О моей жизни в Италии
Очень часто мне приходится слушать восторженные впечатления от людей, побывавших в Италии. Еще чаще, друзья и знакомые делятся своими планами на отпуск, и Италия занимает первое место в их списке стран для посещения. А я там уже был, и не хочу больше в Италию. Видимо по той же причине, по которой я не хочу ездить на такси..
А что я помню об Италии? Вот задумался и попытался припомнить свои впечатления от девятимесячного пребывания в этой вожделенной туристами стране.
Вот помню, как рано утром остановился поезд, на каком-то полустанке, где стоянка 2 минуты. Помню, как летели из окон чемоданы и баулы, как в панике визжали дети и их мамаши.
Потом был приют для местных бездомных на северной окраине Рима, с романтическим названием "Sporting". Двадцать четыре часа в сутки под окнами шумело веселье и драки. Полчища тараканов. Ни дня без поножовщины и полицейских сирен.
За пределами ночлежки - чужой пестрый город. Набитые битком, кишащие карманниками автобусы, пропахший мочой вокзал "Stazione Termini", толпы цыган. Постоянная необходимость выбора между самыми дешевыми сигаретами "Национале" и куском пиццы.
Практически с первого дня я начал ездить на поиски другого жилья, и через какое то время, мы поселились на огромной каменной вилле в маленьком курортном городке Passoscuro. Вилла была просто красавица, огороженная забором с автоматическими воротами. Во дворе свой теннисный корт, виноградник и кусты диких роз. На первом этаже там был огромный холл с камином, а наверху штук семь комнат, и в каждой из них жило по семье, родители, дети и бабульки. Натуральное общежитие имени монаха Бертольда Шварца. Бесконечная зима и пронизывающий итальянский холод. Общим собранием жильцов, газ, по причине дороговизны, было решено не использовать для отопления, только для приготовления спагетти. Мужское население виллы шаталось по промозглому курорту в поисках выброшенной мебели, сухих сучьев, "желтых страниц" и вообще всего, что можно запалить в нашем роскошном камине. Трофеи сваливались на теннисном корте, разрубались топором на дрова, а вечером потрескивали в огне. Это было очень красиво, но спать все равно приходилось в одежде, а дети не вылезали из соплей.
На завтрак, обед и ужин были, естественно, макароны и индейка во всех мыслимых и немыслимых видах. Мясо и рыба были недоступны, из-за чрезмерного количества итальянских нулей на ценнике.
Большинство население городка передвигалось на старых, раздолбанных велосипедах, которые крались при малейшей возможности. К багажникам велосипедов были приделаны пластиковые молочные ящики, с загадочной надписью "Torre in Pietra". В этих ящиках возили с базара индейку и иногда катали детей.
Целыми днями, в обычно вымиравшем на зиму городке, кипела жизнь. Мужчины и женщины бродили в поисках какой-нибудь работы. Бабульки собирались на скамеечках и жаловались друг другу на судьбу и дороговизну отопления. Молодежь тусовалась с мопедами и девками. По улицам ходили коробейники, и предлагали малочисленному местному населению товары народного промысла, советские "антибомбини" и "Командирские" часы.
Каждый вечер, ровно в девять, в любое ненастье все русскоязычное население городка собиралось на "сходку". Приезжал человек, работавший посыльным в римском "ХИАСе", забирался на перевернутый ящик в центре главной площади и начинал выкрикивать фамилии. Это он привозил повестки. Кому вызов на интервью в посольство, кому на медкомиссию, кому "транспорт" (уведомление о дне отбытия в США), а кому и, распространенный в те времена, "отказ".
Отказников было много. Это были те, кто не смог убедить клерка в американском посольстве в том, что он именно беженец. Перед получившими отказ, люди на сходке расступались, как перед заболевшими тифом. Те, кто уже получил добро, изображали сочувственную гримасу, а те, кто только ожидал вызова в посольство, начинали еще больше дрожать. Считалось, что первые десять дней после интервью - самые критические, и если вы не получили отказ в этот срок, то значит вам повезло.
Что бы разжалобить чиновников, народ придумывал невероятные истории из прошлой жизни. Эти страшилки зачитывались вечерами вслух соседям по коммуналке, и потом все сообща делились впечатлениями от услышанного и вносили свои предложения и замечания. Были даже специальные "фирмы", которые, за умеренную плату, сочиняли людям подходящую биографию для интервью. Это называлось "сочинить мансу".
У нас появились новые друзья, из местных. Пожилая семейная пара Мария и Валентино Престано. Они были одними из немногих итальянцев, живших в городке круглый год. Очень приятные, интеллигентные люди, только какие то грустные. Один сын, Маурицио, у них погиб, а второй, Стефано, тихий домашний мальчик, влюбился в какую-то оторву, и собирался жениться. Я очень быстро научился изъясняться по-итальянски, и мог часами разговаривать с "Валькой" о жизни. Он очень любил рассказывать о своей былой службе судовым доктором. Еще, он часто, со слезами на глазах, жаловался на Стефано с его невестой Нормой, на подкравшуюся старость и просто на скуку.
Мы стали с ними очень близки. Валентино и Мария души не чаяли в моем сыне Лёне, и приносили ему печение, конфеты и кое-какую одежду. Мне Валентино подарил полный комплект новенького НАТОвскго военного обмундирования, от ботинок до шинели. В нем я и проходил всю зиму.
Иногда, они приглашали нас с женой и ребенком к себе в гости. У них было тепло! Мария качала нашего Лелика в кресле-качалке, а он говорил ей "анкора, анкора перфаворе". Потом мы обычно пили чай и играли до ночи в лото. Помню, было интересно, когда однажды я научил их "правильно" пользоваться автобусными билетами. Вот они обалдели-то! Что бы доехать до Рима, нужно было купить в киоске билет за 2200 лир. В автобусе билет вставлялся в щель в кассе, и на нем отпечатывалось время и дата. После, глупые итальяшки билеты выбрасывали, а мы подбирали. Дома, то место где был штамп, промокалось ваткой пропитанной пятновыводителем "Resolve", проглаживалось, через чистую бумажку утюгом, и получался новенький билетик. Валентино смотрел, и только цокал языком. Воистину, голь на выдумки хитра.
Где-то в середине зимы произошло радостное событие. Я стал сказочно богат!
Возвращаясь автостопом из поездки в Ladispoli за особо дешевой индейкой, я разговорился с водителем. Он оказался хозяином маленькой строительной фирмы, и предложил мне работу. Так я попал в польско-итальянскую бригаду мастеров.
В 5 утра за мной приезжала машина, и мы ехали то в Рим, сооружать винный погреб, то в Чеветавекию, то еще черт знает куда. Бригада не работала на одном объекте больше одного дня. Сейчас даже самому трудно поверить. Вот на пример, приезжаем в какую-то деревушку. Стоит сооружение, четыре каменных стены средневековой кладки, дыра без двери, а внутри растет трава. За один день делалось железобетонное перекрытие для второго этажа, выложенные кафелем полы, каменная лестница, внутренние стены с арочными проходами, окна с двойными рамами, двери. Потом увозился мусор, и хозяева могли завозить мебель.
Нас было шестеро, включая хозяина, и работали мы без остановок на перекур. Всё бегом, в пожарном темпе. Вечером, меня как зомби сгружали у ворот нашей роскошной виллы. Мне уже не хотелось ни есть, ни спать. Вернее, хотелось заснуть на век, но 50 долларов, которые я ежедневно приносил в семью, придавали сил жить дальше.
Потом я еще работал в помидорных теплицах, красил туалеты в кемпинге, вытирал машины на мойке.
С кемпингом произошла смешная история. Хозяин кемпинга был хорошим приятелем Валентино. Всю зиму кемпинг был закрыт, а ближе к весне Валёк замолвил за меня словечко, сказал, что хозяин меня возьмет, и что бы я утречком подошел к воротам. Утречком я отискал хозяина и сказал ему, что это я, от синьора Валентино. Тот ничего не может понять. Говорит, что будто бы "я" уже взят на работу и показывает на какого-то мужика. Оказывается мужик, в поисках хлеба насущного, забрел в кемпинг до моего прихода и предложил свои услуги. Хозяин подумал, что это пришел я, и взял мужика. Когда все выяснилось, то он и меня взял, и этого мужика несчастного то же оставил. Мужик оказался прикольным. Его звали Коля. Мы с Колей неспешно перекрашивали туалеты, собирали граблями прошлогоднюю листву, вели философские беседы. Сами себе приходили, уходили, повесив на ворота огромный замок. Хозяин привозил нам из ресторана обед, а вечером приезжал с зарплатой. Это была самая лучшая работа, и я остался бы в кемпинге на все лето, как мне предложил хозяин, но в мае мы получили заветный "транспорт" и отбыли в Америку.
Много, как оказалось, на свете занятных профессий. Вот, перед отъездом в Италию, на пример, мне довелось работать на фабрике по обработке кожи в австрийском поселке Хохенейх, что почти на чешской границе. Как я туда попал, и как я работал - это тема для отдельного рассказа. Скажу только, что я там освоил огромную, довоенную еще машину для растяжки кожи. Австрия у меня теперь ассоциируется исключительно с грохочущим станком и удушающим запахом рыбьего жира, а не с Моцартом.
Что еще я помню об Италии? Помню, первое слово, произнесенное моим сыном. Он смотрел на горящий камин, и вдруг сказал по-итальянски - "фоко". Прикольно. Однажды, я высушил бамбуковою палку, росшую за воротами, раздобыл у Вальки леску с крючком, и научил ребенка ловить рыбу в речушке.
Вот такая у меня была Италия.
Да, как же, как же. Памятники старины. Однажды, по дороге за индейкой на рынок "Porto Porteso", я зашел в развалины Колизея. Впечатлений не больше, чем от дома Павлова в Волгограде.
Наверное, если бы я сейчас поехал на экскурсию в Рим, то у меня бы остались совершенно другие впечатления, но я туда больше не поеду, по той же причине, по которой я не могу ездить на такси.
А что я помню об Италии? Вот задумался и попытался припомнить свои впечатления от девятимесячного пребывания в этой вожделенной туристами стране.
Вот помню, как рано утром остановился поезд, на каком-то полустанке, где стоянка 2 минуты. Помню, как летели из окон чемоданы и баулы, как в панике визжали дети и их мамаши.
Потом был приют для местных бездомных на северной окраине Рима, с романтическим названием "Sporting". Двадцать четыре часа в сутки под окнами шумело веселье и драки. Полчища тараканов. Ни дня без поножовщины и полицейских сирен.
За пределами ночлежки - чужой пестрый город. Набитые битком, кишащие карманниками автобусы, пропахший мочой вокзал "Stazione Termini", толпы цыган. Постоянная необходимость выбора между самыми дешевыми сигаретами "Национале" и куском пиццы.
Практически с первого дня я начал ездить на поиски другого жилья, и через какое то время, мы поселились на огромной каменной вилле в маленьком курортном городке Passoscuro. Вилла была просто красавица, огороженная забором с автоматическими воротами. Во дворе свой теннисный корт, виноградник и кусты диких роз. На первом этаже там был огромный холл с камином, а наверху штук семь комнат, и в каждой из них жило по семье, родители, дети и бабульки. Натуральное общежитие имени монаха Бертольда Шварца. Бесконечная зима и пронизывающий итальянский холод. Общим собранием жильцов, газ, по причине дороговизны, было решено не использовать для отопления, только для приготовления спагетти. Мужское население виллы шаталось по промозглому курорту в поисках выброшенной мебели, сухих сучьев, "желтых страниц" и вообще всего, что можно запалить в нашем роскошном камине. Трофеи сваливались на теннисном корте, разрубались топором на дрова, а вечером потрескивали в огне. Это было очень красиво, но спать все равно приходилось в одежде, а дети не вылезали из соплей.
На завтрак, обед и ужин были, естественно, макароны и индейка во всех мыслимых и немыслимых видах. Мясо и рыба были недоступны, из-за чрезмерного количества итальянских нулей на ценнике.
Большинство население городка передвигалось на старых, раздолбанных велосипедах, которые крались при малейшей возможности. К багажникам велосипедов были приделаны пластиковые молочные ящики, с загадочной надписью "Torre in Pietra". В этих ящиках возили с базара индейку и иногда катали детей.
Целыми днями, в обычно вымиравшем на зиму городке, кипела жизнь. Мужчины и женщины бродили в поисках какой-нибудь работы. Бабульки собирались на скамеечках и жаловались друг другу на судьбу и дороговизну отопления. Молодежь тусовалась с мопедами и девками. По улицам ходили коробейники, и предлагали малочисленному местному населению товары народного промысла, советские "антибомбини" и "Командирские" часы.
Каждый вечер, ровно в девять, в любое ненастье все русскоязычное население городка собиралось на "сходку". Приезжал человек, работавший посыльным в римском "ХИАСе", забирался на перевернутый ящик в центре главной площади и начинал выкрикивать фамилии. Это он привозил повестки. Кому вызов на интервью в посольство, кому на медкомиссию, кому "транспорт" (уведомление о дне отбытия в США), а кому и, распространенный в те времена, "отказ".
Отказников было много. Это были те, кто не смог убедить клерка в американском посольстве в том, что он именно беженец. Перед получившими отказ, люди на сходке расступались, как перед заболевшими тифом. Те, кто уже получил добро, изображали сочувственную гримасу, а те, кто только ожидал вызова в посольство, начинали еще больше дрожать. Считалось, что первые десять дней после интервью - самые критические, и если вы не получили отказ в этот срок, то значит вам повезло.
Что бы разжалобить чиновников, народ придумывал невероятные истории из прошлой жизни. Эти страшилки зачитывались вечерами вслух соседям по коммуналке, и потом все сообща делились впечатлениями от услышанного и вносили свои предложения и замечания. Были даже специальные "фирмы", которые, за умеренную плату, сочиняли людям подходящую биографию для интервью. Это называлось "сочинить мансу".
У нас появились новые друзья, из местных. Пожилая семейная пара Мария и Валентино Престано. Они были одними из немногих итальянцев, живших в городке круглый год. Очень приятные, интеллигентные люди, только какие то грустные. Один сын, Маурицио, у них погиб, а второй, Стефано, тихий домашний мальчик, влюбился в какую-то оторву, и собирался жениться. Я очень быстро научился изъясняться по-итальянски, и мог часами разговаривать с "Валькой" о жизни. Он очень любил рассказывать о своей былой службе судовым доктором. Еще, он часто, со слезами на глазах, жаловался на Стефано с его невестой Нормой, на подкравшуюся старость и просто на скуку.
Мы стали с ними очень близки. Валентино и Мария души не чаяли в моем сыне Лёне, и приносили ему печение, конфеты и кое-какую одежду. Мне Валентино подарил полный комплект новенького НАТОвскго военного обмундирования, от ботинок до шинели. В нем я и проходил всю зиму.
Иногда, они приглашали нас с женой и ребенком к себе в гости. У них было тепло! Мария качала нашего Лелика в кресле-качалке, а он говорил ей "анкора, анкора перфаворе". Потом мы обычно пили чай и играли до ночи в лото. Помню, было интересно, когда однажды я научил их "правильно" пользоваться автобусными билетами. Вот они обалдели-то! Что бы доехать до Рима, нужно было купить в киоске билет за 2200 лир. В автобусе билет вставлялся в щель в кассе, и на нем отпечатывалось время и дата. После, глупые итальяшки билеты выбрасывали, а мы подбирали. Дома, то место где был штамп, промокалось ваткой пропитанной пятновыводителем "Resolve", проглаживалось, через чистую бумажку утюгом, и получался новенький билетик. Валентино смотрел, и только цокал языком. Воистину, голь на выдумки хитра.
Где-то в середине зимы произошло радостное событие. Я стал сказочно богат!
Возвращаясь автостопом из поездки в Ladispoli за особо дешевой индейкой, я разговорился с водителем. Он оказался хозяином маленькой строительной фирмы, и предложил мне работу. Так я попал в польско-итальянскую бригаду мастеров.
В 5 утра за мной приезжала машина, и мы ехали то в Рим, сооружать винный погреб, то в Чеветавекию, то еще черт знает куда. Бригада не работала на одном объекте больше одного дня. Сейчас даже самому трудно поверить. Вот на пример, приезжаем в какую-то деревушку. Стоит сооружение, четыре каменных стены средневековой кладки, дыра без двери, а внутри растет трава. За один день делалось железобетонное перекрытие для второго этажа, выложенные кафелем полы, каменная лестница, внутренние стены с арочными проходами, окна с двойными рамами, двери. Потом увозился мусор, и хозяева могли завозить мебель.
Нас было шестеро, включая хозяина, и работали мы без остановок на перекур. Всё бегом, в пожарном темпе. Вечером, меня как зомби сгружали у ворот нашей роскошной виллы. Мне уже не хотелось ни есть, ни спать. Вернее, хотелось заснуть на век, но 50 долларов, которые я ежедневно приносил в семью, придавали сил жить дальше.
Потом я еще работал в помидорных теплицах, красил туалеты в кемпинге, вытирал машины на мойке.
С кемпингом произошла смешная история. Хозяин кемпинга был хорошим приятелем Валентино. Всю зиму кемпинг был закрыт, а ближе к весне Валёк замолвил за меня словечко, сказал, что хозяин меня возьмет, и что бы я утречком подошел к воротам. Утречком я отискал хозяина и сказал ему, что это я, от синьора Валентино. Тот ничего не может понять. Говорит, что будто бы "я" уже взят на работу и показывает на какого-то мужика. Оказывается мужик, в поисках хлеба насущного, забрел в кемпинг до моего прихода и предложил свои услуги. Хозяин подумал, что это пришел я, и взял мужика. Когда все выяснилось, то он и меня взял, и этого мужика несчастного то же оставил. Мужик оказался прикольным. Его звали Коля. Мы с Колей неспешно перекрашивали туалеты, собирали граблями прошлогоднюю листву, вели философские беседы. Сами себе приходили, уходили, повесив на ворота огромный замок. Хозяин привозил нам из ресторана обед, а вечером приезжал с зарплатой. Это была самая лучшая работа, и я остался бы в кемпинге на все лето, как мне предложил хозяин, но в мае мы получили заветный "транспорт" и отбыли в Америку.
Много, как оказалось, на свете занятных профессий. Вот, перед отъездом в Италию, на пример, мне довелось работать на фабрике по обработке кожи в австрийском поселке Хохенейх, что почти на чешской границе. Как я туда попал, и как я работал - это тема для отдельного рассказа. Скажу только, что я там освоил огромную, довоенную еще машину для растяжки кожи. Австрия у меня теперь ассоциируется исключительно с грохочущим станком и удушающим запахом рыбьего жира, а не с Моцартом.
Что еще я помню об Италии? Помню, первое слово, произнесенное моим сыном. Он смотрел на горящий камин, и вдруг сказал по-итальянски - "фоко". Прикольно. Однажды, я высушил бамбуковою палку, росшую за воротами, раздобыл у Вальки леску с крючком, и научил ребенка ловить рыбу в речушке.
Вот такая у меня была Италия.
Да, как же, как же. Памятники старины. Однажды, по дороге за индейкой на рынок "Porto Porteso", я зашел в развалины Колизея. Впечатлений не больше, чем от дома Павлова в Волгограде.
Наверное, если бы я сейчас поехал на экскурсию в Рим, то у меня бы остались совершенно другие впечатления, но я туда больше не поеду, по той же причине, по которой я не могу ездить на такси.