Тест
Пачка сигарет исписана ломаными узорами, когда появляется Мо и усаживается рядом. «Красиво», - говорит, глядя на мои каракули, достает сигареты, закуривает. Я прячу карандаш в сумку.
Мы сидим на скамейке у квартального стадиона, курим. Я - «Мальборо лайтс», а он - «Ньюпортс». Мне нравятся ментоловые «Ньюпортс», но каждый, кто хотя бы пару часов провел в Чесапик Бэйгл Бейкери, знает, что курить их нельзя: от них легкие кровоточат каждые четыре секунды, а в табак добавляют стекловату для дерущего горло ментолового эффекта. По мне - лучше «Мальборо лайтс», а зачем Мо курит «Ньюпортс», не знаю. Наверное, ему пофиг, что легкие кровоточат. А может, историческая память. Его родители переехали в Америку из Индии. Он вырос здесь, но вдруг его дедушка был факир - глотал огонь и заклинал змей, и для Мо стекловата из сигарет - пара пустяков.
Его полное имя Мохаммед. Мы в школе вместе учились. Я закончила двенадцатый класс. В конце лета мне уезжать в Москву, готовиться к университету, а Мо учиться еще год. Потом - работать. Или в коммьюнити колледж - это как наше ПТУ.
На лето он устроился во Фрешфилдс - сетевой магазин здоровой еды в двух шагах от посольства, поэтому теперь мы общаемся больше, чем в школе. Я жду его на спортивной площадке по соседству или захожу в магазин. Пока он освободится, рассматриваю свежие помидоры и огурцы по десять долларов. Они пахнут настоящими помидорами и огурцами, не то, что в Сейфвее - как пластиковые. Посольские тут не отовариваются. Вся эта здоровая еда нереально дорогая. Раза в три по сравнению в Сейфвеем, что располагается парой кварталов ниже по Висконсин авеню. В Сейфвей посольские тоже не ходят, а ездят по выходным в Прайс Клаб и Сэмс. Это магазины-не магазины, а огромные склады в пригородах - в Москве таких нет. Там все дешевле, по оптовым ценам, и можно закупаться огромными объемами. Не один стиральный порошок, а сразу три упаковки по цене одного. Десять упаковок сухого супа с лапшой. Мороженое в пятилитровом ведре. Дома кладовка забита накупленными в Сэмсе впрок продуктами.
Вашингтон расположен на одной широте с Ашхабадом. Город южный, и темнеет здесь рано. На скамейках, где мы сидим, сумеречно. Площадка, наоборот, ярко освещена - идет бейсбольная тренировка. Раз за разом игрок кидает мяч, другой ловит широкой перчаткой, третий пытается отбить. Могут подолгу кидать мяч, а присевший за игроком с битой чувак будет его ловить. И чуваку с битой все никак его не отбить. Часами такое может продолжаться. Правил я не знаю, но выглядит скучно, а американцам нравится.
- Мариса звонила, - говорит Мо, - у Эдама в субботу вечеринка - родители свалят на выходные. Пойдешь?
Я прикидываю, что в субботу вечеринка у Кьяры. Она итальянка. Тоже из школы. Не подруга, так - из тусовки. Соберутся посольские - болгары, румыны, чехи, ну и из школы пара местных. Интернациональная тусовка, много народу. На лето из колледжа приехал Деррек. Его тоже хочу затащить.
- Мы не очень знакомы… Неудобно вроде.
- Кого ты не знаешь? - удивляется Мо, - Эдама? Или Марису? Все же виделись в одних и тех же местах. В любом случае, меня ты знаешь. Этого достаточно.
На площадке вдруг раздается громкий удар и вопль. Игрок попал по мячу. Он отшвыривает биту и бежит. Все начинают двигаться. Тренер кричит, другие подбадривают. Какие там все-таки правила?
- У меня вроде уже планы на субботу...
- Смотри сама.
Как бы так провернуть, чтобы попасть и туда, и сюда? К Эдаму родители не отпустят, еще и на всю ночь - черт знает, кто этот Эдам, а в посольскую тусовку могут. Это надежно, понятно. Посольство - проверенный бренд, определенный знак качества, культурный код. Там дурного не предложат. Дурные в посольствах не задерживаются. Если что - в двадцать четыре часа покинуть страну и все дела. Или того хуже - персона нон-грата.
В первый год парень из одиннадцатого класса украл в магазине видеокамеру. Хорошо его помню. Он считался крутым. Слушал «Сектор газа», и носил такую же прическу, как главный тип из этой группы. Его поймали, и через день ни его самого, ни их семьи в посольстве не было. Только отец остался подольше - дела передать.
Я все думаю, зачем он стащил эту видеокамеру? Все же знают: на дорогие вещи датчики клеятся и звенят, когда вещь пытаешься из магазина вынести. Глупо как-то. Родители, наверное, в трансе были. Сами только приехали, может, с полгода. Техперсонал. Наверняка выбивали командировку с трудом. Ходили по инстанциям, собирались, отмечали отъезд, думали, что приедут, денег подкопят, планы строили… Посольство в Америке - солидно, престижно.
Поэтому я краду вещи осторожно, замирая от ужаса. Почти в обмороке выношу их из магазина. Мне они не нужны, да и не представляют никакой ценности: синий лак «Хард кенди», колода карт за 99 центов, брелок и наклейка - тоже по 99 центов. Зачем я это делаю? Просто чтобы ответить себе на вопрос: «Смогу ли я?» Мелочащийся Раскольников.
В Чесапик Бэйгл Бейкери все когда-нибудь что-то крали. Николь запихивала футболки в рукава, и выходила с ними из магазина. Триша стащила шарф, и подарила его мне. Дженнифер умыкнула пластиковый диспенсер для астматиков. Терри крал вещи покрупнее - плейеры и наушники. Джейк сметал вообще все, и никто не уходил из «Севен элевен», не затарившись ерундой с полок: ее просто сгребали и распихивали в карманы мимоходом, по дороге из кассы к выходу. Жвачки, конфеты, наклейки, зубная нить и пузырек с антисептическим гелем для рук.
Все вели себя плохо. Мне нужно знать, что я тоже могу. Почти без сознания я переступаю порог дешевого магазина Мерфи’c, спрятав в карман колоду карт, наклейку и брелок. Сердце стучит так сильно, что кровь гудит в ушах. Я прохожу с десяток метров. Никто не бежит следом с криками: «Держи ее, держи!». Остаток пути до посольства я иду спокойно, но внутри все сотрясается, и адреналин колотит так, словно я только что выиграла в автогонке. Я могу! Могу украсть из магазина!
Лак «Hard Candy» стоил три доллара и девяносто девять центов. Украла я его для закрепления материала, и чтобы доказать себе, что могу украсть нечто более значительное и нужное, чем барахло по 99 центов. В магазинчике, где никого не было, на меня не обратили внимания. Черта была перейдена. Я все себе доказала: я была плохой.
Бейсболисты собираются и покидают поле. Тренировка закончилась. Они проходят мимо скамеек и косятся на нас. Мы курим и совсем не спортивные. Мо вообще толстяк. Один парень обращается к нему.
- Чувак, прикурить не будет?
- Нет, чувак, извини, спички закончились…
Я молча протягиваю ему зажигалку. Бейсболист затягивается, благодарит и спешит вслед за своей командой.
Ярко светят фонари на пустом поле. Листва чуть приглушает, рассеивает их свет. Лето еще не вступило в полную силу, но в вечернем воздухе уже царит духота, предвещая жаркий июль. Пространство словно пощупать можно. Я собираю волосы в хвост, скручиваю длинным жгутом на голове и фиксирую огрызком карандаша. Конструкция держится, а мне становится чуть легче. Как вообще Мо терпит эту жару с его-то весом.
- Мы с тобой как Винни-пух и Пятачок, - говорю я ему.
- То есть я пушистый медведь, а ты гладкая свинья?
- Вот придурок!
Он ржет.
Мы сидим на скамейке у квартального стадиона, курим. Я - «Мальборо лайтс», а он - «Ньюпортс». Мне нравятся ментоловые «Ньюпортс», но каждый, кто хотя бы пару часов провел в Чесапик Бэйгл Бейкери, знает, что курить их нельзя: от них легкие кровоточат каждые четыре секунды, а в табак добавляют стекловату для дерущего горло ментолового эффекта. По мне - лучше «Мальборо лайтс», а зачем Мо курит «Ньюпортс», не знаю. Наверное, ему пофиг, что легкие кровоточат. А может, историческая память. Его родители переехали в Америку из Индии. Он вырос здесь, но вдруг его дедушка был факир - глотал огонь и заклинал змей, и для Мо стекловата из сигарет - пара пустяков.
Его полное имя Мохаммед. Мы в школе вместе учились. Я закончила двенадцатый класс. В конце лета мне уезжать в Москву, готовиться к университету, а Мо учиться еще год. Потом - работать. Или в коммьюнити колледж - это как наше ПТУ.
На лето он устроился во Фрешфилдс - сетевой магазин здоровой еды в двух шагах от посольства, поэтому теперь мы общаемся больше, чем в школе. Я жду его на спортивной площадке по соседству или захожу в магазин. Пока он освободится, рассматриваю свежие помидоры и огурцы по десять долларов. Они пахнут настоящими помидорами и огурцами, не то, что в Сейфвее - как пластиковые. Посольские тут не отовариваются. Вся эта здоровая еда нереально дорогая. Раза в три по сравнению в Сейфвеем, что располагается парой кварталов ниже по Висконсин авеню. В Сейфвей посольские тоже не ходят, а ездят по выходным в Прайс Клаб и Сэмс. Это магазины-не магазины, а огромные склады в пригородах - в Москве таких нет. Там все дешевле, по оптовым ценам, и можно закупаться огромными объемами. Не один стиральный порошок, а сразу три упаковки по цене одного. Десять упаковок сухого супа с лапшой. Мороженое в пятилитровом ведре. Дома кладовка забита накупленными в Сэмсе впрок продуктами.
Вашингтон расположен на одной широте с Ашхабадом. Город южный, и темнеет здесь рано. На скамейках, где мы сидим, сумеречно. Площадка, наоборот, ярко освещена - идет бейсбольная тренировка. Раз за разом игрок кидает мяч, другой ловит широкой перчаткой, третий пытается отбить. Могут подолгу кидать мяч, а присевший за игроком с битой чувак будет его ловить. И чуваку с битой все никак его не отбить. Часами такое может продолжаться. Правил я не знаю, но выглядит скучно, а американцам нравится.
- Мариса звонила, - говорит Мо, - у Эдама в субботу вечеринка - родители свалят на выходные. Пойдешь?
Я прикидываю, что в субботу вечеринка у Кьяры. Она итальянка. Тоже из школы. Не подруга, так - из тусовки. Соберутся посольские - болгары, румыны, чехи, ну и из школы пара местных. Интернациональная тусовка, много народу. На лето из колледжа приехал Деррек. Его тоже хочу затащить.
- Мы не очень знакомы… Неудобно вроде.
- Кого ты не знаешь? - удивляется Мо, - Эдама? Или Марису? Все же виделись в одних и тех же местах. В любом случае, меня ты знаешь. Этого достаточно.
На площадке вдруг раздается громкий удар и вопль. Игрок попал по мячу. Он отшвыривает биту и бежит. Все начинают двигаться. Тренер кричит, другие подбадривают. Какие там все-таки правила?
- У меня вроде уже планы на субботу...
- Смотри сама.
Как бы так провернуть, чтобы попасть и туда, и сюда? К Эдаму родители не отпустят, еще и на всю ночь - черт знает, кто этот Эдам, а в посольскую тусовку могут. Это надежно, понятно. Посольство - проверенный бренд, определенный знак качества, культурный код. Там дурного не предложат. Дурные в посольствах не задерживаются. Если что - в двадцать четыре часа покинуть страну и все дела. Или того хуже - персона нон-грата.
В первый год парень из одиннадцатого класса украл в магазине видеокамеру. Хорошо его помню. Он считался крутым. Слушал «Сектор газа», и носил такую же прическу, как главный тип из этой группы. Его поймали, и через день ни его самого, ни их семьи в посольстве не было. Только отец остался подольше - дела передать.
Я все думаю, зачем он стащил эту видеокамеру? Все же знают: на дорогие вещи датчики клеятся и звенят, когда вещь пытаешься из магазина вынести. Глупо как-то. Родители, наверное, в трансе были. Сами только приехали, может, с полгода. Техперсонал. Наверняка выбивали командировку с трудом. Ходили по инстанциям, собирались, отмечали отъезд, думали, что приедут, денег подкопят, планы строили… Посольство в Америке - солидно, престижно.
Поэтому я краду вещи осторожно, замирая от ужаса. Почти в обмороке выношу их из магазина. Мне они не нужны, да и не представляют никакой ценности: синий лак «Хард кенди», колода карт за 99 центов, брелок и наклейка - тоже по 99 центов. Зачем я это делаю? Просто чтобы ответить себе на вопрос: «Смогу ли я?» Мелочащийся Раскольников.
В Чесапик Бэйгл Бейкери все когда-нибудь что-то крали. Николь запихивала футболки в рукава, и выходила с ними из магазина. Триша стащила шарф, и подарила его мне. Дженнифер умыкнула пластиковый диспенсер для астматиков. Терри крал вещи покрупнее - плейеры и наушники. Джейк сметал вообще все, и никто не уходил из «Севен элевен», не затарившись ерундой с полок: ее просто сгребали и распихивали в карманы мимоходом, по дороге из кассы к выходу. Жвачки, конфеты, наклейки, зубная нить и пузырек с антисептическим гелем для рук.
Все вели себя плохо. Мне нужно знать, что я тоже могу. Почти без сознания я переступаю порог дешевого магазина Мерфи’c, спрятав в карман колоду карт, наклейку и брелок. Сердце стучит так сильно, что кровь гудит в ушах. Я прохожу с десяток метров. Никто не бежит следом с криками: «Держи ее, держи!». Остаток пути до посольства я иду спокойно, но внутри все сотрясается, и адреналин колотит так, словно я только что выиграла в автогонке. Я могу! Могу украсть из магазина!
Лак «Hard Candy» стоил три доллара и девяносто девять центов. Украла я его для закрепления материала, и чтобы доказать себе, что могу украсть нечто более значительное и нужное, чем барахло по 99 центов. В магазинчике, где никого не было, на меня не обратили внимания. Черта была перейдена. Я все себе доказала: я была плохой.
Бейсболисты собираются и покидают поле. Тренировка закончилась. Они проходят мимо скамеек и косятся на нас. Мы курим и совсем не спортивные. Мо вообще толстяк. Один парень обращается к нему.
- Чувак, прикурить не будет?
- Нет, чувак, извини, спички закончились…
Я молча протягиваю ему зажигалку. Бейсболист затягивается, благодарит и спешит вслед за своей командой.
Ярко светят фонари на пустом поле. Листва чуть приглушает, рассеивает их свет. Лето еще не вступило в полную силу, но в вечернем воздухе уже царит духота, предвещая жаркий июль. Пространство словно пощупать можно. Я собираю волосы в хвост, скручиваю длинным жгутом на голове и фиксирую огрызком карандаша. Конструкция держится, а мне становится чуть легче. Как вообще Мо терпит эту жару с его-то весом.
- Мы с тобой как Винни-пух и Пятачок, - говорю я ему.
- То есть я пушистый медведь, а ты гладкая свинья?
- Вот придурок!
Он ржет.