, обезоруженное, беспомощное и выжидающее, опирающееся на то, что «русская душа» умеет удивительно сохранять: веру в будущее, пусть даже настоящее является трудным.
Культура и гигиена каждодневной жизни - это еще одна широкая область, где привычки прошлого стали тормозом в настоящее время...
Совершенно надменным и высокомерным является отношение дорожной милиции к водителям машин. Иногда (но не всегда) это отношение становилось вежливым, когда наш проводник предупреждал милиционера, что в машине едут чехословацкие гости. В некоторых местах (например, в Усть-Нере, Барнауле, Хабаровске и других) водителей буквально третировали, обращались с ними, как с крепостными, и никто ни в одном случае не возразил против такого отношения. Дискриминация водителей частных машин в СССР не имеет себе равных в мире. В Барнауле, например, она приобрела совершенно официальный характер. Частные машины должны иметь на переднем и заднем стекле обозначение - букву Л (личная), тогда как машины директоров обозначены красной звездочкой, и милиционеры не трогают их без нужды. А машины, номера которых начинаются с цифры 5 (машины обкома), ездят иногда, невзирая на правила, не соблюдая установленной скорости, обгоняют на перекрестках, не останавливаются по сигналу милиционера.
Кадры
Сформировался и до сих пор часто . сохраняется тип ответственного работника - «солдата революции». Это ответственный, дисциплинированный работник, не проявляющий инициативу по принципиальным вопросам, но зато весьма инициативный в исполнении деталей. По направлению вверх он спрашивает, по направлению вниз приказывает. Он проталкивает директивы сверху вниз, а неприятные факты он прежде всего разъясняет народу. Он не анализирует причины этих явлений, когда имеется опасность того, что эти причины кроются в неуместных или вредных директивах сверху. Его наиболее часто употребляемым аргументом являются «объективные причины».
Тот факт, что это по сегодняшний день соблазняет к применению автократических и иногда диктаторских методов, - лишь естественный результат.
Другим последствием является то, что вышестоящий начальник не хочет чувствовать себя более глупым, чем его подчиненный, и поэтому на средние или более низкие ответственные посты попадают иногда люди малообразованные, с барским отношением к окружающим.
Мы не думаем, что такой тип ответственного работника может приносить пользу социалистическому обществу. Наоборот, объективный анализ должен показать, что он является тормозом,