TAXI
Brooklyn, 1990й год. Мы живем с моей прошлой супругой и маленьким мальчиком в гадкой квартире гадкого дома на Ocean Ave. Я работаю в магазине за $250 в неделю. Живем, что называется "hands to mouth".
Я ощущаю себя совершенным уебком, человеком без вторичных половых признаков. В кармане пусто, в голове тоже, и никаких перспектив.
И тут, добрые люди посоветовали посадить меня в такси. Все знакомые, такие же бедолаги как и мы, начали меня дружно подбадривать:
- Да, правильно, туда тебе и надо! Иди, иди в таксисты.
Ну, мне было все как тому коню, терять мне было нечего, и я решил попробовать. Меня только немного смущал тот факт, что я никогда в жизни не водил машину.
Покатались мы с товарищем пару раз ночью вокруг блока, и этого оказалось достаточно для получения прав. С правами я записался на курсы, в контору с гордым названием "NY Taxi Institute".
На курсах познакомился с несколькими нашими ребятами. Стало веселее. Появилась перспектива. Мы вместе изучали карты города, учили, как обращаться со счетчиком, разные правила с инструкциями и рвались в бой.
Вот, наконец, мы сдали экзамен и получили заветный "Hack License" - таксистскую лицензию. Всю нашу компанию отправили в один огромный гараж в Квинсе. Компания, кстати, подобралась интересная. У нас был бывший хирург, летчик, конструктор, фарцовщик и один известный в артистических кругах импресарио - Леха. С ним мы до сих пор общаемся. Благодаря ему я в последствии смог познакомиться с массой интереснейших людей, но это было потом, а сейчас я возвращаюсь туда, где все мы были в одной глубокой жопе.
И так, в гараже нам порекомендовали выбрать ночную смену с 5 вечера до 5 утра. Смена стоила 90 долларов плюс бензин. Это значит, что все, что заработаешь сверх этого - твое.
В гараже, во время пересмены, всегда полно таксистского народу. В основном это замученные жизнью неврастеники из недоразвитых стран и местные недоумки. Бедолаги, короче. Бывших хирургов среди наших коллег наверняка не было. Мне бы тогда еще следовало оглядеться и задуматься, да какое там. Я, мандражируя всеми фибрами души, нервно листал атлас и ожидал начала своей первой таксистской смены.
У каждого водителя при себе имелся личный поджопник и сумка с картами и бутербродом, из которой еще торчала антенна для приемника. Все приходящие записывались у диспетчера и по очереди получали машины, по мере их возвращения из утренней смены.
И вот я услышал из репродуктора свое имя и на вытных ногах поплелся к окошку. Мне вручили ключи с номером, бланк для записи поездок и пожелали удачи. Никто в гараже не знал, что это будет моей первой самостоятельной поездкой на машине, а я не знал, что это начало самого темного периода в моей биографии. Я на ватных ногах ушел искать мою машину, раздолбанный и злой “Caprice Classic”, с движком 5.7 литра.
Все Нью-Йоркское желтое такси было в те времена представлено двумя типами машин, вот такими Шевролетами и Фордами "Crown Victoria". Машины эти работали практически 24х7 и останавливались только для замены масла. К капотам у всех такси приделана такая бляха с номером, что и является пресловутым "медальоном", голубой мечтой каждого таксиста. Таких медальонов в Н.Й. всего 11.200 и стоят они сейчас сотни тысяч долларов. Это значит, что количество такси в городе строго ограничено этим числом, и ни одна другая машина типа "лимо" или "кар-сервис" не имеет права брать голосующих на дороге людей. Таксист, в свою очередь, не имеет права брать людей за пределами Большего Нью-Йорка. Все эти правила не действуют в чернушниках, куда нормальное такси не заезжает, и пассажиров подбирают так называемые “gipsy”, а по нашему - бомбилы.
Хозяева медальонов могут купить машину и работать сами на себя, но большинство сдают свои медальоны в аренду в гаражи, и занимаются чем-нибудь другим, более вменяемым, чем извоз.
И так, мотор взревел, и я осторожненько выехал из ворот. Повернув на право, я вскоре оказался в глухой пробке на площади перед мостом Queensboro, ведущим в Манхеттен, куда и стремились попасть сотни желтых такси, где как раз конец рабочего дня и куча пассажиров.
Постепенно меня втянуло на мост. Страшный, кишащий машинами и людьми город медленно но неуклонно приближался, а я мечтал о том, чтобы меня никто не остановил. Мне хотелось хоть немного поездить одному, привыкнуть к машине.
Я даже не заметил, как сразу за мостом на заднее сидение плюхнулась девушка и выпалила адрес. Моя первая пассажирка. Я промямлил, что я, мол, новый водитель и не знаю куда ехать, она по-доброму так, сказала что покажет. Дрожащей рукой я тыкнул в счетчик, и мы поехали. Ехали минуты три, я даже не успел как следует испугаться. Она сказала "Стоп", сунула мне пятерку и вышла, а тем временем в другую дверь уже влезал кто-то другой. И понеслось, и закрутилось…
Я, разумеется, забыл о том, что должен записывать все свои поездки в специальный "Trip sheet". Не до того было. Я забыл обо всем на свете. Мелькали лица, светофоры, палило заходящее солнце, менялись пассажиры. Я оказывался то на Ист-Сайте, то пересекал Центральный парк и уже на Вест, то меня завозили в неизученный Даун-таун, а оттуда гнали аж на Амстердам авеню.
Вообще, большая часть Манхеттена, начиная от Houston, засеяна квадратно-гнездовым способом. Улицы все под номерами - одна движется налево, другая направо, а авеню - одна вверх, другая в низ. Есть правда исключения и хитромудрые проезды через Централ-Парк. Но в принципе... Адрес называется примерно так - "73 and Lex", значит угол Lexington авеню и 73 улицы. В таких условиях просить подсказать, как проехать значит просто признаться, что ты дебил, но я, помня о своем топографическом кретинизме, довольно долго просил пассажиров показывать дорогу, на всякий пожарный.
В другие боро мы попадали не часто, но коль случалось, то я мог потерять и час и два блуждая в поисках обратной дороги. Пришлось купить и возить с собой хороший компас. С компасом я хотя бы не уезжал на Юг, зная, что город должен быть где-то на Западе.
Да, свой первый день в такси мне не забыть никогда. Помню ближе к ночи, когда меня, наконец-то, оставили в покое, я остановился в каком-то глухом тупике, и постепенно выходя из шока, впервые за всю смену закурил. Потом я с удовольствием забыл, что я таксист, и начал сам по себе кататься по опустевшему городу. Это было здорово! Я открыл окна, включил радио, курил и просто гонял, не замечая поднятые руки редких прохожих. К концу своей первой смены я уже довольно свободно управлял автомобилем.
Вообще Нью-Йоркские таксисты обладают особым стилем вождения. Они поворачивают налево из правого ряда, проскакивают, не сбавляя скорости в щели ровно в ширину своей машины, останавливаются на светофорах так, чтоб перекрыть дверь другому такси на случай появления пассажира. Они знают всякие лазейки, короткие и длинные пути, знают, где продается наркота и где взять проституток. На пример, случайно проскочив пассажира, таксист может с визгом затормозить посреди улицы и запросто подать задом через перекресток на красный свет. Всеми этими премудростями мне предстояло овладеть в полной мере.
Естественно, в будущем я изувечил им несколько машин, а как же без этого, но в тот первый день, часам к трем ночи, когда город окончательно вымер, я вернулся в гараж целым, как говориться, одним куском. Денег у меня оказалось как раз столько, что бы расплатиться за смену и на метро до дому.
Приехал домой, когда уже все нормальные люди вставали на нормальную работу, и лег спать. Проснулся, и поехал назад в гараж. Так началась эта каторга, и тянулась два долгих года. Я так и не стал правильным таксистом. Я был "sweeper" - водитель без остановки “метущий” улицы.
Правильные таксисты часами простаивали в очередях под гостиницами и везли каких-нибудь несчастных Японцев окружными путями в аэропорт. В аэропортах они становились в специальные лоты, свои при каждом терминале, и резались в карты или в кости, пока не вываливала очередная толпа прилетевших.
Таксисты знают расписание прилета во всех терминалах и стараются попасть на правильный рейс. Air France, например, никто не любит, так как лягушатники очень жадны, а вот Японцы - наоборот, самые сладкие пассажиры.
Как только не чистили бедных туристов. Мало того, что возили вокруг всего Нью-Йорка, так еще объясняли, что кроме счетчика полагается заплатить налог, за бензин, за бесплатный мост, за ночное (утреннее, часы пик) время и еще кто во что горазд.
Еще умельцы, работавшие на постоянной машине с напарником, хитроумно "заряжали" счетчик. Кроме банального ускорения за счет замены шестереночки, умудрялись как-то пропускать его через приемник, и стоило нажать кнопку переключения станции, как 25 центов вне очереди выскакивали на дисплее.
За всем этим следила специальная таксистская полиция - "TLC". Попадать в лапы к этим зверям было очень опасно. Иногда они устраивали настоящую охоту на таксистов, прикидываясь пассажирами. Таксист ведь не имеет права не остановиться перед голосующим обдолбанным черножопым или отказаться ехать куда-нибудь в Бронкс. Он обязан вежливо сажать и везти, часто с риском для собственного здоровья и даже жизни. На такие случаи придумывались секретные кнопочки вырубающие, например, подачу топлива, и тогда машина "неожиданно" ломалась.
Но я был sweeper-ом. Может только раз или два за смену я выскакивал из за руля у вокзала Grand Central, чтобы пописать и ухватить какой-нибудь бутерброд. Я в мыле отрабатывал часы пик, носясь по всему Манхеттену, а к вечеру начинал утюжить Greenwich Village и Soho. Люди перепрыгивали из кабака в кабак, все в пределе одной мили, но их было много, и к девяти часам я обычно уже отбивал деньги для гаража и начинал работать на себя.
Часам к одиннадцати начинался разъезд из бродвейских театров. Там была большая вероятность того, что тебя утащат из города, поэтому я не очень уважал театралов. Вместо этого я, пользуясь массовым оттоком желтых сил в театральный район, ехал вниз, в район Wall Street, подбирать задержавшихся на службе клерков.
После полуночи я любил подъехать к огромному гей-клубу, расположенному на темной окраине Челси, промежду мясокомбинатом и West Street. Педики считались самыми надежными и безопасными клиентами. Всегда веселые, всегда хорошие чаевые и никаких глупостей.
Особой удачей считалось взять ночью пассажира за город долларов на 60 и потом сразу в гараж. Мне такое доставалось редко, а в таксистской среде ходили легенды о ночных поездках из Нью-Йорка в Филадельфию и даже в Бостон.
Ночью на улицах из всех машин остаются одни желтые такси, и каждый пассажир становится на вес золота. Конкуренция жесточайшая, и твой заработок определяется быстротой реакции и наглостью. Если у дороги стоит целующаяся парочка, то, скорее всего сейчас один из них, а может и оба, должны будет ехать. На них пикируют сразу 2-3 машины и встают к ним в очередь, на удачу.
Чистые, опрятные машины предпочитались дребезжащим телегам. Открытые окна летом в машине сразу говорили о том, что таксист жалеет бензин на кондиционер. Такую машину старались пропускать мимо. Классика или джаз по радио обычно лучше оплачивались. В общем, чем комфортней везешь, тем больше зарабатываешь.
Я приучил диспетчера брать мелкие взятки и получал всегда совершенно новые машины. Я сам не мог ездить на развалюхах.
Я ненавидел свою работу. Возвращаясь, домой я начинал с отвращением думать о том, что скоро опять ехать в гараж, и от этого настроение всегда было поганым. Моя нервная система работала на износ и начинала давать сбои. Иногда я дорабатывался до такого состояния, что забывал о том, что везу пассажира, и начинал искать другого или решал поехать в гараж. В таких случаях люди сзади обычно очень вежливо интересовались - "А куда мы едем?", тогда я вздрагивал от неожиданности и возвращался на прежний курс.
Я начал разговаривать, и даже ругаться с самим собой. Со стороны это наверное выглядело бы пугающе.
Апофеозом всего этого идиотизма стал мой переход на работу с напарником сутки через сутки. Мы, два козла, взяли в гараже машину на двоих и стали заезжать туда только раз в неделю, что бы завезти деньги.
Машина теперь ждала меня перед домом, мой рабочий день стал начинаться в 5 утра и заканчиваться в 3-4 утра следующего.
После смены я спал почти весь день, вечером тупо сидел один дома, и утром все повторялось сначала.
Через пару месяцев такой жизни, я вдруг явственно почувствовал, что процесс становится необратимым. Меня начало засасывать в это поганое болото, из которого многие так и не смогли выбраться и срослись с рулем.
Я начал разговаривать по-таксистски. Рассказывать разные тупые водительские байки, и называть всех людей пассажирами.
Эта скотская работа отбирала у меня мою жизнь, превращала меня в тупой полуавтомат.
Супруга моя бывшая забрала ребенка и вернулась в Москву, и я остался один. Постепенно меня перестали интересовать музыка и женщины, то, без чего я раньше не представлял вообще своего существования. Мне стало лень мыться по утрам, застилать свое лежбище и отжиматься от пола. Деградация набирала темп. Некому было меня остановить. Некому было встряхнуть и сказать "хватит". И вот однажды, проспавшись, в одну из редких минут просветления, я вытащил из своей таксерской сумки свой таксерский лайсенс, зашел в туалет и нахер сжег его!
Это было одним из самых ключевых, судьбоносных поступков в моей жизни. Я почувствовал себя тогда рожденным заново, или воскрешенным из мертвых.
До сих пор, один вид желтой машины вызывает во мне чувство глубокого омерзения, и я с сочувствием смотрю на людей сидящих за рулем “желтого дьявола”.
Я ощущаю себя совершенным уебком, человеком без вторичных половых признаков. В кармане пусто, в голове тоже, и никаких перспектив.
И тут, добрые люди посоветовали посадить меня в такси. Все знакомые, такие же бедолаги как и мы, начали меня дружно подбадривать:
- Да, правильно, туда тебе и надо! Иди, иди в таксисты.
Ну, мне было все как тому коню, терять мне было нечего, и я решил попробовать. Меня только немного смущал тот факт, что я никогда в жизни не водил машину.
Покатались мы с товарищем пару раз ночью вокруг блока, и этого оказалось достаточно для получения прав. С правами я записался на курсы, в контору с гордым названием "NY Taxi Institute".
На курсах познакомился с несколькими нашими ребятами. Стало веселее. Появилась перспектива. Мы вместе изучали карты города, учили, как обращаться со счетчиком, разные правила с инструкциями и рвались в бой.
Вот, наконец, мы сдали экзамен и получили заветный "Hack License" - таксистскую лицензию. Всю нашу компанию отправили в один огромный гараж в Квинсе. Компания, кстати, подобралась интересная. У нас был бывший хирург, летчик, конструктор, фарцовщик и один известный в артистических кругах импресарио - Леха. С ним мы до сих пор общаемся. Благодаря ему я в последствии смог познакомиться с массой интереснейших людей, но это было потом, а сейчас я возвращаюсь туда, где все мы были в одной глубокой жопе.
И так, в гараже нам порекомендовали выбрать ночную смену с 5 вечера до 5 утра. Смена стоила 90 долларов плюс бензин. Это значит, что все, что заработаешь сверх этого - твое.
В гараже, во время пересмены, всегда полно таксистского народу. В основном это замученные жизнью неврастеники из недоразвитых стран и местные недоумки. Бедолаги, короче. Бывших хирургов среди наших коллег наверняка не было. Мне бы тогда еще следовало оглядеться и задуматься, да какое там. Я, мандражируя всеми фибрами души, нервно листал атлас и ожидал начала своей первой таксистской смены.
У каждого водителя при себе имелся личный поджопник и сумка с картами и бутербродом, из которой еще торчала антенна для приемника. Все приходящие записывались у диспетчера и по очереди получали машины, по мере их возвращения из утренней смены.
И вот я услышал из репродуктора свое имя и на вытных ногах поплелся к окошку. Мне вручили ключи с номером, бланк для записи поездок и пожелали удачи. Никто в гараже не знал, что это будет моей первой самостоятельной поездкой на машине, а я не знал, что это начало самого темного периода в моей биографии. Я на ватных ногах ушел искать мою машину, раздолбанный и злой “Caprice Classic”, с движком 5.7 литра.
Все Нью-Йоркское желтое такси было в те времена представлено двумя типами машин, вот такими Шевролетами и Фордами "Crown Victoria". Машины эти работали практически 24х7 и останавливались только для замены масла. К капотам у всех такси приделана такая бляха с номером, что и является пресловутым "медальоном", голубой мечтой каждого таксиста. Таких медальонов в Н.Й. всего 11.200 и стоят они сейчас сотни тысяч долларов. Это значит, что количество такси в городе строго ограничено этим числом, и ни одна другая машина типа "лимо" или "кар-сервис" не имеет права брать голосующих на дороге людей. Таксист, в свою очередь, не имеет права брать людей за пределами Большего Нью-Йорка. Все эти правила не действуют в чернушниках, куда нормальное такси не заезжает, и пассажиров подбирают так называемые “gipsy”, а по нашему - бомбилы.
Хозяева медальонов могут купить машину и работать сами на себя, но большинство сдают свои медальоны в аренду в гаражи, и занимаются чем-нибудь другим, более вменяемым, чем извоз.
И так, мотор взревел, и я осторожненько выехал из ворот. Повернув на право, я вскоре оказался в глухой пробке на площади перед мостом Queensboro, ведущим в Манхеттен, куда и стремились попасть сотни желтых такси, где как раз конец рабочего дня и куча пассажиров.
Постепенно меня втянуло на мост. Страшный, кишащий машинами и людьми город медленно но неуклонно приближался, а я мечтал о том, чтобы меня никто не остановил. Мне хотелось хоть немного поездить одному, привыкнуть к машине.
Я даже не заметил, как сразу за мостом на заднее сидение плюхнулась девушка и выпалила адрес. Моя первая пассажирка. Я промямлил, что я, мол, новый водитель и не знаю куда ехать, она по-доброму так, сказала что покажет. Дрожащей рукой я тыкнул в счетчик, и мы поехали. Ехали минуты три, я даже не успел как следует испугаться. Она сказала "Стоп", сунула мне пятерку и вышла, а тем временем в другую дверь уже влезал кто-то другой. И понеслось, и закрутилось…
Я, разумеется, забыл о том, что должен записывать все свои поездки в специальный "Trip sheet". Не до того было. Я забыл обо всем на свете. Мелькали лица, светофоры, палило заходящее солнце, менялись пассажиры. Я оказывался то на Ист-Сайте, то пересекал Центральный парк и уже на Вест, то меня завозили в неизученный Даун-таун, а оттуда гнали аж на Амстердам авеню.
Вообще, большая часть Манхеттена, начиная от Houston, засеяна квадратно-гнездовым способом. Улицы все под номерами - одна движется налево, другая направо, а авеню - одна вверх, другая в низ. Есть правда исключения и хитромудрые проезды через Централ-Парк. Но в принципе... Адрес называется примерно так - "73 and Lex", значит угол Lexington авеню и 73 улицы. В таких условиях просить подсказать, как проехать значит просто признаться, что ты дебил, но я, помня о своем топографическом кретинизме, довольно долго просил пассажиров показывать дорогу, на всякий пожарный.
В другие боро мы попадали не часто, но коль случалось, то я мог потерять и час и два блуждая в поисках обратной дороги. Пришлось купить и возить с собой хороший компас. С компасом я хотя бы не уезжал на Юг, зная, что город должен быть где-то на Западе.
Да, свой первый день в такси мне не забыть никогда. Помню ближе к ночи, когда меня, наконец-то, оставили в покое, я остановился в каком-то глухом тупике, и постепенно выходя из шока, впервые за всю смену закурил. Потом я с удовольствием забыл, что я таксист, и начал сам по себе кататься по опустевшему городу. Это было здорово! Я открыл окна, включил радио, курил и просто гонял, не замечая поднятые руки редких прохожих. К концу своей первой смены я уже довольно свободно управлял автомобилем.
Вообще Нью-Йоркские таксисты обладают особым стилем вождения. Они поворачивают налево из правого ряда, проскакивают, не сбавляя скорости в щели ровно в ширину своей машины, останавливаются на светофорах так, чтоб перекрыть дверь другому такси на случай появления пассажира. Они знают всякие лазейки, короткие и длинные пути, знают, где продается наркота и где взять проституток. На пример, случайно проскочив пассажира, таксист может с визгом затормозить посреди улицы и запросто подать задом через перекресток на красный свет. Всеми этими премудростями мне предстояло овладеть в полной мере.
Естественно, в будущем я изувечил им несколько машин, а как же без этого, но в тот первый день, часам к трем ночи, когда город окончательно вымер, я вернулся в гараж целым, как говориться, одним куском. Денег у меня оказалось как раз столько, что бы расплатиться за смену и на метро до дому.
Приехал домой, когда уже все нормальные люди вставали на нормальную работу, и лег спать. Проснулся, и поехал назад в гараж. Так началась эта каторга, и тянулась два долгих года. Я так и не стал правильным таксистом. Я был "sweeper" - водитель без остановки “метущий” улицы.
Правильные таксисты часами простаивали в очередях под гостиницами и везли каких-нибудь несчастных Японцев окружными путями в аэропорт. В аэропортах они становились в специальные лоты, свои при каждом терминале, и резались в карты или в кости, пока не вываливала очередная толпа прилетевших.
Таксисты знают расписание прилета во всех терминалах и стараются попасть на правильный рейс. Air France, например, никто не любит, так как лягушатники очень жадны, а вот Японцы - наоборот, самые сладкие пассажиры.
Как только не чистили бедных туристов. Мало того, что возили вокруг всего Нью-Йорка, так еще объясняли, что кроме счетчика полагается заплатить налог, за бензин, за бесплатный мост, за ночное (утреннее, часы пик) время и еще кто во что горазд.
Еще умельцы, работавшие на постоянной машине с напарником, хитроумно "заряжали" счетчик. Кроме банального ускорения за счет замены шестереночки, умудрялись как-то пропускать его через приемник, и стоило нажать кнопку переключения станции, как 25 центов вне очереди выскакивали на дисплее.
За всем этим следила специальная таксистская полиция - "TLC". Попадать в лапы к этим зверям было очень опасно. Иногда они устраивали настоящую охоту на таксистов, прикидываясь пассажирами. Таксист ведь не имеет права не остановиться перед голосующим обдолбанным черножопым или отказаться ехать куда-нибудь в Бронкс. Он обязан вежливо сажать и везти, часто с риском для собственного здоровья и даже жизни. На такие случаи придумывались секретные кнопочки вырубающие, например, подачу топлива, и тогда машина "неожиданно" ломалась.
Но я был sweeper-ом. Может только раз или два за смену я выскакивал из за руля у вокзала Grand Central, чтобы пописать и ухватить какой-нибудь бутерброд. Я в мыле отрабатывал часы пик, носясь по всему Манхеттену, а к вечеру начинал утюжить Greenwich Village и Soho. Люди перепрыгивали из кабака в кабак, все в пределе одной мили, но их было много, и к девяти часам я обычно уже отбивал деньги для гаража и начинал работать на себя.
Часам к одиннадцати начинался разъезд из бродвейских театров. Там была большая вероятность того, что тебя утащат из города, поэтому я не очень уважал театралов. Вместо этого я, пользуясь массовым оттоком желтых сил в театральный район, ехал вниз, в район Wall Street, подбирать задержавшихся на службе клерков.
После полуночи я любил подъехать к огромному гей-клубу, расположенному на темной окраине Челси, промежду мясокомбинатом и West Street. Педики считались самыми надежными и безопасными клиентами. Всегда веселые, всегда хорошие чаевые и никаких глупостей.
Особой удачей считалось взять ночью пассажира за город долларов на 60 и потом сразу в гараж. Мне такое доставалось редко, а в таксистской среде ходили легенды о ночных поездках из Нью-Йорка в Филадельфию и даже в Бостон.
Ночью на улицах из всех машин остаются одни желтые такси, и каждый пассажир становится на вес золота. Конкуренция жесточайшая, и твой заработок определяется быстротой реакции и наглостью. Если у дороги стоит целующаяся парочка, то, скорее всего сейчас один из них, а может и оба, должны будет ехать. На них пикируют сразу 2-3 машины и встают к ним в очередь, на удачу.
Чистые, опрятные машины предпочитались дребезжащим телегам. Открытые окна летом в машине сразу говорили о том, что таксист жалеет бензин на кондиционер. Такую машину старались пропускать мимо. Классика или джаз по радио обычно лучше оплачивались. В общем, чем комфортней везешь, тем больше зарабатываешь.
Я приучил диспетчера брать мелкие взятки и получал всегда совершенно новые машины. Я сам не мог ездить на развалюхах.
Я ненавидел свою работу. Возвращаясь, домой я начинал с отвращением думать о том, что скоро опять ехать в гараж, и от этого настроение всегда было поганым. Моя нервная система работала на износ и начинала давать сбои. Иногда я дорабатывался до такого состояния, что забывал о том, что везу пассажира, и начинал искать другого или решал поехать в гараж. В таких случаях люди сзади обычно очень вежливо интересовались - "А куда мы едем?", тогда я вздрагивал от неожиданности и возвращался на прежний курс.
Я начал разговаривать, и даже ругаться с самим собой. Со стороны это наверное выглядело бы пугающе.
Апофеозом всего этого идиотизма стал мой переход на работу с напарником сутки через сутки. Мы, два козла, взяли в гараже машину на двоих и стали заезжать туда только раз в неделю, что бы завезти деньги.
Машина теперь ждала меня перед домом, мой рабочий день стал начинаться в 5 утра и заканчиваться в 3-4 утра следующего.
После смены я спал почти весь день, вечером тупо сидел один дома, и утром все повторялось сначала.
Через пару месяцев такой жизни, я вдруг явственно почувствовал, что процесс становится необратимым. Меня начало засасывать в это поганое болото, из которого многие так и не смогли выбраться и срослись с рулем.
Я начал разговаривать по-таксистски. Рассказывать разные тупые водительские байки, и называть всех людей пассажирами.
Эта скотская работа отбирала у меня мою жизнь, превращала меня в тупой полуавтомат.
Супруга моя бывшая забрала ребенка и вернулась в Москву, и я остался один. Постепенно меня перестали интересовать музыка и женщины, то, без чего я раньше не представлял вообще своего существования. Мне стало лень мыться по утрам, застилать свое лежбище и отжиматься от пола. Деградация набирала темп. Некому было меня остановить. Некому было встряхнуть и сказать "хватит". И вот однажды, проспавшись, в одну из редких минут просветления, я вытащил из своей таксерской сумки свой таксерский лайсенс, зашел в туалет и нахер сжег его!
Это было одним из самых ключевых, судьбоносных поступков в моей жизни. Я почувствовал себя тогда рожденным заново, или воскрешенным из мертвых.
До сих пор, один вид желтой машины вызывает во мне чувство глубокого омерзения, и я с сочувствием смотрю на людей сидящих за рулем “желтого дьявола”.