Холопское пойло шипучей Франции или Откупори шампанского бутылку-2
Как только я выставила в ЖЖ фотографии мозаик, показывающих процесс производства шампанского, так почти сразу же вспомнила, что задумала однажды сделать пост про то, как наши солдаты и офицеры во Франции угощались этим напитком. И даже материал собрала. В общем, получается, что «мухи - отдельно, котлеты - отдельно». Картинки с выпивкой уже были показаны, сейчас будем читать текст и смотреть на картинки с дамами. Начнем со стихов Вяземского.
«В тех подземелиях гуляя,
Я думой ожил в старине;
Гляжу: биваком рать родная
Расположилась в Эперне.
Лихой казак, глазам и слуху,
Предстал мне: песни и гульба!
Пьют эпернейскую сивуху,
Жалея только, что слаба.
Люблю я русского натуру:
В бою он лев; пробьют отбой -
Весельчаку и балагуру
И враг всё тот же брат родной.
Оставя боевую пику,
Казак здесь мирно пировал,
Но за Москву, французам в пику,
Их погреба он осушал.
Вином кипучим с гор французских
Он поминал родимый Дон,
И, чтоб не пить из рюмок узких,
Пил прямо из бутылок он.»
Австрийский офицер, казак и русский офицер, прогуливающиеся с двумя парижанками. 1810-е. Опиц.
Поэт не соврал. Нижним чинам действительно не слишком нравился заморский напиток: кисловат, слабоват, не забирает.
«Здесь еще скажу, что во время нашей стоянки под Реймсом, которая родолжалась без всяких военных действий, винные порции водки по невозможности достать ее были заменены на каждого человека по 1/2 бутылки шампанского вина, так что я выдавал ежедневно квит на 225 000 человек, и очень помню, что солдаты говорили: «Вино это просто квасок и нимало не по нутру нам в сравнении с сивухой». (С.Г. Волконский Записки.)
«В 1813 г., по замирении с французами, когда нашей артиллерийской роте велено было остановиться в Еперне (Эпернэ, на р. Марне), провинции, славящейся шампанским вином, то в шестинедельном квартировании наши солдаты успели ознакомиться (так), с хозяевами своею честностью и услугою, что (те) стали употреблять их на работе в виноградниках, (для работ) полевых, при домашнем очаге, и нередко хозяева, уходившие на работы, доверяли их сохранению все свои имущества, за что их и угощали шампанским вином вдоволь, но которое не имело влияния на русскую голову, а лишь, пресыщаясь оным, (русские солдаты) краснели.» (Баранович А.М. Русские солдаты во Франции в 1813-1814 гг.)
Русский офицер прощается с парижанкой. 1816. Дебюкур. Эрмитаж
Зато офицеры, которым сей напиток был более привычен, были в восторге.
«Город Шатотъери, 5 июля 1814
Шампания, известная своими прекрасными винами, не есть прекрасная область. Она пуста и песчана. В местечке Эперне пили мы самое лучшее шампанское, и я должен был признаться, что до этого времени не пил настоящего. Оно не мутится и не имеет кислорезкого вкуса, потому что не подделано; не бушует, потому что без поташа. Тихо льется оно в стаканы алою или златовидную струею, услаждая обоняние и вкус. Деревня Аи производит лучшее шампанское.»
(Глинка Письма русского офицера)
«27 марта 1814 г.
juissi-sur-Seine, в окрестностях Парижа
О, чудесный народ парижский, народ, достойный сожаления и смеха! От шума у меня голова кружилась беспрестанно; что же будет в Пале-рояль, где ожидает меня обед и товарищи? Мимо французского театра пробрался я к Пале-рояль в средоточие шума, бегания, девок, новостей, роскоши, нищеты, разврата. Кто не видел Пале-рояль, тот не может иметь о нем понятия. В лучшем кофейном доме или, вернее, ресторации, у славного Very мы ели устрицы и запивали их шампанским за здравие нашего государя, доброго царя нашего. Отдохнув немного, мы обошли лавки и кофейные дома, подземелья, шинки, жаровни каштанов и проч. Ночь меня застала посреди Пале-рояля. Теперь новые явления: нимфы радости, которых бесстыдство превышает все. Не офицеры за ними бегали, а оне за офицерами. Это продолжалось до полуночи при шуме народной толпы, при звуке рюмок в ближних кофейных домах и при звуке арф и скрыпок..."
К. Н. Батюшков - Н. И. Гнедичу.
Прекрасная парижанка: как сложно сделать выбор! 1815. Мальбранш
Ради справедливости, нужно привести и отрицательные отзывы.
«В богемских хрусталях и русских сердцах наших, объятых тогда благоприветною славою, Гохгейм и Йоганнес-бергское вина искрились при восхитительных тостах добросовестных германцев монарху нашему и его воинам, в благодарность вымышляемых. Не помню, кто-то из моих, желая изъявить раздолье победоносной славы нашей на Рейне, спросил шампанского. Хозяин мой, барон Троф, от правдивого германского сердца возразил энергически на этот машинальный спрос: «Боже меня сохрани и помилуй, чтобы я, родный сын старой честной Германии, допустил в доме моем угощать почтенных героев русских этим холопским пойлом шипучей Франции, или, справедливее молвить, поддельным винишком паршивой Шампанской земли. Да разве нет у нас, на берегах благодатного Рейна, во сто раз достойнейшего к вкушению вашему? Избави и сохрани, Боже! Вот вины кометные - Гохгейм и Йоганнесберг, Лаубенгейм и Ниренштейн. Как, да неужели у вас, в России, эта дрянь нищелюдной Шампании значит что-нибудь в сравнении с знаменитыми винами иных стран?» И запел любимую песню обитателей берегов Рейна с прибавкою нового куплета восторженными сердцами германцев, тогда похваляемыми в канте на похвалу нам:
На Рейн, на Рейн,
Там растут наши виноградные лозы,
Там цветет наше счастье.
Добро пожаловать, добро пожаловать,
Наши спасители русские!
Наши дорогие гости.
Пивши пунш, мы спросили у буфетчика лимона, чтобы заменить им малиновый экстракт. Хозяин, узнав о том, сказал: «Что тут значат лимоны для таких гостей! Эй, ключница! Поди принеси из погреба одну бутылочку из тех, что там». Вот молодая ключница живо слетала в погреб и принесла спрошенную бутылочку, закупоренную с заклейкою и заштемпелеванную висячей на проволоке свинцовой печатью. На боку бутылочки был наклеен очень нарядный, с позолотою под лаком, патентовый билетец с паныгирною надписью, означающею содержащееся в ней снадобье Klukallum Russalum. «Что это, барон, за эссенция?»-спросил я моего хозяина. «Да уж это такой божественный элемент к созданию искусительного пунша, чудо, да и только, ни дать ни взять, что в новых военных маршах почтарский рожок». Сказав это, он раскупорил бутылочку, стоящую у них, чрез тарифные поборы многих таможен, два талера, и влил в пуншевую вазу щедрую пропорцию.
Мы попробовали поданные нам стаканы, и приложение действительно оказалось чудесным. Но что же это было? Наша родная «Клюква Русская!», переделанная голландскими кондитерами в сиропную эссенцию для мореходных путешественников в тропические страны. Вот нам, русским, встречавшим на Рейне немецкий Новый год, встретились вдруг два новых урока: в большей оценке и уважении у нас шампанского квасу, делающегося, как мы после сами видели, быв на стоянке в Силери и Эпернее, из никуда не годного кисло-водянистого лугового шампанского винограда, усахаренного соку, с особенными приправами г-жи Клико и других, надувающих нашу святую простодушную Русь, и в ничтожности своего родного продукта - клюквы, многоценного сокровища для иностранцев, беспристрастных ценителей добрых вещей. (М.М.Петров. Рассказы)
Прощание в Пале-Рояле или Следствие первых шагов.
Некоторые пытались, как сейчас говорят, «делать бизнес».
«Проходя город Шалон, я купил шампанского вина 150 бутылок и положил его в провиантские фуры, в надежде провезть их в Россию беспошлинно, но за грешный умысел мой наказан по справедливости…
... Переход был от Ломжи и до Остроленки 30 верст и на этом протяжении не было ни одной деревни, исключая корчем, и по этой причине полки должны были с маленькими роздыхами следовать в Остроленку. С половины дня мороз сделался так силен, что много солдат и даже офицеров приморозили сильно носы, уши и ноги, пока дошли до ночлега. В Таврическом Гренадерском полку замерз часовой полкового ящика, и во всех полках много приморожено было людей, в 4м Карабинерном; полку оказалось пострадавших от мороза нижних чинов 76 человек. При этом несчастном неожиданном случае я вспомнил о моем шампанском вине, которое оказалось все замерзшим и в каждой бутылке дно так правильно отстало как будто ножом отрезано. (Я. О. Отрощенко Записки.)
Гвардейский экипаж в Париже в 1814 году. 1911. Розен.
P.S. Картинки как обычно кликабельны.
«В тех подземелиях гуляя,
Я думой ожил в старине;
Гляжу: биваком рать родная
Расположилась в Эперне.
Лихой казак, глазам и слуху,
Предстал мне: песни и гульба!
Пьют эпернейскую сивуху,
Жалея только, что слаба.
Люблю я русского натуру:
В бою он лев; пробьют отбой -
Весельчаку и балагуру
И враг всё тот же брат родной.
Оставя боевую пику,
Казак здесь мирно пировал,
Но за Москву, французам в пику,
Их погреба он осушал.
Вином кипучим с гор французских
Он поминал родимый Дон,
И, чтоб не пить из рюмок узких,
Пил прямо из бутылок он.»
Австрийский офицер, казак и русский офицер, прогуливающиеся с двумя парижанками. 1810-е. Опиц.
Поэт не соврал. Нижним чинам действительно не слишком нравился заморский напиток: кисловат, слабоват, не забирает.
«Здесь еще скажу, что во время нашей стоянки под Реймсом, которая родолжалась без всяких военных действий, винные порции водки по невозможности достать ее были заменены на каждого человека по 1/2 бутылки шампанского вина, так что я выдавал ежедневно квит на 225 000 человек, и очень помню, что солдаты говорили: «Вино это просто квасок и нимало не по нутру нам в сравнении с сивухой». (С.Г. Волконский Записки.)
«В 1813 г., по замирении с французами, когда нашей артиллерийской роте велено было остановиться в Еперне (Эпернэ, на р. Марне), провинции, славящейся шампанским вином, то в шестинедельном квартировании наши солдаты успели ознакомиться (так), с хозяевами своею честностью и услугою, что (те) стали употреблять их на работе в виноградниках, (для работ) полевых, при домашнем очаге, и нередко хозяева, уходившие на работы, доверяли их сохранению все свои имущества, за что их и угощали шампанским вином вдоволь, но которое не имело влияния на русскую голову, а лишь, пресыщаясь оным, (русские солдаты) краснели.» (Баранович А.М. Русские солдаты во Франции в 1813-1814 гг.)
Русский офицер прощается с парижанкой. 1816. Дебюкур. Эрмитаж
Зато офицеры, которым сей напиток был более привычен, были в восторге.
«Город Шатотъери, 5 июля 1814
Шампания, известная своими прекрасными винами, не есть прекрасная область. Она пуста и песчана. В местечке Эперне пили мы самое лучшее шампанское, и я должен был признаться, что до этого времени не пил настоящего. Оно не мутится и не имеет кислорезкого вкуса, потому что не подделано; не бушует, потому что без поташа. Тихо льется оно в стаканы алою или златовидную струею, услаждая обоняние и вкус. Деревня Аи производит лучшее шампанское.»
(Глинка Письма русского офицера)
«27 марта 1814 г.
juissi-sur-Seine, в окрестностях Парижа
О, чудесный народ парижский, народ, достойный сожаления и смеха! От шума у меня голова кружилась беспрестанно; что же будет в Пале-рояль, где ожидает меня обед и товарищи? Мимо французского театра пробрался я к Пале-рояль в средоточие шума, бегания, девок, новостей, роскоши, нищеты, разврата. Кто не видел Пале-рояль, тот не может иметь о нем понятия. В лучшем кофейном доме или, вернее, ресторации, у славного Very мы ели устрицы и запивали их шампанским за здравие нашего государя, доброго царя нашего. Отдохнув немного, мы обошли лавки и кофейные дома, подземелья, шинки, жаровни каштанов и проч. Ночь меня застала посреди Пале-рояля. Теперь новые явления: нимфы радости, которых бесстыдство превышает все. Не офицеры за ними бегали, а оне за офицерами. Это продолжалось до полуночи при шуме народной толпы, при звуке рюмок в ближних кофейных домах и при звуке арф и скрыпок..."
К. Н. Батюшков - Н. И. Гнедичу.
Прекрасная парижанка: как сложно сделать выбор! 1815. Мальбранш
Ради справедливости, нужно привести и отрицательные отзывы.
«В богемских хрусталях и русских сердцах наших, объятых тогда благоприветною славою, Гохгейм и Йоганнес-бергское вина искрились при восхитительных тостах добросовестных германцев монарху нашему и его воинам, в благодарность вымышляемых. Не помню, кто-то из моих, желая изъявить раздолье победоносной славы нашей на Рейне, спросил шампанского. Хозяин мой, барон Троф, от правдивого германского сердца возразил энергически на этот машинальный спрос: «Боже меня сохрани и помилуй, чтобы я, родный сын старой честной Германии, допустил в доме моем угощать почтенных героев русских этим холопским пойлом шипучей Франции, или, справедливее молвить, поддельным винишком паршивой Шампанской земли. Да разве нет у нас, на берегах благодатного Рейна, во сто раз достойнейшего к вкушению вашему? Избави и сохрани, Боже! Вот вины кометные - Гохгейм и Йоганнесберг, Лаубенгейм и Ниренштейн. Как, да неужели у вас, в России, эта дрянь нищелюдной Шампании значит что-нибудь в сравнении с знаменитыми винами иных стран?» И запел любимую песню обитателей берегов Рейна с прибавкою нового куплета восторженными сердцами германцев, тогда похваляемыми в канте на похвалу нам:
На Рейн, на Рейн,
Там растут наши виноградные лозы,
Там цветет наше счастье.
Добро пожаловать, добро пожаловать,
Наши спасители русские!
Наши дорогие гости.
Пивши пунш, мы спросили у буфетчика лимона, чтобы заменить им малиновый экстракт. Хозяин, узнав о том, сказал: «Что тут значат лимоны для таких гостей! Эй, ключница! Поди принеси из погреба одну бутылочку из тех, что там». Вот молодая ключница живо слетала в погреб и принесла спрошенную бутылочку, закупоренную с заклейкою и заштемпелеванную висячей на проволоке свинцовой печатью. На боку бутылочки был наклеен очень нарядный, с позолотою под лаком, патентовый билетец с паныгирною надписью, означающею содержащееся в ней снадобье Klukallum Russalum. «Что это, барон, за эссенция?»-спросил я моего хозяина. «Да уж это такой божественный элемент к созданию искусительного пунша, чудо, да и только, ни дать ни взять, что в новых военных маршах почтарский рожок». Сказав это, он раскупорил бутылочку, стоящую у них, чрез тарифные поборы многих таможен, два талера, и влил в пуншевую вазу щедрую пропорцию.
Мы попробовали поданные нам стаканы, и приложение действительно оказалось чудесным. Но что же это было? Наша родная «Клюква Русская!», переделанная голландскими кондитерами в сиропную эссенцию для мореходных путешественников в тропические страны. Вот нам, русским, встречавшим на Рейне немецкий Новый год, встретились вдруг два новых урока: в большей оценке и уважении у нас шампанского квасу, делающегося, как мы после сами видели, быв на стоянке в Силери и Эпернее, из никуда не годного кисло-водянистого лугового шампанского винограда, усахаренного соку, с особенными приправами г-жи Клико и других, надувающих нашу святую простодушную Русь, и в ничтожности своего родного продукта - клюквы, многоценного сокровища для иностранцев, беспристрастных ценителей добрых вещей. (М.М.Петров. Рассказы)
Прощание в Пале-Рояле или Следствие первых шагов.
Некоторые пытались, как сейчас говорят, «делать бизнес».
«Проходя город Шалон, я купил шампанского вина 150 бутылок и положил его в провиантские фуры, в надежде провезть их в Россию беспошлинно, но за грешный умысел мой наказан по справедливости…
... Переход был от Ломжи и до Остроленки 30 верст и на этом протяжении не было ни одной деревни, исключая корчем, и по этой причине полки должны были с маленькими роздыхами следовать в Остроленку. С половины дня мороз сделался так силен, что много солдат и даже офицеров приморозили сильно носы, уши и ноги, пока дошли до ночлега. В Таврическом Гренадерском полку замерз часовой полкового ящика, и во всех полках много приморожено было людей, в 4м Карабинерном; полку оказалось пострадавших от мороза нижних чинов 76 человек. При этом несчастном неожиданном случае я вспомнил о моем шампанском вине, которое оказалось все замерзшим и в каждой бутылке дно так правильно отстало как будто ножом отрезано. (Я. О. Отрощенко Записки.)
Гвардейский экипаж в Париже в 1814 году. 1911. Розен.
P.S. Картинки как обычно кликабельны.